Адриан вспомнил, что еще не поблагодарил своего спасителя, но тот небрежно отмахнулся.
— А, ерунда! Я же сказал нашей Джин, я — за тебя. Это она меня просветила насчет твоих неприятностей. Видел, видел, как ты ее целовал. Она и сказала мне, что собирается за тебя замуж. Я — ее дядя.
Глаза у Адриана округлились. Снадобье, которого он хлебнул, оказалось крепким, и он не был уверен, точно ли расслышал.
— Дядя, из Америки. Матери брат. Наверное, удивляешься, чего я тут, на судне, а не живу в ихнем доме. Понимаешь, у нас… это…. трения. Позже объясню. Не хотят они меня привечать. Еще хлебнешь?
— Нет, спасибо.
— Точно?
— Нет, нет, правда. Спасибо.
— Ладно, все равно больше нету. Последняя бутылка была. Да, Имоджин призналась, что ты ее ухажер. А потом я подслушал, как один парень тебе рассказывал, что наш милорд гоняется за тобой с хлыстом. Так что все факты мне известны. Племянница у меня — высший сорт. Кто ей нравится, тот мне друг. Живи тут, сколько влезет.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Ладно, ладно. Я — за тебя. Это надо же, не побоялся приехать, только бы с ней повидаться! Знал ведь, как опасно…
Адриан смекнул, что надо подыграть. Гостеприимство свое Булпит предлагает нареченному Джин. Стоит ему догадаться, что надо бы добавить «бывший», и вход в убежище закрыт. А уходить нельзя, пока не повидался с Табби.
— Ну, что вы! — скромно отозвался он.
— Сказано, шик-блеск! Ладно, я тебя оставлю. Надо в гостиницу заглянуть, повидать кой-кого. Располагайся как дома. Я сейчас.
16Сладостный день уже клонился к прохладе, когда Булпит добрался до «Гусака и Гусыни». Вошел он в общий бар и порадовался, что там пусто, только блондинка за стойкой изображает сенбернара для истомленных жаждой обитателей. Ради нее он сюда и явился.
Блондинка приветствовала его любезной улыбкой. Племянница Дж. Б. Аттуотера, жившего в Лондоне, она была послана сюда с наказом угождать хозяину, богачу в их семье, но сразу всей душой невзлюбила эту глухомань, как она же и выражалась. Развлекаться в Уолсингфорд Парве было негде и не с кем. Публика, состоящая из достойных селян, сообщала ей, что денек распрекрасный, и впадала в задумчивый транс, длящийся от десяти минут до получаса. Булпит был ярким лучом в ее скучной жизни.
За тридцать лет, проведенных в шутливых перепалках с официантами от Мейна до Калифорнии, технику общения с ними он отточил до филигранности, и тотчас же стал фаворитом временной барменши «Гусака и Гусыни».
— Как обычно, мистер Булпит? — весело осведомилась она.
— Ага. Смотрите-ка, да у вас новая прическа!
— Надо ж, заметили! Нравится?
— Отпад! Прямо Грета Гарбо![82]
— Ой, честно?
— Да провалиться мне!
— В Лондоне ребята говорили, я похожа на Мирну Лой.[83]
— Ну, что-то есть… А еще на Джинджер Роджерс.[84] Спичек не найдется?
— Вот, пожалуйста.
— Покажу тебе один фокус.
К величайшему ее удовольствию, он проделал три, создав таким образом атмосферу истинной сердечности. После этого он посидел молча, потягивая пиво.
— У нас сегодня та-а-кое было! — сообщила мисс Аттуотер. — Сама не видела, вот уж не везет! Мирти рассказывала. Та, с аденоидами.
— А что такое?
— Не знаю, с чего все заварилось, но вроде б сэр Бакстон гонялся тут за одним по всему саду.
— Ну да!
— А я Мирти и говорю: «Слава те, Господи, у вас хоть когда развлечешься! Нет, такой дыры…» А вам, мистер Булпит, не скучно?
— Доживешь до моих лет, сама покой полюбишь.
— Ну уж, какие ваши годы!
— Да вот, сто четыре стукнуло. А вообще-то не спорю, заскучал бы, будь я поздоровее.
— Ну! Ох, у вас и приключений было!
— Это верно.
— Почище этого, Генриха.[85] Ну, еще при самом Вильгельме[86] жил.
Булпит, который, живо общаясь с барменшей, все прикидывал, как бы половчее подступиться к цели, понял, что вот они, ключевые фразы. Напустив задумчивости, он хихикнул.
— А чего?
— Да так, вспомнилась одна шутка.
— Ой, а что?
— Да ну, так…
— Нет, а все-таки?
— Тебе-то не понравится, — неуверенно заметил Булпит. — Розыгрыш у нас такой был. Их не все любят.
— Это как? Выставить кого дураком?
— Да, вроде этого.
— А какой?
— Ну, мы так делали… — начал Булпит.
История, которую он поведал, была длинной, невнятной (многие, пожалуй, сочли бы, что действующих лиц, которые, по заверениям Булпита, просто катались от хохота, насмешить чересчур легко), но у его слушательницы прошла на «ура». Племянница Дж. Б. Аттуотера забавлялась от души.
