— Кого это вы обаяли?
— То есть, как? Косил тысячами. Вы обратили внимание на миссис Фолсом? Ну, вчера, за обедом?
— А что такое?
— Как она смотрела на меня, когда я балансировал щипцами и винной рюмкой. Бедный, наивный мотылек, говорил;я себе.
— Я заметила, как на вас Бак смотрел. Боялся, что кокнете его любимую рюмку.
— Не какой-то стекляшке рассорить меня с Баком!
— Да, вы ему нравитесь. Не пойму, чем?
— Могли бы и потактичнее поставить вопрос. Вы правы, он меня ценит. Как и я его. Милый, старый Бак! Как он хотел бы со мной породниться!
— С чего вы взяли?
— Сам сказал, когда вчера я просил формального разрешения.
— Не может быть!
— Очень даже может. Человек я старомодный, не одобряю современной манеры небрежно, походя, бросить тестю, что свадьба уже состоялась. Бак просто спит и видит, чтобы я стал ему зятем. Но как, скажите на милость, если вы упорно и нелепо мне отказываете? Пожалуй, сделаю еще выстрел. Может, вы передумали.
— Нет, не передумала.
— Ничего, передумаете. Разрешите набросать маленькую сценку? Премьера моей новой пьесы. Занавес падает под гром аплодисментов. Шелестит шепоток: «Какой успех! Как это ему удается?» Лавина криков: «Автора! Автора!». В ответ на сцену выходит красивый человек, такая, знаете, ладная фигура. Это я. Подхожу к рампе, поднимаю руку, прошу тишины. Битком набитый Зал затихает. Я говорю: «Леди и джентльмены, благодарю вас за чудесный прием. Благодарю всех и каждого, но больше всех свою жену, без чьей заботы, ободрений, советов пьеса не была бы написана».
— Спихиваете ответственность на другого? Какая низость!
— «Леди и джентльмены! Я всем обязан этой маленькой женщине!» — Шквал аплодисментов, вы застенчиво раскланиваетесь из своей ложи. Новый взрыв приветствий, когда вы стыдливо кидаете мне розу. Неужели вас не соблазняет эта сцена?
— Ничуточки. Я бы кинула что-нибудь поувесистее. А сейчас, не подвините ли свою ладную фигуру чуть в сторону? Мне надо завести машину.
— Каким поездом отправляется босс?
— 2.57.
— Тогда, пожалуй, вам надо поторапливаться. Масляное пятно, кстати, уже расползлось на левую щеку.
— Ваша мама никогда не учила не отпускать обидных замечаний?
— Да нет, мне нравится! Что вы! Я говорю себе — возможно, она самая чумазая особа в Беркшире, ей надо бы отмыться мылом и пемзой, но ведь я ее люблю! Я только хотел подсказать для вашей же пользы. Неприятно, знаете ли, чтоб будущая жена ехала в самый Уолсингфорд, похожая при этом на нечто извлеченное из гробницы Тутанхамона. Разрешите.
Джо подхватил ее под локотки и нежно водрузил на водительское место.
— Знаете, юная Джин, — говорил он, устраиваясь рядом, — что мне еще нравится? То, что вы такая тоненькая, такая легонькая, такая, скажем так, портативненькая. Были бы вы, к примеру, Мэй Вест,[89] я бы не смог вас поднять. Разрешаю подвезти меня до террасы. Проведу четверть часика с бюстами.
Лучше творчества в прекрасную погоду ничто не высвобождает дух художника, не настраивает его на волну вечности; и вскоре полнейшая удовлетворенность начала окутывать Джо. По счастливой случайности, следующим в ряду бюстов стоял император Нерон, чье пухлое гладкое лицо представляло большие возможности. Карандашу тут было где разгуляться, и вдохновленный Джо отдал этой задаче все свое мастерство.
За трудами он размышлял, как же может измениться судьба человека буквально в считанные дни. Меньше чем неделю назад он томился у врат Уолсингфорд Холла, словно пери у врат рая, робко заглядывая внутрь. А теперь — пожалуйста! Почетный гость, имеющий возможность ежедневно общаться с Джин Эббот, этой изумительнейшей девушкой, в чьей миниатюрной фигурке соединились все лучшие качества женщин. Именно о такой он часто мечтал в полнолуние, или под музыку ветра, вздыхавшую в соснах, или даже под мелодии оркестра.
Выписывая острые кончики усов, он размышлял над странностями жизни. Странно, что он влюбился так, буквально с первого взгляда, в точности как герой рукописей, о которых он упоминай в разговоре с Джин. Да, это случается с другими даже и не в романах, публикуемых за счет авторов в издательстве Мортимера Басби, но он и в мыслях не имел, что такое приключится с ним. Слишком он трезв, слишком, скажем прямо, умен.
