Однако в столовой был только Фиппс. Бренсепт радостно с ним поздоровался.
— Доброе утро, сэр. Э-э… нельзя ли спросить…
— Можно, — ответил племянник. — Полный блеск. План выполнен.
— Я очень рад, сэр.
— Ни одной помехи! А вот скажите, — спросил племянник, накладывая на тарелку и бекон, и яичницу, — какую рыбу он напоминал?
Дворецкий ответил не сразу, и то в виде вопроса.
— Быть может, сэр, вы видели Осетра Освальда?
— Кого-кого?
— Освальда, сэр. В мультипликационных фильмах. Недавно, в свободный вечер, я был в кино, где шел занимательный фильм об его приключениях. Вылитый милорд, до усов.
Он удалился, а Бренсепт тупо глядел ему вслед. Воздушный замок рухнул. Он трудился всуе. Если смешная рыба уже существует, другой места нет. Охватив голову руками, он застонал над тарелкой. Тут открылась дверь.
— Ха! — сказал знакомый голос. — С добрым утром, с добрым утром.
Бренсепт обернулся. Бекон взлетел в воздух, словно им выстрелили из катапульты. Лорд Бромборо не потерял ни волоска. Усы красовались на его лице во всей своей славе.
— Что-что? — спросил он, принюхавшись. — Кеджери?[61] Прекрасно, прекрасно, превосходно.
Дверь открылась снова, вошел Эдвин, еще более глупый, чем всегда. Кроме того, он был озабочен.
— Знаете что, — сказал он, — отец куда-то делся.
— Делся — не делся, а совсем разделся, — пропел хозяин, любивший с утра пошутить.
— Зашел к нему, — продолжал сын, — даже постель не расстелена.
— Это ничего, — заверил лорд. — Я уступил ему гамак. Сам я почему-то уснул в гостиной и спал очень крепко. А вот и ты! — воскликнул он, поскольку вошла Мьюриел. — Попробуй кеджери, запах — высший сорт. Я как раз говорил нашему молодому другу, что его родитель спал в гамаке.
— В саду? — нервно спросила дочь.
— Конечно, в саду. Ты же знаешь, где мой гамак. Сама иногда лежишь.
— Тогда там бродит коза.
— Коза? — удивился лорд, уже поедавший кеджери. — Что ты имеешь в виду?
— Кто-то отъел усы у сэра Престона.
— Что!
— Отъел. Я сейчас его видела. А, вот! Погляди сам.
В дверях стоял незнакомец. Узнать его удалось только по голосу.
— Та-ак… — произнес он, испепеляя взглядом лорда Бромборо.
— А, Поттер! — сказал тот. — Побрились, я вижу. Очень умно. Зачем зря страдать?
Сэр Престон изрыгнул пламя.
— Бромборо, — сказал он, — во-первых, вы подлец, пятнающий страницы Дебрета.[62] Во-вторых, вы трус. В-третьих, я немедленно свяжусь с адвокатом. В-четвертых, мы уезжаем. В-пятых…
— Съешьте яичко, — гостеприимно предложил хозяин.
— Не съем, — отвечал гость. — Итак, в-пятых…
— Дорогой мой, — сказал пэр, — причем тут я? Да, я рад. Очень рад. В Норфолке будет как-то лучше, чище. Но я тихо-мирно спал в гостиной.
— В-пятых…
— Прямо в кресле. Хотите, покажу?
— В-пятых, помолвка между моим сыном и вашей дочерью расторгнута. Ее больше нет.
— Как и ваших усов, — заметил хозяин, при всех своих достоинствах лишенный такта. — Ха-ха-ха!
— Папа! — вскричал Эдвин.
— Рас-тор-гну-та, — повторил сэр Престон. — Вам ясно, Бромборо?
— Значит, так, — сказал лорд, считая по пальцам, — я подлец, я трус, вы свяжетесь с адвокатом, вы уезжаете, помолвки нет. Да, всего пять.
— Прибавьте шестое. Я позабочусь о том, чтобы вас изгнали из клубов.
— А я нигде не состою.
— Да? — огорчился гость. — Что ж, я буду мешать вам, если вы захотите выступить в Палате лордов. Сяду на галерее и не дам вымолвить ни слова.
Он гордо вышел. За ним, что-то говоря, последовал сын. Лорд Бромборо взял сигарету из портсигара.
— Вот идиот! — сказал он. — Надеюсь, усы состригли возмущенные сограждане. Видимо, они его подстерегли. Ждали своего часа. Ну, дорогая, свадьбы не будет. Вроде бы жаль, я купил новые брюки, но ничего не поделаешь.
— И не надо, — сказала дочь. — Я и так выйду замуж. Она нежно улыбнулась Бренсепту, но он ей не ответил. Что толку, горько думал он, если он жениться не может? Ему никогда не придумать забавной зверюшки. Сэр Престон без усов выглядел просто как человек без усов.
Тут он заметил, что хозяин к нему обращается.
— Простите?
— Я говорю, огонька нету?
— Есть, есть, — отвечал Бренсепт, вынимая зажигалку.
