Доктор Рамзи окончательно вышел из себя.
— Боже, мисс Лей, неужели вы ничего не можете сделать, чтобы предотвратить это безумие?
— Дорогой доктор, у меня достаточно забот с устройством собственной жизни, не заставляйте меня лезть еще и в чужую.
Берта целиком и полностью отдалась любовному наслаждению. Ее сангвинический темперамент не позволял заниматься чем-либо наполовину, и теперь она даже не трудилась скрывать свои чувства. Любовь была безбрежным морем, в которое Берта отважно бросилась, не раздумывая, выплывет или утонет.
— Я такая глупенькая, — говорила она Крэддоку. — У меня в голове до сих пор не укладывается, что раньше люди тоже любили. Жизнь для меня словно только сейчас началась.
Самая короткая разлука с ним была для Берты невыносима. С раннего утра она жила ожиданием ленча, на который Эдвард приходил в Корт-Лейз, после чего провожала его назад на ферму. Дальше день тянулся бесконечно, и Берта считала часы до новой встречи с возлюбленным. Зато какое блаженство она испытывала, когда по вечерам, закончив работу, Крэддок приходил к ней и они садились рядышком у камина, чтобы поболтать! Берта нарочно не включала лампу, и единственным источником освещения было мягкое перемежающееся свечение углей. За исключением маленького пятачка, где они сидели, комнату окутывала темнота, а багряное пламя бросало отблеск на лицо Эдварда и порождало причудливые тени. Берта с обожанием смотрела на его правильные черты лица и кудрявые волосы, заглядывала в серые глаза. Ее страсть не знала границ.
— Закрой глаза, — шептала она и покрывала поцелуями смеженные веки, медленно приникала губами к его губам, и мягкое соприкосновение заставляло ее трепетать и тихонько смеяться.
Она зарывалась лицом в его одежду, вдыхая крепкие запахи деревни, которые всегда приводили ее в восхищение.
— Чем ты занимался сегодня, милый?
— Сейчас на ферме не много дел. Мы только вспахивали землю и убирали корнеплоды.
Берту завораживало, когда Крэддок рассказывал о сельском хозяйстве, она могла слушать его часами. Каждое слово Эдварда казалось пленительным и новым. Она не сводила с Крэддока глаз, и хотя ей нравилось его слушать, чаще просто наблюдала за мимикой, не вникая в смысл фраз. Эдварда порой озадачивала абсолютно счастливая улыбка, игравшая на лице Берты, в то время как он говорил о способах дренирования почвы. Тем не менее она действительно интересовалась его делами и никогда не забывала спросить, поправился ли захворавший бычок. Ей было приятно представлять сильного человека, подчинившего себе крупных животных, и от этой мысли у нее самой напрягались мускулы. Берта решила выучиться верховой езде, теннису и гольфу, чтобы разделять с будущим мужем его увлечения. Собственные достоинства казались ей смехотворными и даже уничижительными. Глядя на Эдварда Крэддока, она осознавала, что человек — действительно царь природы. Берта смотрела, как он широким шагом идет по полю, раздает указания работникам, четко зная, что и как нужно делать, — мужественный, бесстрашный и свободный. Поразительно, сколько прекрасных качеств она находила, изучая его профиль.
Крэддок рассказывал о людях, которых нанимал на работу, и Берта не представляла себе большего счастья, нежели иметь такого хозяина, как Эдвард.
— Я бы хотела быть молочницей у тебя на ферме, — сказала она.
— Я не держу молочниц. У меня работает молочник, от него больше толку.
— Сокровище мое! — воскликнула Берта. — Какой же ты практичный!
Она взяла руки Эдварда в свои и принялась разглядывать.
— Знаешь, иногда я тебя боюсь, — со смехом призналась она. — Ты такой сильный, что рядом с тобой я чувствую себя совершенно беспомощной.
— Боишься, что я стану тебя колотить? — улыбнулся Крэддок.
Берта посмотрела ему в глаза, потом вновь опустила взгляд на крепкие руки, которые все еще держала в ладонях.
— Пожалуй, я бы не возражала. Наверное, я только полюбила бы тебя еще больше.
Крэддок расхохотался и поцеловал ее.
— Я не шучу, — настаивала Берта. — Теперь я понимаю тех женщин, которые питают слабость к грубым дикарям. Общеизвестно, что некоторые жены готовы сносить что угодно от своих мужей, и чем более жестоко те себя ведут, тем сильнее бедняжки к ним привязываются. Полагаю, мне бы это тоже понравилось. Правда, я ни разу не видела тебя в гневе, Эдди. Какой ты, когда разозлишься?
— Я никогда не злюсь, — ответил Крэддок.
— Мисс Гловер сказала, что у тебя лучший характер на свете. Меня пугает список твоих совершенств!
— Не ожидай от меня чересчур многого, Берта. Я совсем не идеальный человек.
