Молодая девушка приближается медленно, смиренно потупив взор. Так шествуют в монастырском саду монахини перед вечерней молитвой. Почтительное приветствие Кийра остается даже незамеченным, и рыжеволосый вынужден раза два нервно кашлянуть, чтобы как-то скрыть сове смущение. Лишь поравнявшись с молодыми людьми и после того как Кийр снова снимает шляпу, девушка поднимает наконец глаза, глядит на кланяющегося Кийра и улыбаясь кивает головой. В этот момент приподнимает свою украшенную пером шляпу и Тоотс, причем круглые глаза его выражают испуг.
Девушка останавливается и пристально, в упор глядит на Тоотса. Хотя у того сейчас такое чувство, словно в глаза ему попал песок, он мужественно выдерживает этот взгляд. Под конец он даже улыбается и поглаживает свои рыжеватые усики.
– Бог ты мой! – восклицает девушка. – Да ведь это же… это же Тоотс… господин Тоотс.
– Да, да, – отвечает он. – Я и есть. И, если не ошибаюсь, вы барышня… барышня Тээле… с хутора Рая.
– Совершенно правильно!
Бывшие соученик и соученица радостно подходят друг к другу и обмениваются рукопожатием. Кийр извивается, вертится вокруг них волчком и сопит за спиной у Тоотса до тех пор, пока девушка наконец не замечает его и здоровается. Но Кийра она приветствует как бы мимоходом, словно мирясь с неизбежным злом, и в то же время не отрывает взгляда от Тоотса.
– Как вы изменились! – удивляется Тээле. – Так повзрослели и возмужали, вас прямо не узнать. Не будь здесь господина Кийра, я, наверное, прошла бы мимо… Нет, это поразительно! А ведь не так уж много времени утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз.
– О, все-таки! – с вежливой улыбкой отвечает Тоотс. – Добрых несколько лет миновало. Да и вы изменились, барышня… барышня Тээле. Ей-ей, доведись мне встретить вас где-нибудь в России… я бы вас не узнал, я в это убежден.
– Но как вы очутились здесь, в нашем краю?
– Так просто… взял да и приехал… Может случиться, вообще останусь на родине, буду хозяином в Заболотье.
– Но это же чудесно! – откликается Тээле. – Родине так нужны образованные люди, образованные земледельцы. Обязательно оставайтесь у нас, господин Тоотс.
– Но у него в ногах исиас, – попискивает из-за спины Тоотса Кийр. – Ему сначала вылечиться надо.
Фраза эта крапивой обжигает душу Тоотса, угрожая расстроить так прекрасно завязавшуюся беседу. Именно теперь барину из России становится вдруг ясно, что некоторые люди созданы лишь для того, чтобы служить обузой и помехой своим ближним. Примерно ту же истину незадолго до этого открыл для себя и Кийр и сейчас с особой остротой ощущает ее непреложность.
– Что вы сказали, господин Кийр? – спрашивает Тээле.
– Хи-хи! – кисло улыбается в ответ Кийр. – Исиас, исиас!
– Что это значит? – снова спрашивает Тээле и почему-то краснеет. В то же время по ее миловидному лицу пробегает тень недовольства.
– Нет, я и правда не понимаю, что господин Кийр хочет этим сказать, – произносит Тоотс, покашливая и косясь на своего приятеля. И прежде чем тому удается что-то разъяснить, Тоотс вновь подхватывает прерванную нить разговора.
– Разумеется, вы правы, барышня Тээле, – говорит он. – Родине нужны образованные земледельцы, в этом не может быть сомнения, но… Видите ли, земли маловато. Заболотье чересчур крошечное, чтобы… Вот если бы прикупить еще земли, можно бы использовать и новейшую сельскохозяйственную систему, ну а так… Кто его знает…
– Ах, бросьте, – возражает Тээле. – Не такой уж и маленький хуторок – ваше Заболотье.
– Да, но он весь в догах, – снова вмешивается Кийр, сочувственно покачивая головой.
За эти слова Тоотс готов был бы до тех пор дуть на светильник жизни Кийра, пока тот совсем не погас бы. И он сделал бы это спокойнейшим образом, без всякой душевной борьбы, почти так же просто, как он выпивает свой утренний кофе. Но присутствие Тээле удерживает его от резких мер против обидчика. Переступая с ноги на ногу, он как бы нечаянно наступает Кийру на мозоль, невнятно бормочет «pardon» и закуривает папиросу.
– Долги ничего не значат, – замечает после долгого молчания Тээле. – С долгами можно постепенно расплатиться: если хутор привести в порядок, он станет и больше дохода приносить. Не правда ли, господин Тоотс?
– Разумеется, – отвечает Тоотс. – А когда говорят о земледелии, то людям, которые в своей жизни ничего кроме ножниц и утюга не видели, лучше бы помалкивать.
