Ее грубы дрогнули, попытавшись улыбнуться.
- Вы так и не помирились с дочкой?
Он покачал головой непреклонно:
- Бабка - та уже простила. Я - нет.
- И вы всерьез от меня ждете совета?
- Жду! А как же? Вот если б моя Надька училась у вас, ходила бы к вам домой, как эти из 10-го "Б"… Те же песни слушала бы и сама пела… Даете гарантию, что тогда не воспиталось бы такое свинство? Французские стихи, музыка, "Гамлет", Пушкин с Ахматовой, сказки Шварца - это гарантия? - сверлил он ее.
- Я всегда была уверена, что - да, - тихо сказала Марина.
- А сейчас?
- И сейчас… на девяносто процентов.
Недостающие десять процентов злили ее, беспокоили.
- Я часто думаю, - вздохнула она, - может, это просто чванство, просто дурацкое домогательство, как у алкашей, вроде "Ты меня уважаешь?!" - хотеть, чтобы смотрели на нас, запрокинув головы, снизу вверх? В старших классах… Кто мы? Не академики же Королевы, не Ландау, не Товстоноговы, не Шостаковичи! Уважение - его разве выклянчишь? Или выдавишь страхом? Черта с два! Снизу вверх - не выходит: очень выросли ребята, акселерация! Ведь не потому же я выше их, что они сидят, а я стою на уроке!
- Ну?
- Вот вам и "ну"! - совсем как девчонка, огрызнулась она "без чинов". - Когда вдумываешься, какая у нас работа, - ведь жутко бывает, иногда прямо взмолишься: чтоб послал кто-нибудь ума, храбрости, таланта… Вот этих ваших "гарантий" как раз!
- Вам уже послали, я узнавал, - самым серьезным и доверительным тоном пошутил Назаров и нажал в магнитофоне клавишу "стоп".
Во дворе все так же мерзли Юля и Майданов. Но теперь к ним присоседились Смородин, Адамян и Колчин.
В этом "и примкнувшем к ним" Колчине вдруг проснулось человеколюбие, он заявил:
- Несправедливо. Я уже два раза обедал, а вы - ни одного…
Алеша засмеялся, потом сказал Юле:
- Действительно, Юль, двигай домой. Ты уже синяя, и это упрямство ничего не решает…
- Если надо, я могу за всех вас постоять, - развивал свою мысль Колчин. - Я только не пойму, чего мы такие пассивные. Надо заступиться? Так давайте зайдем и скажем, что надо. А так стоять…
- Мы ж не знаем, какой там разговор, - сказал Майданов. - И вообще, Колчин, ты откуда взялся?
- Я? От соседки. Я у нее второй раз обедал…
Тут из парадного вышел директор. Направился к "Москвичу". Отпирая дверцу, заметил их, вгляделся…
- Это вы? - он подошел поближе. - На страже чего стоите?
Они молчали.
- Баюшкина, ты вот что… Магнитофон свой возьми и скажи маме - спасибо, не пригодился… Передашь?
- Да.
- Следовательно, похищать его у меня было не только опасно, но и бессмысленно!
Пауза.
- Что-то я еще хотел сказать? Да! Хочу прочесть ваши последние сочинения на вольные темы. Дадите?
- Вы директор, - удивленно сказал Адамян. - Команда будет - сдадим!
- Ты не понял… - Назаров, несколько уязвленный, отвернулся и увидел, как в арку этого дома въехало такси, как неуверенно миновало один подъезд, другой… - Баюшкина, твоя мама легка на помине, - мрачно сообщил он.
- Где?! - Юля спряталась за майдановскую спину. - О, черт!
Из машины вышли Баюшкины, муж и жена. Они сверились с бумажкой и отыскали нужный подъезд. Стоящих на горке они не разглядели, да и было уже довольно темно.
- Вот видишь, - пробубнил Майданов. - Сама их до этого довела.
Назаров двинулся к парадному, в котором скрылись Баюшкины.
- Надо, братцы, взять огонь на себя. С Марины Максимовны хватит на сегодня!
- И вам не надо, Кирилл Алексеич, - заявил Алеша. - До каких пор Юльке вешать свои проблемы на других?
- Баюшкина, прими меры! - потребовал и Адамян.
Юля сверкнула глазами:
- Сама знаю, не подсказывайте! - и побежала с горки.
В парадном Юлька запрокинула голову и услышала:
- Тебе заходить не надо, я сам, - хмуро говорил отец. - Ты уже свое дело сделала…
- В каком это смысле? - на высокой ноте спросила мать.
Юля не дала им доспорить, крикнула:
- Папа! Спускайтесь… я здесь!
Всхлипнула, запричитала, зацокала по ступенькам мама…
Конвоируемая родителями, Юля влезла в такси, утвердив магнитофон на коленях. У Клавдии Петровны опухли глаза, она, кусая уголок промокшего носового платка, искала Юлиного взгляда:
- Я ведь с ума сходила… доченька!… Я на все готова была… буквально… Ну посмотри ты на меня!
- Теперь обратно, пожалуйста, - сказал шоферу отец; он, наоборот, избегал глядеть на дочку.
Развернулись, обогнули директорский "Москвич"… Через заднее стекло Юля не махала прощально, она лишь успела порадоваться тому, что оставляет своего Майданова в хорошем обществе…
1975 г.
