– Правда? Вы с ними разговаривали?
– Да, мы гуляли вместе полчаса. Они все же такие милые люди. Мисс Тилни была в восхитительном пестреньком платье. Из всего, что я уже видела, мне кажется, у нее прелестный вкус. Миссис Хьюс так много рассказывала нам о своей семье!..
– И что же она рассказала?
– О, всего и не упомнишь – ведь больше она ни о чем и не говорила.
– Она сказала вам, из какой части Глостершира приехала?
– Да, кажется, но я уж не помню. Но все они очень милые люди, и очень богатые к тому же. Миссис Тилни, в девичестве Драммонд, была ее одноклассницей и унаследовала целую кучу денег. Когда она вышла замуж, отец дал ей двадцать тысяч и еще пятьсот фунтов сверх того на подвенечный убор. Миссис Хьюс сама его видела, когда тот забирали из мастерской.
– А мистер и миссис Тилни сейчас тоже в Бате?
– Думаю, что да, хотя я не совсем уверена. Кажется, я припоминаю, что оба они уже умерли, по крайней мере, мать; да, я уверена, что миссис Тилни умерла, потому что миссис Хьюс рассказала мне о каких-то немыслимо дорогих жемчугах, которые мистер Драммонд подарил дочери на свадьбу, и что теперь они у мисс Тилни, и что перешли они к ней по наследству от матери.
– А молодой мистер Тилни, он единственный сын?
– Я не совсем уверена, дорогая, но сдается мне, что это так; в любом случае, миссис Хьюс говорит, что он прекрасный молодой человек с блестящими перспективами.
На этом Кэтрин расспросы прекратила. Она услышала уже достаточно, чтобы понять, что большего от миссис Аллен не добиться, и что ей самой страшно не повезло упустить такую удобную встречу сразу с обоими Тилни. Явись ей об этом знамение, ничто на свете не заставило бы ее поехать на эту глупую и пустую прогулку; теперь же ей оставалось только сожалеть и в мыслях оплакивать утрату, четко осознавая при этом, что путешествие было вовсе не таким уж приятным, а Джон Торп – далеко не милым джентльменом.
Аллены, Торпы и Морланды встретились вечером в театре; Кэтрин с Изабеллой сели рядом, и у последней наконец-то появилась возможность обрушить на подругу шквал многих тысяч новостей, которые она так тщательно собирала и приберегала в течение столь невыразимо долгой их разлуки.
– Боже праведный, любимая моя Кэтрин, ты ли это, наконец? – воскликнула мисс Торп в адрес девушки, входящей в ложу. – А вы, мистер Морланд, – обратилась она к сидевшему с другой стороны молодому человеку, – не надейтесь даже, что я заговорю с вами еще хотя бы разок до конца вечера. Голубушка моя, как ты жила все эти годы? Впрочем, мне не стоило спрашивать, ты выглядишь прелестно. Сегодня у тебя просто божественная прическа – коварная, ты решила убить наповал всех здешних мужчин? Уверяю тебя, мой брат и так уже влюблен в тебя по уши, а что до мистера Тилни, то сдается мне, что это вопрос решенный, так что можешь не напускать на себя скромность: он вернулся в Бат ради тебя – это яснее ясного. Ох, чего бы я только не отдала, лишь бы взглянуть на него хоть разок! Я просто с ума схожу от нетерпения. Моя маман говорит, что он самый очаровательный мужчина на свете; она повстречалась с ним сегодня утром, ну ты знаешь. Обязательно представь меня ему. Он сейчас уже здесь? Я знаю, я не доживу до знакомства с ним.
– Нет, – возразила Кэтрин, – его здесь нет, по крайней мере, я его нигде не вижу.
– Ах, ужас! Неужели мне так и не придется с ним познакомиться? А как тебе нравится мое платье? Надеюсь, оно выглядит недурно. Рукава я сама придумала. Знаешь, Бат меня уже смертельно утомил. Я и твой брат нынче утром согласились, что он хорош на пару недель, но жить здесь дольше совершенно невыносимо даже за миллионы. Представляешь, мы обнаружили, что наши вкусы полностью совпадают: нам обоим больше по душе деревня. Такие совпадения просто поразительны! Мы не разошлись с ним ни по одному вопросу. Ах, ну отчего же ты молчишь да молчишь, могла бы что-нибудь и сказать.
– Да вроде бы и сказать-то пока нечего…
– Как же! Я знаю тебя лучше, чем ты сама. Ты ведь хочешь сказать, что мы, похоже, рождены друг для друга, или еще что-нибудь вроде этой ерунды специально, чтобы меня позлить. Тогда мои щеки станут похожи на твои розы. Ох, какая ты все-таки!
– Как ты ко мне несправедлива: ни за что на свете я не позволила бы себе такой глупости, а кроме того, я даже нисколечко об этом не думала.
Изабелла недоверчиво ухмыльнулась и весь оставшийся вечер проболтала с Джеймсом.