Лицо Кийра заливается краской, и он с таким рвением начинает вертеть блестящую рукоятку своей тросточки, словно хочет совсем ее отломать. Тээле понимает, что между бывшими школьными приятелями пробежала черная кошка, и меняет тему разговора.
– А куда вы сейчас собрались? – спрашивает она, обращаясь одновременно к обоим собеседникам. И, она добавляет: – Если ничего спешного у вас нет и вы свободны, пойдемте к нам, в Рая, посидим немного, попьем чайку и поболтаем. У нас ведь столько общих воспоминаний и общих знакомых, вряд ли нам будет скучно.
Несмотря на вражду, Кийр и Тоотс, услышав такое приглашение, вопросительно переглядываются, как бы спрашивая совета друг у друга.
– Но ведь вы сами собрались куда-то, – после короткого раздумья начинает Тоотс. – Не помешаем ли?
– Ах, да что вы! – отвечает девушка. – У меня не такие уж важные дела, могу пойти и завтра и послезавтра, все равно когда.
– С превеликим удовольствием, – бормочет тогда Тоотс, и все общество направляется на хутор Рая. Время от времени Тоотс украдкой поглядывает на пышные волосы Тээле: заплетенные в тугие косы, они как бы венцом украшают голову девушки.
С прошлых времен ему помнится, что Тээле была чуть курносенькая; но сейчас он в корне изменил свое мнение и даже убежден, что никогда в жизни не видел такого прекрасного носа. Глаза у девушки остались такими же ярко-голубыми, но теперь они большущие, не такие, как представлял их себе Тоотс. Взгляд школьного приятеля скользит к ее плечам, на которые наброшена синяя газовая косынка. Тоотсу вдруг вспоминается, что в ту школьную пору он почему-то всегда думал, будто Тээле так на всю жизнь и останется приземистой, невысокой девчонкой; но теперь он с удивлением замечает, что у девушки прекрасная фигура и рост выше среднего. Конечно, высокие каблучки лакированных туфель делают ее чуть более высокой, но и без них у Тээле хороший рост. Белые холеные руки девушки позволяют заключить, что хозяйская дочка с хутора Рая не обременят себя крестьянской работой.
Кийр семенит то рядом с Тоотсом, то позади него, пытается даже иногда втиснуться между Тээле и Тоотсом, но управляющий каждый раз пресекает подобные попытки, резко взмахивая хлыстом между Тээле и собой. В конце концов бедняге Аадниэлю становится ясно, что хоть он здесь по счету и третий, но на самом деле превращается в пятое колесо в телеге. Тогда он принимается громко сопеть, ожесточенно сбивает тросточкой репейник у обочины и бормочет что-то невнятное себе под нос – словом, ведет себя так, что даже Тоотсу становится за него неловко. Тоотс вновь мысленно призывает на помощь сверхъестественную «силу», которая убрала бы у него сбоку или из-за спины эту сопящую жердь и уволокла ее куда-либо, где ей пришлось бы несладко. Но, видимо, «сила» эта и сейчас занята более серьезным делом и ей некогда возиться с рыжеволосыми существами на кладбищенском холме.
– Вы все это время жили в России, господин Тоотс? – спрашивает по дороге Тээле.
– Да, все время.
– Почему не приезжали в наши края?
– Причины были разные, – объясняет Тоотс. – Несколько раз собирался, но, черт знает… Всякий раз, когда, бывало, строишь планы, предлагают тебе новое, лучшее место где-нибудь в отдаленном имении. Приходилось сразу же переезжать, ничего не поделаешь. Хорошие должности на улице не валяются, будь то в России или где угодно.
– Да, это правда, – подтверждает Тээле. – А мы часто о вас говорили… с Тали, помните Тали?
– О да, как же не помнить! – восклицает Тоотс. – Я помню всех своих соучеников.
– Да, Арно Тали… – задумчиво и тихо, словно про себя, повторяет Тээле. – Из здешних мест, с хутора Сааре… Да, часто мы о вас говорили, господин Тоотс, вспоминали, как вы однажды в школе… Ах, чего мы там только не творили! Помните, как вы однажды на мне кофточку разорвали?
– Ну как же! – виновато улыбается Тоотс. – Я очень сожалею, что в тот раз…
– Ах, да ну вас! – смеется Тээле. – Я совсем не для того вспомнила, чтобы вас упрекнуть. Не хватало еще, чтобы мы теперь, через столько лет, поссорились из-за какой-то разорванной кофточки. Но что бы в те годы ни приключалось, сейчас все одинаково приятно вспомнить.
Девушка снова смеется, обнажая при этом ровный ряд белоснежных зубов, на которые Тоотс не может не любоваться. Тээле и в ту школьную пору часто хохотала, но тогда Тоотс не находил ничего особенного в этих двух рядах белоснежных зубов, разве только то, что они напоминали ему мышиные зубки. В наказание за эту свою слепоту управляющий имением теперь в сердцах обзывает себя «безнадежным остолопом».
