— Хуже того — мистер Эгер терпеть не может Элинор, и она это знает. Откровенно говоря, она слишком вольно себя ведет.
К этому времени они уже добрались до читальной комнаты Английского банка. Люси остановилась возле журнального столика в центре комнаты и, не обращая внимания на стопку комиксов и гравюр, пыталась если не ответить, то хотя бы сформулировать вопросы, от которых у нее пухла голова. Привычный мир раскололся, и на авансцену вышла Флоренция, волшебный город, где люди говорили и делали очень странные вещи. Убийство, обвинение в убийстве — это что, рядовые явления, изо дня в день происходящие на флорентийских улицах? Может быть, этот город обладает способностью пробуждать сильные чувства — добрые или злые — и добиваться их стремительного воплощения в поступки?
Счастливая Шарлотта — тревожится по пустякам и не замечает действительно важных вещей! С достойной восхищения проницательностью угадывает, «к чему это может привести», но, как правило, теряет цель из виду в самый момент ее достижения. В данный момент она сидит, сгорбившись, в уголке, пытаясь незаметно вытащить аккредитив из сложенного кошельком кусочка льняной материи, стыдливо спрятанного за пазухой. Ей сказали, что в Италии это самое надежное место для хранения денег. Разворачивать лоскут рекомендовалось только в стенах Английского банка.
Продолжая шарить за пазухой, мисс Бартлетт пробормотала:
— Неважно, забыл ли мистер Биб предупредить мистера Эгера, или наоборот, они договорились между собой не брать с собой Элинор Лавиш, — мы должны быть готовы ко всему. В сущности, их интересуешь ты, я нужна только ради соблюдения приличий. Поезжай с джентльменами, а мы с Элинор — сзади, в коляске, запряженной одной лошадью. Ах, как это все сложно!
— Да уж, — мрачно подтвердила Люси.
— Но все-таки, что ты обо всем этом думаешь? — спросила мисс Бартлетт, застегивая пуговицы на платье.
— Сама не знаю, что я думаю и чего хочу.
— Люси, дорогая! Надеюсь, Флоренция тебе еще не надоела? Скажи только слово — и я завтра же увезу тебя в любой уголок мира.
Люси поблагодарила и задумалась над предложением.
Ей передали письма из дому. Одно от брата, сплошь о спорте и биологии. Другое — как всегда очаровательное — от матери. Из него Люси узнала о крокусах, которые ей продали как желтые, а они оказались красно-коричневыми, о новой горничной, полившей кактусы лимонадом, и о двух смежных виллах, которые своим видом портят Саммер Стрит и разрывают сердце сэра Гарри Отвея.
Она вспомнила легкую и приятную жизнь дома, где ей разрешалось делать все что заблагорассудится и где никогда ничего не случалось. Дорогу, уходящую вверх по склону, в сосновый лес... Их светлую, праздничную гостиную... Вид на Сассекс Уилд... Все это представилось четко и трогательно, как картины в галерее, куда путешественник возвращается, обогащенный новым опытом.
— Что там новенького? — полюбопытствовала мисс Бартлетт.
— Миссис Вайз с сыном подались в Рим, — сообщила Люси самое неинтересное. — Ты знакома с Вайзами?
— Э... слушай, Люси, давай пойдем обратно тем же путем. Площадью Синьории любуешься — и не можешь налюбоваться!
— ...Они очень приятные люди. И очень умные — в моем понимании... Тебе не хочется в Рим?
— До смерти хочется!
Площадь Синьории слишком камениста, чтобы радовать глаз. На ней нет ни травинки, ни цветка, ни фрески, ни сверкающих мраморных стен, ни утешительного красноватого отблеска. По случайному стечению разных факторов — если только не верить в существование духа местности, — статуи, которые должны были бы смягчить ее суровый вид, вызывают ощущение не детского простодушия и не кипучей молодости, а зрелости и завершенности. Персей и Юдифь, Геракл и Туснельда — все они много страдали и многого достигли. Бессмертие досталось им ценой нелегкого опыта. Здесь, а не только на лоне природы, герой может встретить богиню, а героиня — бога.
— Шарлотта! — воскликнула Люси. — У меня идея! Что, если мы с тобой завтра махнем в Рим — прямо в отель, к Вайзам? Кажется, я наконец-то знаю, чего хочу. Хватит с меня Флоренции! Ты же сказала, что готова ради меня отправиться на конец света. Давай, а? Ну пожалуйста!
— Ах ты, проказница! А как же наша завтрашняя поездка в горы?
И все время, пока они вместе пересекали величественную площадь, Люси и мисс Бартлетт потешались над своим несбыточным проектом.
Глава 6. Преподобный Артур Биб, Преподобный Катберт Эгер, мистер Эмерсон, мистер Джордж Эмерсон, мисс Элинор Лавиш, мисс Шарлотта Бартлетт и мисс Люси Ханичерч двумя экипажами едут в горы любоваться видами. Возничие — итальянцы.
