Говорят ведь, что тяга ко всему редкостному, стремление противоречить есть несомненный признак людей ограниченных.
Плохо иметь в друзьях:
во-первых, человека высокого положения и происхождения; во-вторых, молодого человека; в-третьих, человека, никогда не болеющего, крепкого сложения; в-четвертых, любителя выпить; в-пятых, воинственного и жестокого человека; в-шестых, лживого человека; в-седьмых, жадного человека.
Хорошо иметь в друзьях:
во-первых, человека, который делает подарки; во-вторых, лекаря; в-третьих, мудрого человека.
В тот день, когда мы едим суп из карпа, наши волосы не бывают растрепаны. Это очень липкая рыба — ведь из нее делают клей. Карп очень благороден, так как из всех рыб одного только карпа можно разделывать в высочайшем присутствии.
А из птиц фазан не имеет себе равных. Фазан и гриб мацутакэ,[166] даже если они висят над Оюдоно — августейшей купальней, возражения не вызывают. Все прочее здесь неуместно.
Однажды Китаяма-нюдо[167] обратил внимание на то, что на полке для снеди над августейшей купальней в покоях императрицы виднеется дикий гусь. По возвращении домой он тут же написал письмо, где указывал: «Мы не привыкли видеть, чтобы подобные вещи открыто хранились на августейшей полке. Это неприлично. И все оттого, что у вас нет надежного слуги».
Полосатый тунец, что водится близ Камакура, не имеет в этих краях себе равных; в наше время он весьма ценится. Однако камакурские старожилы говорят так: «Еще в дни нашей молодости эту рыбу знатным людям не подавали, а голову не ели даже слуги».
Однако в наш век — век упадка — тунца с удовольствием едят даже вельможи.
Если не считать лекарств, то мы вполне могли бы обойтись без китайских изделий. Так как в нашей стране широко распространены китайские сочинения, то и их мы могли бы переписывать сами. То, что множество китайских судов в свой нелегкий путь к нам грузятся одними безделицами, — глупость чрезвычайная.
Недаром в книгах говорится: «Не цени вещей, привезенных издалека» и «Сокровище, которое досталось с трудом, дороже не цени».
Лошадей и быков следует держать в хозяйстве. Очень жаль мучить их на привязи, однако ничего не поделаешь. Что касается собак, то задачу сторожить дом и охранять имущество они выполняют лучше человека, а посему безусловно необходимы. Однако собака и так есть в каждом доме, и специально заводить ее не стоит. Во всех прочих животных и птицах никакой надобности нет.
Быстроногие звери запираются в загородки, сажаются на цепь; легкокрылым птицам обрезают крылья, а самих их заключают в клетки. Они же влюблены в облака, грезят дикими горами и долинами, и ни на минуту не затихает в них тоска.
Мысль об этом для меня невыносима, как невыносима она для человека, имеющего сердце! Тот, кто испытывает наслаждение, заставляя страдать живое существо, подобен Цзе и Чжоу.[168] Ван Цзыю[169] любил птиц, наблюдал, как они резвятся в бамбуковых рощах, и они стали его друзьями. Он никогда не ловил птиц и не причинял им страданий. К тому же в одном сочинении сказано: «Нельзя держать в доме никаких редкостных птиц и диковинных зверей».
Прежде всего человеку следует разбираться в писаниях, дабы постигать учения мудрецов. Каллиграфия, даже если не отдаваться ей всецело, должна стать опорой в науках. Следует овладеть искусством врачевания. Без умения врачевать невозможно ни свою плоть поддержать, ни людям помочь, ни выполнить долг в отношении господина и родителей. После этого идет стрельба из лука и верховая езда, входящие в шесть искусств.[170] Все это, безусловно, нужно постигнуть.
Никоим образом нельзя пренебрегать книжной мудростью, военным делом и врачеванием. Если всему этому научишься, никогда не окажешься ненужным человеком.
Далее: пища — небо человека. Человек, который знает толк в приготовлении блюд, может оказаться очень полезным. Кроме того, мастерство: оно важно в любом деле.
А все остальные занятия… — слишком многих талантов благородный человек стыдится. Быть искусным в поэзии и умелым в музыке превосходно, однако, хотя и говорят, что то и другое высоко ценят государь и подданные, похоже, что в наше время с их помощью управлять миром становится все бесполезнее. Золото прекрасно, однако в железе, кажется, гораздо больше пользы.