Желание Кэтрин повстречаться с мисс Тилни к следующему утру достигло полной силы, и до самого выхода в бювет ее не покидал страх, что жестокая судьба опять воспрепятствует этой встрече. Но ничего неожиданного не случилось, никакие гости ее не задержали и она отправилась к источнику в обычное время. Все шло своим чередом; выпив стакан воды, мистер Аллен присоединился к какому-то джентльмену, чтобы обсудить политические новости и сравнить газетные сплетни вокруг них. Дамы тем временем описывали круги по залу, примечая каждого новичка и каждую новую шляпку. Спустя четверть часа в толпе показались Торпы в сопровождении Джеймса Морланда, и Кэтрин заняла свое привычное место возле подруги. Джеймс на правах признанного ухажера занял такую же позицию с другой стороны и, отделившись от окружения, они стали прогуливаться вместе. Спустя некоторое время мисс Морланд начала понемногу терять надежду на встречу с братом и сестрой Тилни. Меж тем Изабелла весело щебетала с Джеймсом, их споры прыгали с одного предмета на другой, однако, при этом разговор протекал исключительно шепотом, лишь время от времени перемежаясь громкими взрывами смеха, поэтому в те нечастые моменты, когда Кэтрин призывали в свидетели, он не могла сказать ни слова, совершенно не зная, о чем шла речь. Еще немного спустя ей все же наконец-то повезло высвободиться из объятий подруги, чтобы поприветствовать мисс Тилни, которая (какое счастье!) только что пришла в сопровождении миссис Хьюс. Не получи наша героиня столько жестоких разочарований накануне, кто знает, осмелилась бы она присоединиться к новой знакомой; однако, нынче Кэтрин была преисполнена решимости завоевать ее дружбу. Мисс Тилни польстило такое внимание к своей особе, и она охотно заговорила с мисс Морланд. Каждый новый курортный сезон стены бювета слышали сотни тысяч подобных, ни к чему не обязывающих разговоров; однако, простота и искренность их слов заставляли думать, что этот диалог несколько отличался от всех остальных.
– Как легко танцует ваш брат! – заметила Кэтрин со всею бесхитростностью, которая одновременно поразила и позабавила ее собеседницу.
– А, Генри, – улыбнулась та в ответ, – да, он знатный танцор.
– Должно быть, он очень удивился, когда на балу я ему сказала, что уже занята на весь вечер, а сама сидела в одиночестве. Но я и правда тогда обещала все танцы мистеру Торпу.
Немного помолчав, Кэтрин добавила:
– Вы и представить себе не можете, как я удивилась, увидев его снова. Я была почти уверена, что он уехал насовсем.
– Когда вы в первый раз повстречались с Генри, он приехал в Бат всего на пару дней, чтобы снять нам номера.
– Это не приходило мне в голову. Я нигде его не встречала, поэтому и подумала, что он уже уехал. А вы не знаете девушку, с которой он танцевал в понедельник? Это, случайно, не мисс Смит?
– Да, она знакома с мисс Хьюс.
– Мне показалось, она была довольна партнером. Как вы думаете, она очень хорошенькая?
– Не очень.
– Я вижу, мистер Тилни никогда не ходит к источнику.
– Только изредка. А сегодня утром он занят с моим отцом.
Тут к ним присоединилась миссис Хьюс, спросив мисс Тилни, собирается ли та уходить.
– Смею надеяться, я еще получу удовольствие снова вас видеть, – сказала на прощание Кэтрин. – Вы завтра придете на котильон?
– Возможно, мы… Да, я думаю, мы непременно там встретимся.
– Я так рада, мы тоже все там будем.
Еще раз сказав друг другу до свидания, они все же расстались, мисс Тилни, со своей стороны, узнав кое-что о чувствах знакомой, а Кэтрин – в полном неведении того, что столь явно их раскрыла.
Барышня вернулась домой невообразимо довольная. Этим утром сбылись все ее мечты, грядущий вечер обещал так много, а будущее казалось таким безоблачным! Теперь она целиком окунулась в заботы, какое платье выбрать и какую прическу соорудить. Можно ли винить ее за это? Во все времена излишняя суета вокруг наряда затмевала собой то, ради чего собственно сам наряд выбирался. Кэтрин прекрасно об этом знала, поскольку двоюродная бабка в прошлое Рождество прочла ей на эту тему целую лекцию; и все же, проснувшись в среду утром, она целых десять минут беспокойно металась в предпочтениях между горошком и ришелье, и если бы время ее не поджимало, она, скорее всего, так ни на что бы и не решилась, а пошла б и купила себе по такому случаю новый туалет. Нет, не было в том ее вины, по крайней мере, в легкомыслии ее скорее обвинил бы брат, чем двоюродная бабка, поскольку только мужчинам действительно известно то безразличие, с которым они встречают любые новые туалеты. Многие леди смертельно бы оскорбились, доведись им узнать, каким холодным остается сердце мужчины при виде того, что так свежо в силуэте, очаровательно сшито и дорого стоит, как мало их волнует качество муслина и сколь равнодушны они к крапинкам и лапкам, цветочкам и полоскам. Женщина прихорашивается только для собственного удовольствия: ни один джентльмен не сможет восхищаться ею столь же сильно, как она сама, и ни одна дама не сумеет по достоинству оценить всю красоту, какую замечает лишь сама модница. Общая опрятность и что-то вроде современности покроя вполне удовлетворяют первых, а крепость швов и отсутствие вычурности очень приветствуется последними. Однако потревоженному покою Кэтрин не было дела ни до тех, ни до других.