Не иначе как сам Фаэтон вез их в тот памятный день во Фьезоле — юноша горячий и безответственный, — он безжалостно стегал кнутом хозяйских лошадей, понукая их взбираться по каменистому склону. Мистер Биб сразу узнал его. Ни эпоха фанатичной веры, ни века сомнений не наложили на него своего отпечатка, это был все тот же Фаэтон из Тосканы, правивший своей колесницей. И рядом с ним на козлах сидела Персефона, которую он испросил разрешения подбросить по дороге, выдав за свою сестру. Высокая, стройная, бледнолицая Персефона, по весне возвращающаяся в дом своей матери. Она все еще заслоняла глаза рукой от непривычно яркого света. Мистер Эгер был против: дескать, доска с той стороны не такая прочная и вряд ли выдержит второго седока. Но после вмешательства дам, в виде исключения, богине разрешили сесть рядом с богом.
Фаэтон тотчас набросил на нее левую вожжу, что дало ему возможность обвить рукой ее стан. Она не противилась. Мистер Эгер, сидя спиной к лошадям, продолжил свой разговор с Люси. Помимо них в карете сидели мистер Эмерсон и мисс Лавиш. Ибо случилась ужасная вещь: мистер Биб без ведома мистера Эгера увеличил состав группы вдвое. И хотя мисс Бартлетт с мисс Лавиш все утро планировали, кто где будет сидеть, в решающий момент, когда были поданы экипажи, все растерялись, и мисс Лавиш полезла вслед за Люси, так что мисс Бартлетт очутилась в другой коляске, вместе с Джорджем Эмерсоном и мистером Бибом.
Туго пришлось бедному капеллану после таких изменений в составе экспедиции. Если он и планировал чаепитие на одной из фешенебельных вилл эпохи Возрождения, от этой мысли пришлось отказаться. Конечно, Люси и мисс Бартлетт были женщины со вкусом, а мистер Биб слыл образованным, разносторонним человеком. Но сочинительница низкопробных романов и журналист, убивший свою жену перед лицом Господа, никак не могли претендовать на такую привилегию.
Люси в элегантном белом платье прямо держала спину и слегка нервничала, но добросовестно внимала речам мистера Эгера. Ее угнетало присутствие мисс Лавиш, и она исподволь наблюдала за мистером Эмерсоном, который после плотного второго завтрака разомлел от качки и весеннего тепла и моментально отключился. У нее было такое чувство, словно сама судьба устроила эту поездку. До сих пор ей удавалось избегать встреч с Джорджем Эмерсоном, который ясно дал понять, что хотел бы продолжать доверительные отношения. Она не захотела. Не потому, что он ей не нравился, а потому, что не понимала, что происходит, и подозревала, что он понимает. Это ее пугало.
Потому что главное — что бы ни считать главным — случилось не в лоджии, а позже, у реки. Потерять сознание при виде пролитой крови — вполне простительно. Но последующее обсуждение, незаметно перешедшее в полное значения молчание, — совсем другое дело. Она усмотрела что-то предосудительное в совместном созерцании темных вод и обоюдном стремлении скорее вернуться домой.
Вначале чувство стыда было слабым. Она даже чуть не присоединилась к экскурсии в Торре дель-Галло. Но чем упорнее она уклонялась от встреч, тем сильнее была потребность в дальнейших уклонениях. А потом, по неисповедимой прихоти небес, взявших в подручные мисс Бартлетт и двух священников, ее лишили возможности покинуть Флоренцию, прежде чем она побывает вместе с Джорджем в горах.
Тем временем мистер Эгер занимал ее светским разговором. Их маленькая размолвка была забыта.
— Итак, мисс Ханичерч, вы путешественница? Изучаете искусство?
— Нет, что вы, не-е-ет!
— Может быть, человеческую натуру, — вмешалась мисс Лавиш, — как я?
— Нет, нет. Я обыкновенная туристка.
— Да? — усомнился мистер Эгер. — Но так ли это на самом деле? Извините за грубость, но мы, постоянно проживающие здесь, смотрим на туристов с некоторым презрением. Их передают, как почтовые отправления, из одного города в другой: из Венеции во Флоренцию, из Флоренции в Рим. Они сбиваются в кучки, как в стадо, ютятся в пансионах и гостиничных номерах и не интересуются ничем за пределами путеводителя. Одна светлая мысль: скорее покончить с одним и приступить к другому! В результате они путают один город с другим, в их головах царит мешанина из городов, рек и дворцов. Может быть, вы видели в «Панче» — девочка спрашивает: «Папа, а что мы смотрели в Риме?» А тот отвечает: «Кажется, Рим — это то место, где мы видели ярко-желтую собаку». Вот вам и туристы! Ха-ха-ха!