Того, кто праздно проводит время, можно назвать и глупцом, и человеком, совершающим ошибку. Есть множество дел, от которых нельзя уклоняться и которые нужно совершить для страны, для государя. От таких дел совсем не остается свободного времени. Следует подумать об этом.
Для самого человека необходимо следующее: во-первых, еда, во-вторых, одежда, в-третьих, жилье. Основные потребности людей не выходят за пределы перечисленного. Спокойная жизнь без страданий от голода и холода, от ветра и дождя доставляет радость. Однако все люди болеют. Если проникает в тебя болезнь, страдания от нее невыносимы. Ты только и думаешь о лечении. Тех, кто не в силах обеспечить себя всеми необходимыми, включая лекарство, предметами, считают бедняками. Тех, кто не нуждается в них, — богатыми. Тех, кто требует себе чего-то сверх перечисленного, называют расточительными. Если человек бережлив, то, кем бы он ни был, он довольствуется малым.
Очень привлекателен Дзэхо-хоси,[171] который спокойно коротал свой век, от рассвета дотемна вознося молитвы Будде, и не похвалялся ученостью, несмотря на то что никому из секты Чистой Земли не уступал в ней.
Чтобы совершить обряд сорок девятого дня, оставленные в этом мире пригласили некоего мудреца. Проповедь была замечательной, и все присутствующие обливались слезами. После того как священнослужитель ушел, слушатели стали обмениваться впечатлениями. «Сегодня он казался особенно благородным, более благородным, чем всегда», — говорили они. И тут один человек заметил:
— Что ни говорите, а это, видимо, потому, что он так здорово похож на китайскую собаку!
Все очарование пропало, и всем стало смешно. Разве же это способ хвалить проповедника? А еще он сказал:
— Если, вздумав угостить кого-нибудь вином, ты выпьешь прежде сам, а потом попытаешься заставить пить другого — это то же самое, что замахиваться мечом на человека. Меч обоюдоостр, поэтому, подняв его, ты прежде всего отсечешь собственную голову. Коли прежде напьешься и свалишься сам, то не сможешь, вероятно, напоить другого.
Пытался ли он сам-то когда-нибудь рубить мечом? Это очень забавно.
Один человек говорил:
— Не следует играть с тем, кто, вконец проигравшись в азартной игре, хочет поставить на карту все без остатка.
Нужно знать, когда наступает время перелома в игре, при котором, продолжая игру, можно победить. Того, кто знает такое время, и называют хорошим игроком.
Лучше не исправлять совсем, чем исправлять без пользы.
Масафуса-дайнагон[172] был человеком настолько талантливым, умным и приятным, что его намерены были уже возвести в генералы, но тут один из приближенных доложил экс-императору:
— Только что я наблюдал ужасную сцену.
И августейший спросил его:
— Что именно?
— Через дыру в заборе я видел, как господин Масафуса отрубил живой собаке лапы, чтобы накормить сокола.
Это вызвало негодование и отвращение экс-императора, который переменил свое высокое благоволение к Масафуса и не изволил допустить его продвижение по службе. Удивительно, конечно, что такой человек держал сокола, однако рассказ о лапах собаки не имел основания.
Ложь предосудительна, но сердце государя, воспылавшее негодованием при сообщении о такой жестокости, достойно глубокого уважения. Вообще говоря, люди, которые развлекаются, убивая, мучая и заставляя драться живые существа, подобны зверям, пожирающим друг друга.
Если внимательно присмотреться ко всевозможным птицам, животным и даже крохотным насекомым, то окажется, что они заботятся о детенышах, привязаны к родителям, обзаводятся парами, ревнуют, сердятся, кипят страстями, ублажают свою плоть и цепляются за жизнь, — и во всем этом значительно превосходят людей по той причине, что совершенно глупы.
Разве не больно бывает всякий раз, когда им достаются мучения, когда у них отнимают жизнь? Тот, чье сердце не проникается состраданием при взгляде на любого, кто обладает чувствами, — не человек.
Янь Хуай[173] ставил целью не причинять людям беспокойства. Вообще говоря, мучить людей и доставлять им несчастье не следует, даже у людей низкого сословия нельзя отнять волю. Кроме того, иногда развлекаются тем, что обманывают, запугивают или стыдят малых детей. Взрослый человек к заведомой неправде относится равнодушно, а в младенческое сердце глубоко западает боязнь, стыд и душевные муки, оставляя там действительно тяжелый след. Развлекаться, доставляя ребенку муки, — значит не иметь в душе сострадания.