— Ой! Ой, не могу! Ой, надо же! Ой! — захлебывалась она.
— Ну! Чего только не бывало. Вот оглянешься и думаешь: смеху-то было! Вагон. Сбилась у нас теплая компашка, оттого и шутки эти получались. Как говорится, все за одного и один за всех. Прям Три Мушкетера. Да, частенько я жалею, что нет моей старой компашки. Э-эх! Послушай-ка, кстати, в Уолсингфорд Холле живет у меня дружок, с ним я хоть сейчас выкину шикарную хохму. Но как? Один? Нет, не выйдет. Тут нужна девица.
— А какая?
— Да любая. Лишь бы говорить умела.
— В смысле — не дура чтоб?
— Нет, в буквальном смысле. Немая… хе-хе… не подойдет/ Мне надо, чтобы она поговорила с ним по телефону.
— А я? Подойду? Булпит поставил кружку.
— Надо же! Про тебя-то я и не подумал! — гладко соврал он. — Послушай, а ведь это идея! Конечно, подойдешь! Да и сама поразвлечешься. Ты ведь тут скучаешь?
— А что сказать-то?
— Я тебе все запишу. Это мой дружок, его Ванрингэм зовут…
— А, знаю! Который у нас жил?
— Нет, нет! То его брат. Смотри, не напутай. Этот — Т. П. Ванрингэм.
— Понятно.
— Втемяшилось ему, что все… хе-хе… девицы от него так и мрут. А я вот чего надумал, розыгрыш такой. Звонишь ты ему по телефону и назначаешь свидание… Какое ж местечко подобрать?.. А, знаю! Скажем, второй камень по Уолсингфордской дороге! Ну, этот, где мили написаны. А я спрячусь за кустами. Кусты нам во как нужны!
— А зачем?
— Спрячусь, а потом выпрыгну. Значит так, ты ему не говоришь, кто ты. Такая это незнакомка, влюбилась по самые ноздри. Назначаешь свидание у второго камня. Он обрадуется, расхорохорится, прискачет — фу-ты, ну-ты, а тут вместо незнакомки — я. Как выскочу, как заору: «Пожалте бриться!» Вот-то хохоту!
Буллит заливисто расхохотался, племянница Аттуотера подхихикнула, но так, из вежливости. В душе у нее бродило легкое разочарование. Столько хлопот ради таких плодов! Но сказать это она постеснялась, Булпит лучился солнечными улыбками, словно мальчишка, которого обещали сводить в цирк. Девушка она была добрая, сердечная, и детская наивность собеседника тронула ее.
— Послушай, — Булпит трудолюбиво записывал послание, — вот что ты скажешь…
Она прочитала записку, и план понравился ей гораздо больше. Вообще-то и правда смешно. Сюжет не блистал, но от диалога она захлебнулась восторгом.
— Ох, ну вы и даете!
— Поможешь?
— Само собой!
— Тогда зачем откладывать? Давай прямо сейчас!
Табби, сидевшему под раскидистым кедром, затенявшим западную сторону Холла, уже становилось невмоготу существование пленника. Задумчивая хмурость омрачила его чело, в глазах, устремленных на реку, прохладно поблескивавшую вдали, светилась та умудренность, которая, видимо, светилась у Моисея[87] на вершине горы. Его все сильнее томила скука. Вид серебристых струй, в которых он жаждал покувыркаться, словно дельфин, достаточно на него похожий, причинял танталовы муки. Без двух купаний в день он просто не мог жить.
Но это еще не все. На этой самой террасе Джин сказала, что он — из тех, кто вянет без женщин. Интуиция не обманула ее. Табби томился по женскому обществу больше, чем по плаванию.
Общества этого явно недоставало. Миссис Шепли — в очках; миссис Фолсом — с большущими зубами; мисс Пруденс Виттекер из-за причудливых ее взглядов на подарки и прискорбной склонности к судебным делам можно сбросить со счета. И наконец, Джин. Да, на несколько дней его бы вполне удовлетворило ее общество, но даже в этом удовольствии ему было отказано. Похоже, ее захватил братец Джо.
Чувствуя, что с таким же успехом он мог бы обретаться на необитаемом острове, Табби попытался заинтересоваться книжкой, но снова нашел, что детектив слишком для него мудреный. Называется «Убийство в Билбери», серия «Угадайте, кто!», сюжет держится на том, мог ли некий субъект сесть на поезд в 3.43 в Хилбери и пересесть на другой в 4.16 в Милбери, добраться к 5.27 до Силбери, чтобы ему хватило времени замаскироваться и хорошо поработать среди обитателей Билбери (6.38).
Сыщик с приятелем на протяжении сорока страниц оживленно обсуждали это, но Табби обнаружил, что не в состоянии разделить их энтузиазма. История оставила его равнодушным, он сидел, соображая, не завалиться ли спать и таким способом убить этот кошмарный день, пока не прозвучит гонг к обеду, но тут подошел Поллен и позвал его к телефону. На сей раз сэра Бакстона поблизости не оказалось, и дворецкий сумел без помех выполнить поручение.
