— Магазин снова открыт для покупателей, — сказал он. — Магазин Ковенгтона открывается ежедневно в восемь утра, закрывается в семь вечера, кроме субботы, когда мы торгуем до десяти. По воскресеньям торговля не производится. Все для спорта! Рыболовные принадлежности, ружья, патроны, гимнастические снаряды. Леди и джентльмены, магазин открыт. Заходите, милости просим.
Люди не спеша разошлись.
Выходя из магазина, Гомер спросил полицейского:
— Кто тот человек, который вытащил из западни моего брата?
— В жизни его не видел, — ответил полицейский.
— Большой Крис, — сказал Гомеру его братишка.
— Так его и зовут — Большой Крис? — спросил Гомер.
— Да, Большой Крис.
В магазин вбежал Агги. Он уставился на Улисса.
— Ты вылез? — спросил он. — Как же ты вылез?
— Это Большой Крис, — сказал мальчик.
— Как он оттуда вылез, а, Гомер? — спросил Агги. — Как это получилось? А что теперь с западней? Где тот большущий человек с бородой? Что произошло, пока меня не было?
— Все в порядке, — сказал Гомер. — Ты передал мистеру Спенглеру то. что я тебя просил?
— Да, передал, — сказал Агги. — А как это вышло, Гомер? Западня действует? Она будет ловить зверей?
— Ерунда, — сказал Гомер. — Сплошное надувательство. Какой смысл ловить зверя, если его потом не вытащишь? Ну и жох же вы, мистер Ковенгтон, — сказал он лавочнику. — Выманить у Большого Криса двадцать долларов за такое барахло!
— Двадцать долларов — цена по прейскуранту, — заявил мистер Ковенгтон.
— По какому прейскуранту? — возмутился Гомер. — Что вы нам морочите голову! Давай, Агги, пойдем отсюда.
Трое мальчиков вышли из магазина и отправились в телеграфную контору.
Мистер Спенглер глядел на улицу, прислонившись к конторке.
Гроген передавал телеграмму. После столкновения с мистером Байфильдом во время соревнований на двести метров с препятствиями Гомер хромал все больше и больше. Он объяснил управляющему телеграфной конторой:
— Мистер Спенглер, вот мой брат Улисс. Мы только что вытащили его из какой-то западни у Ковенгтона. Его вызволил Большой Крис. Ему пришлось сломать западню. И потом заплатить за нее двадцать долларов. А это Агги. Он сказал вам, почему я опаздываю?
— Не беда, — сказал Спенглер. — Скопилось несколько телеграмм, которые тебе надо разнести, но это не беда. Значит, это твой брат Улисс?
Улисс уже стоял за спиной телеграфиста, наблюдая, как тот работает. По другую сторону стола стоял Агги — он прислушивался к стуку телеграфного аппарата.
— Было несколько вызовов по телефону, — сказал Спенглер. — Я тут обошел парочку ближних адресов. Остальные два вызова записаны в ведомости. Сперва пойдешь по вызовам, потом разнесешь телеграммы.
— Хорошо, сэр, — сказал Гомер. — Сию минуту. Вы меня извините, мистер Спенглер. А Улисс вам тут не помешает? Немножко погодя, когда дел будет поменьше, я отвезу его на велосипеде домой.
— Я присмотрю за ним, — сказал Спенглер. — Двигай.
— Хорошо, сэр, — сказал Гомер. — Спасибо. С Улиссом у вас не будет никаких хлопот. Ему дай только поглазеть на что-нибудь интересное. Баловаться он не будет.
Гомер поспешно вышел из конторы, хромая пуще прежнего.
Агги прислушивался к стуку телеграфного аппарата; Улисс подошел поближе к мистеру Грогену.
— Это для чего? — спросил Агги у мистера Спенглера, показывая на ящик.
— Мистер Гроген посылает телеграмму, — сказал Спенглер.
— А куда он ее посылает? — спросил Агги.
— В Нью-Йорк.
— В самый-самый Нью-Йорк? — спросил Агги. — А как она идет?
— По проводу, — сказал Спенглер.
— По проводу на телеграфных столбах? И телеграфные столбы стоят отсюда до самого Нью-Йорка? По всей дороге от Итаки до самого Нью-Йорка?
— По всей дороге, — сказал мистер Спенглер.
— А кто их посылает, эти телеграммы? — спросил Агги.
— Самые разные люди.
Агги подумал минутку, а потом сказал;
— В жизни не получал ни одной телеграммы. А как их получают?
— Кто-нибудь должен тебе их послать. — сказал Спенглер.
— Никогда не получал. Кто же мне их станет посылать?
— Приятель или еще кто-нибудь, — сказал Спенглер.
— Все, кого я знаю, как назло, живут в Итаке, — сказал Агги.