Щелкнув ею, он рассеянно поднес ее к сигарете хозяина, точнее — к усам. Видимо, с горя он потерял ощущение пространства. В следующий миг перед ним бушевало пламя. Когда оно угасло, и дым рассеялся, от красы Норфолка осталось ничтожное пятнышко.
Нечеловеческих криков Бренсепт просто не слышал. Словно в трансе, глядел он на широкий нос, выкаченные глаза, рот до ушей. Только когда хозяин оскалил зубы, сжал кулаки и резко подался к гостю, разум возвратился, и племянник мой юркнул под стол.
— Лови его! — кричал пэр. — Хватай! Держи!
— Не буду, — ответила дочь. — Я его люблю.
— Вот как! — возопил отец. — А я его растерзаю собственными руками.
— Прыгай в окно, дорогой, — посоветовала Мьюриел.
Бренсепт счел совет разумным. Внизу, вставая с гравия, он ощутил боль в затылке. Лорд бросил ему вслед кофейник.
Но что кофейники! Что рваные брюки! Сердце его пело.
Дело в том, что Фиппс ошибся. Он не знал, как выглядит рыба. Лорд был похож не на рыбу, а на гораздо более занятное созданье. Ныряя под стол, племянник увидел, что он — вылитая лягушка. Да, Лягушка Леопольд.
— Мьюриел! — крикнул он.
— Что, дорогой? — откликнулась дева из окна.
— Я тебя люблю.
— Я тоже.
— Но сейчас уеду.
— Это правильно, — она обернулась через плечо. — Папа пошел за блюдом. Идет обратно.
— Ты меня будешь ждать?
— Вечно.
— Нет, меньше. Так, с полгода. За это время я обрету славу и деньги.
Тут высунулся хозяин с блюдом в руках.
Нежно улыбнувшись, Бренсепт отскочил в сторону, а там — пошел по дорожке к роллс-ройсам, икре и шелковому белью.
Перевод с английского Е. Данилиной
Кое-кто решит, будто я выписываю ужасы иностранной интервенции в Англию слишком мрачными красками. Реализм в искусстве, говорят, не должен выходить за рамки. Я же уверен, что читатели в массе не станут обвинять меня в желании раздуть нездоровую сенсацию. Англии пора прозреть: над ней нависла угроза, и наше дело — не закрывать глаза на вероятный исход вторжения. Позвольте отметить, что труд написан и выпущен в свет лишь из чувства долга и патриотизма. Чуткая душа издателя, Олстона Риверса,[63] будет потрясена до основания, окажись книга прибыльной. Моя душа — тоже. Мы сознательно идем на риск, когда опасность грозит всей нации. В конце концов, для родной страны мы готовы и не на такие жертвы.
П.Г. Вудхауз
Бомбоубежище, Лондон, Уэст-Энд.
Глава 1 ДОМ ЮНОГО АНГЛИЧАНИНА
1 августа 19… года
Кларенс Чагуотер глянул вокруг, сдвинув брови и стиснув зубы.
— Англия… моя Англия! — простонал он.
Кларенс — крепкий подросток четырнадцати лет. У него широкополая шляпа, яркий шейный платок, фланелевая рубашка, пучок лент, рюкзак, футбольные трусы, коричневые ботинки, свисток и хоккейная клюшка — все простенько и со вкусом. Собственно, он один из бойскаутов генерала Баден-Поуэлла.[64]
Присмотритесь к нему внимательно. Не отворачивайтесь, бросив беглый взгляд: ведь вы взираете на судьбоносную личность, на Кларенса Макэндрю Чагуотера, того самого, что спас Англию.
Сегодня эти черты знакомы всем. Все видели колонну Чагуотера в Олдуиче, конную статую на улице Чагуотера (бывшая Пиккадилли) и открытки в витринах канцелярских лавок. Выпуклый лоб, будто набитый полезными сведениями; тяжелый подбородок; глаза, сверкающие за стеклами очков; во всем облике что-то je ne sais quoi.[65]
Словом — Кларенс!
Он умел делать все, что положено бойскауту. Он мог реветь быком и ворковать голубем. Он мог подражать крику репы, да так, что кроликов надувал. Он мог улыбаться и свистеть одновременно, в соответствии с Правилом 8 (кто пробовал — знает, насколько это сложно). Он мог различать следы, валить деревья, узнавать характер по подошвам и издавать позывные. Он отличался во всем, а позывные издавал поистине мастерски.
* * *
Жарким августовским днем Кларенс напряженно выслеживал в столовой домашнюю кошку по следам на ковре. Подняв на секунду взгляд, он заметил других членов семьи.
— Англия, моя Англия! — простонал он.
Вид и в самом деле исторг бы горючие слезы у любого бойскаута. Стол отодвинули к стене, и на свободном месте мистер Чагуотер, вместо того чтобы подавать детям пример, выделывал трюки с йо-йо. Рядом его жена сосредоточенно ловила стаканчиком теннисный мяч. Реджи Чагуотер. старший сын в семье, ее надежда, наследник, читал спортивные новости в раннем издании вечерней газеты. Хорэс, другой брат, играл в шарики с сестрой Грейс и ее женихом, Ральфом Пибоди. Еще одна сестра, Алиса, подправляла бадминтонную ракетку.