— Это хорошо, — улыбнулась Берта. — Мне не нужен идеал. Разумеется, у тебя тоже есть недостатки, хоть я их пока не замечаю. А когда замечу, ты станешь для меня еще ближе. Говорят, если женщина влюбляется в уродливого мужчину, уродство делает его лишь более привлекательным, так что я полюблю твои недостатки, как и все остальное, что есть в тебе.
Некоторое время они сидели молча, и тишина была еще более чарующей, чем беседа. Берта так бы и покоилась в объятиях Крэддока целую вечность; она забыла, что скоро даст о себе знать его здоровый аппетит и он расправится с солидной порцией еды.
— Дай я посмотрю на твои руки, — попросила она.
Берта любила его руки. Крупные, грубо вытесанные, задубевшие от работы и ветра, они казались ей в десять раз красивее, чем изнеженные руки горожанина. Она находила их сильными и невероятно мужественными; они напоминали Берте скульптурную руку из итальянского музея, вырезанную из порфира и почему-то незаконченную — необработанные линии создавали то же впечатление скрытой внутри силы. Руки Эдварда также вполне могли быть руками полубога или античного героя. Берта распрямила у себя на ладони его длинные сильные пальцы. Крэддок смотрел на нее со смесью удивления и радости; он чувствовал, что почти не знает девушку. Поймав его взгляд, она с улыбкой наклонилась и поцеловала повернутые кверху ладони. Ей хотелось подчиниться этому большому мужчине, быть покорной и смиренной. Она с радостью стала бы рабой Крэддока и была бы счастлива выполнять для него самую черную работу. Берта не знала, как выразить всю глубину своей страсти.
Берте нравилось ходить в Блэкстебл под руку с женихом и ловить на себе взгляды окружающих — она знала, какое любопытство вызывает у них предстоящий брак. Пусть себе удивляются, что она выбрала Эдварда Крэддока, которого они знают всю жизнь. Берта гордилась возлюбленным, гордилась тем, что вскоре станет его супругой.
Как-то раз, когда выдался особенно теплый для конца осени день, Берта отдыхала на приступке у изгороди, а Крэддок стоял подле нее. Влюбленные не разговаривали и лишь взирали друг на друга в безмолвном обожании.
— Смотри-ка, — вдруг сказал Крэддок. — Вон идет Артур Брандертон. — Он бросил беспокойный взгляд на Берту, потом огляделся по сторонам, словно желая избежать встречи.
— Кажется, он недавно вернулся из поездки? — спросила Берта. — Я давно хотела с ним поболтать. — Она явно была не прочь продемонстрировать своего кавалера всему свету. — Добрый день, Артур! — поздоровалась она, когда молодой человек приблизился.
— Да это же Берта Лей! А, Крэддок.
Брандертон покосился на Эдварда, недоумевая, что тот делает в обществе мисс Лей.
— Мы ходили пешком в Линхэм, и я немного устала.
— А-а.
Брандертону-младшему показалось чудны́м, что хозяйка Корт-Лейз прогуливается вместе с Крэддоком.
Берта звонко рассмеялась.
— Ах, Эдвард, он же не знает! Единственный человек в округе, до которого еще не дошла новость.
— Что за новость? — осведомился Брандертон. — Я всю неделю провел в Йоркшире у зятя.
— Мы с Эдвардом женимся.
— Что, правда? Боже милостивый!
Брандертон посмотрел на Крэддока, затем неуклюже пробормотал положенные поздравления. Известие ошеломило молодого джентльмена, и, заметив это, Крэддок покраснел, ведь изумление Брандертона явно вызвал тот факт, что Берта снизошла до брака с безродным голодранцем.
— Рассчитываю получить приглашение на свадьбу, — произнес Брандертон, чтобы скрыть свое смущение.
— Церемония будет совсем скромной — только мы, доктор Рамзи, моя тетя и шафер Эдварда.
— Значит, мне нельзя прийти?
Берта бросила быстрый взгляд на Эдварда. Ей было неприятно думать, что дружкой жениха будет человек из простонародья. Если на то пошло, она — не кто-нибудь, а мисс Лей. Кроме того, Берта уже убедилась, что некоторые друзья ее будущего мужа не годятся для приличного общества. Теперь ей представился удобный случай преодолеть эту трудность.
— Боюсь, что нет. Разве что вы попросите Эдварда возложить на вас почетную должность шафера.
Предложение Берты поставило обоих мужчин в неловкую ситуацию. Артур Брандертон вовсе не горел желанием оказывать Крэддоку одолжение. «Разумеется, — думал он, — Крэддок хороший малый и отличный спортсмен, но в женихи Берте Лей не годится». Крэддок молчал, понимая, какие чувства испытывает Брандертон. Однако последний все же имел представление об учтивости, поэтому первым нарушил возникшую паузу.