На реле загорелся зеленый свет.
— А зачем эта зеленая лампочка? — спросил Агги.
— Сигнал, что линия свободна.
— Какая линия?
— Линия на Сан-Франциско.
— А-а… — сказал Агги. — Сколько человеку должно быть лет, чтобы он мог стать рассыльным?
— Шестнадцать, — сказал Спенглер.
— А мне девять, — сказал Агги. — Почему только человеку приходится так долго ждать? И во флот можно записаться только в семнадцать.
— Такое правило, — сказал Спенглер.
— И зачем только они всегда придумывают разные правила? — сказал Агги.
Спенглер стал раскладывать исходящие телеграммы по полочкам.
— Да как тебе сказать, — это правило, например, придумано дня того, чтобы дети не работали.
— Почему?
— Чтобы они не уставали. Могли играть. Это правило для охраны детей.
— Охраны от чего?
— Да как тебе сказать… Наверно, от непосильного труда. Охраны от хозяев, которые заставляют ребят слишком много работать за те деньги, которые они им платят.
— Ну а если ребенок не хочет, чтобы его охраняли? — спросил Агги. — Ну а если он хочет работать?
— Его все равно охраняют, — сказал Спенглер.
— Сколько человеку должно быть лет, чтобы он больше не был ребенком? — спросил Агги. — Сколько человеку должно быть лет, чтобы он мог сам охранять себя или работать там, где хочет?
— Рассыльному должно быть не меньше шестнадцати, — сказал Спенглер.
— Но ведь Гомер же работает, правда? — сказал Агги. — С каких это пор Гомеру шестнадцать?
— Гомер исключение, — объяснил Спенглер. — Ему только четырнадцать, но он крепкий паренек и сообразительный.
— Что значит — сообразительный? Разве нужно быть сообразительным, чтобы служить рассыльным?
— Не обязательно, — сказал Спенглер, — но желательно. Лучше быть сообразительным, кем бы ты ни работал.
— А почем вы можете знать, сообразительный человек или нет?
Спенглер поглядел на юного газетчика и улыбнулся:
— Для этого мне достаточно с ним поговорить.
— А зачем вы кладете туда эти бумажки? — спросил Агги.
— Это — телеграммы, которые вчера были отправлены. Мы подшиваем их сюда по городам, для отчета и бухгалтерии. Вот, например, эта телеграмма ушла в Сан-Франциско, поэтому я кладу ее сюда. Все телеграммы в этом отделении посланы в Сан-Франциско.
— И я могу это делать, — сказан Агги. — Я тоже умею ездить на велосипеде, только у меня его нету. Если я достану велосипед, мистер Спенглер, могу я тоже быть рассыльным? Вы мне дадите работу?
— Дам, Агги, — сказан Спенглер, — но немного потерпи. Девять лет — еще слишком мало. Вот тринадцать или четырнадцать — другое дело.
— А может, хватит двенадцати? — спросил Агги.
— Возможно. А почему тебе так хочется стать рассыльным?
— Поучиться уму-разуму, — сказан Агги. — Читать телеграммы. Знать, что к чему.
И он на секунду задумайся.
— Мне будет двенадцать еще только через три года, — сказал он.
— Три года пройдут незаметно.
— Не думаю, — сказал Агги. — Я и так уже долго жду.
— Увидишь. Не успеешь оглянуться, как тебе стукнет двенадцать. Как твоя фамилия?
— Готлиб, — сказан Агги. — Август Готлиб.
Управляющий телеграфной конторой и газетчик серьезно поглядели друг другу в глаза.
— Август Готлиб, — сказан Спенглер. — Я даю тебе слово. Когда наступит время…
Спенглер поперхнулся и замолчал, увидев молодую женщину по имени Диана Стид, которая вприпрыжку вбежала в контору. На улице, у входа, стоял автомобиль, который ее привез. У руля сидел шофер в ливрее. Несколько искусственным, но приятным голоском молодая женщина закричала Спенглеру:
— Ах, вот ты где, милый!
Она метнулась к нему в бешеном порыве нежности, закинула руки на шею и поцеловала так сногсшибательно, что поцелуй этот, конечно, мог быть и от души, а мог быть и посильнее, чем от души.
— Погоди минутку, — попросил Спенглер.
Он отстранил ее, чтобы положить проволочную корзинку на стол. Молодая дама кинулась на него снова, но он ее к себе не подпустил.
— Погоди минутку, — повторил он. — Познакомься. Это Август Готлиб.
— Здравствуй, мальчик, — сказала молодая дама.
— Август, познакомься, — сказал Спенглер, — это мисс Стид.
— Привет, — сказан Агги.
А потом, не зная, как поддержать разговор, спросил:
— Желаете газету, мадам?