И нате вам — здравомыслящий, рассудительный Дж. Дж. Ванрингэм попался, как последний кролик! Словно Табби какой-нибудь, который с четырнадцати лет, едва завидев в туманном далеке девушку, тут же слал ей фиалки и просил телефончик.
Джо вздрогнул, словно его ледяной водой окатили, и застыл, глядя в конец террасы. Император Нерон вперил в него незрячие глаза, умоляя без слов докончить усы, но у Джо не было времени ублажать императоров. Вспомнив о любвеобильном Табби, он невольно взглянул на то место под кедром, где ему полагалось сидеть, — и просто дернулся. Там было пусто.
Стул стоит. «Убийство в Билбери» лежит. А Табби — не сидит. Исчез. Куда же?..
Возможно, конечно, что он зашел в дом пополнить запас сигарет или поискать в библиотеке детектив поувлекательнее. На минутку от этого соображения тревоги унялись, и, чуть поуспокоившись, он обежал взглядом окрестность в надежде отыскать очевидца. Какой-то человек играл в гольф на лужайке у главных ворот, через которые непременно должен был пройти Табби, если совсем уж спятил и покинул территорию.
Джо поспешил к игроку, остановился у того за спиной, как раз когда тот изготовился к удару, и по смелому, зелено-пунцовому узору на гольфах узнал своего сотоварища, Эдварда Bo-Боннера. До сей поры он всячески избегал несколько слабоумного гостя.
— Не видели моего брата? — спросил он несколько громче, чем диктовала необходимость на таком близком расстоянии.
Bo-Боннер испуганно подпрыгнул, одновременно завершив удар, и промазал мимо лунки фута на три. Он повернулся, обидчиво глядя сквозь темные очки, добавлявшие ему лет двадцать.
— Что такое?
— Да брат… Не видели его?
— Что вы так кричите? Промазал из-за вас…
— Pardon. Вы не видели моего брата?
— Не знал, что у вас есть брат, — откровенно признался Во-Боннер.
Время поджимало, но Джо осознал, что лучше начать поближе к началу.
— Моя фамилия Ванрингэм. Мой брат сидел вон там, под тем кедром.
— Ах, вы про этого, с книгой? Так вы его брат?
— Да. Видели его?
— Разумеется.
— Где?!
— Да вон под тем кедром сидел, — объяснил Во-Боннер тоном человека, отвечающего на простейший вопрос, и опять повернулся к мячу.
С минуту маячила вероятность того, что и здесь, как в Билбери, произойдет убийство, но мощным усилием воли Джо сдержался. Он не выхватил клюшку у слабоумного старца, чтоб вышибить ему последние мозги, если это мозги, конечно. Он даже сумел дождаться, пока тот завершит новый удар, снова неудачный.
— Сейчас он там не сидит…
— Конечно. Как же он может? Он гулять пошел.
— Куда?
— Что — куда?
— В какую сторону он пошел? И когда?
— Вон, по Уолсингфордской дороге, минут двадцать назад.
Во-Боннер раздраженно фыркнул, когда собеседник сиганул от него, точно пуля. Не нравились ему молодые люди, а уж таких прытких он терпеть не мог.
18Булпит и Адриан закусывали на борту «Миньонетты» сэндвичами от «Гусака и Гусыни» и бутылочным пивом. Ленч проходил в молчании — Булпит, занятый своими замыслами, едва ронял слово-другое; Адриан, обремененный заботами, и вовсе молчал. Мысли о том, что каждая минута приближает приезд княгини, а он никак не может связаться с Табби, подтачивали боевой дух.
От картин грядущих бедствий его оторвал вопрос хозяина. Булпит был из тех, кто, когда не спит и не ест, так и сыплет вопросами. Едва дожевав последний кусок и отерев рот розовым платком, он тут же открыл шлюзы:
— Послушай-ка, а как ты познакомился с Джин? Адриан объяснил, что встретились они в гостях. Булпит незамедлительно поинтересовался, где.
— В одном поместье. У таких Уиллоуби.
— Ничего люди?
— Да, вполне.
— Друзья, что ли?
— Да.
— И ее?
— Да.
Булпит покивал. Он попал в свою стихию.
— Как все получилось-то? Влюбился, значит, с первого взгляда?
— Да. Хм, да.
— Прям как громом?
— Ухм… Да.
— Моргнуть не успел.
— Да.
— Так оно лучше всего, верно?
— Да.
— И, значит, тайну храните?
— Да.
— Ее идея?
— Да.
— Хочет, чтоб ты сначала разжился?
— Да.
— А тут наш милорд возьми да прознай про все?
— Да.
— И стал за тобой гоняться? Ъ
— Да-а…
Булпит вздохнул, скорбя о необузданности английских помещиков.
— Это он зря. Любовь, это самое, правит миром, верно я говорю?
— Да.
— То-то! — подхватил Булпит. — Правит, как угорелая. Я против этих всяких разлук. Конечно, милорда я понимаю. Ты ведь у нас не при деньгах, верно я говорю?
