587
Когда в Голом Мысу был убит ~ пока он не сознался. – Об убийстве поселенца Андрюшкевича Плаксиным Чехов упоминал на стр. 328 (не указывая фамилии убитого). В № 43 газеты «Владивосток» (1885, 27 октября) говорилось об этом деле.
По «Уставу о ссыльных», для взятия ссыльного под стражу начальство не стесняется правилами, изложенными в законах судопроизводства; ссыльный может бытъ задержан во всяком случае, коль скоро есть на него подозрение (ст. 484).
В это время в тюрьме содержалась также женщина свободного состояния Гаранина ~ Когда один чиновник допрашивал ее при мне… – О Гараниной (без упоминания имени) Чехов говорил еще на стр. 204. Допрашивал Гаранину, скорее всего, А. Н. Надежницкий (1851–1896), помощник смотрителя Корсаковской тюрьмы, отставной поручик. Но возможно, что допрос Гараниной вел С. А. Фельдман, секретарь Корсаковского полицейского управления. Он писал Чехову 27 ноября 1892 г.: «Судьба Гараниной, убившей во Владимировке мужа вместе с сообщниками Платоновым и казаком, фамилию которого не помню, Вам, вероятно, также известна» (сб. «А. П. Чехов», Южно-Сахалинск, стр. 218).
– Я докладывал господину смотрителю, но они сказали ~ смотритель тюрьмы служил когда-то в петербургской полиции. – Смотритель Корсаковской тюрьмы – В. В. Шелькинг (см. примеч. к стр. 187–188). Начальник Корсаковского округа И. И. Белый кончил юридический факультет (о нем – в примеч. к стр. 186).
Товарищ прокурора на Сахалине не живет… – Афанасий Константинович Жегочев. Речь здесь идет об относительной независимости прокуратуры, то, что дальневосточные газеты считали достижением реформы суда в Сибири. Законоположения были введены в действие на Сахалине и во Владивостокском губернаторстве с 15 августа 1885 г. («Владивосток», 1885, № 12, 24 марта).
В одной ведомости я прочел, что убийство некоей Яковлевой ~ вскрытие же в подобных случаях не считается необходимым. – Это Чехов прочитал в «Ведомости о состоявших под следствием и судом в течение минувшего 1889 г.» (Д/В, ф. 1133, оп. 1, ед. хр. 429, л. 144).
В прежнее время, случалось, дела таинственно исчезали или прекращались вдруг «по загадочной причине» (см. «Владивосток», 1885 г., № 43).[824] Между прочим, раз даже украли дело, решенное полевым судом. Г. Власов[825] в своем отчете упоминает о бессрочнокаторжном Айзике Шапире. Этот еврей жил в Дуэ и торговая здесь водкой. В 1870 г. он обвинялся в растлении 5-летней девочки, но дело, несмотря на существование поличного и улик, было затушено. Следствие по этому делу производил офицер постовой команды, который заложил тому же Шапире ружье и состоял у него в денежной зависимости; когда дело было отобрано от офицера, то не оказалось документов, изобличавших Шапиру. Последний пользовался в Дуэ большим почетом. Когда однажды начальник поста спросил, где Шапира, то ему ответили: «Они пошли чай пить».
В селении Андрее-Ивановском в дождливую ночь у С. украли свинью. Подозрение пало на 3., у которого панталоны были опачканы в свиной кал. Сделали у него обыск, но свиньи не нашли; тем не менее все-таки сельское общество приговорило отобрать свинью, принадлежащую его квартирохозяину А., который мог быть виновен в укрывательстве. Начальник округа утвердил этот приговор,[826] хотя находил его несправедливым. «Если мы не будем утверждать сельские приговоры, – сказал он мне, – то Сахалин тогда совсем останется без суда».
…если наш «Устав о ссыльных» ~ составляет необходимое содержание всякого приговора. – Здесь речь идет об «отделении» пятом «Устава о ссыльных»: «О наказаниях за преступления и проступки ссыльных», статьи 435–494, стр. 85–105.
Туз на спине, бритье половины головы и оковы, служившие в прежнее время для предупреждения побегов и для удобнейшего распознавания ссыльных, утратили свое прежнее значение и сохраняются теперь лишь как позорящие наказания. Туз, четырехугольный лоскут, до двух вершков во все стороны, должен по «Уставу» быть отличного цвета от самой одежды; до последнего времени он был желтым, но так как это цвет амурских и забайкальских казаков, то бар. Корф приказал делать тузы из черного сукна. Но на Сахалине тузы утратили всякое значение, так как к ним давно уже пригляделись и не замечают их. То же самое можно сказать и о бритых головах. На Сахалине бреют головы очень редко, только возвращенным с бегов, подследственным и прикованным к тачкам, а в Корсаковском округе вовсе не бреют. По «Уставу о содержащихся под стражей», вес кандалов должен быть от пяти до пяти с половиною фунтов.[827] Из женщин при мне была закована только одна Золотая Ручка, на которой были ручные кандалы.[828] Для испытуемых ношение оков обязательно, но «Устав» разрешает снимать оковы,[829] когда это необходимо для производства работ, а так как почти на всякой работе кандалы служат помехой, то громадное большинство каторжных освобождено от них. Даже далеко не все бессрочные закованы, хотя по «Уставу» должны содержаться в ручных и ножных кандалах. Как ни легки кандалы, но всё же они до известной степени стесняют движение. К ним тоже привыкают, хотя далеко не все. Мне случалось видеть арестантов, уже немолодых, которые при посторонних прикрывали кандалы полами халатов; у меня есть фотография, где изображена толпа дуйских и воеводских каторжных[830] на раскомандировке, и большинство закованных постаралось стать так, чтобы кандалы на фотографии не вышли. Очевидно, как позорящее наказание, цепи во многих случаях достигают цели, но то чувство унижения, которое они вызывают в преступнике, едва ли имеет что-нибудь общего со стыдом.
Один чиновник говорил мне ~ Я отучил их. – По-видимому, смотритель Корсаковской тюрьмы В. В. Шелькинг, назначенный на эту должность в октябре 1888 г.
На юге у одного каторжного по доносу другого сделали обыск и нашли дневник ~ ему дали 50 розог и 15 дней продержали ~ на хлебе и на воде. – Речь идет о ссыльнокаторжном, поэте М. Дмитриеве, передавшем Чехову на Сахалине «конфиденциально» свои стихи и письмо (от 27 сентября 1890 г.); в них говорится и об этом эпизоде (см. примеч. к стр. 201–202).
Смотритель поселений, с ведома окружного начальника, подверг телесному наказанию почти всю Лютогу. – Смотритель поселений Н. Н. Ярцев; окружной начальник И. И. Белый.
Один смотритель тюрьмы всегда аккуратно давал по 30 ~ так же добросовестно и сразу, съехал на 30. – Это, скорее всего, С. О. Казарский (см. о нем в примеч. к стр. 96), смотритель Александровской и Дуйской тюрем; в октябре-ноябре 1888 г. он был временно начальником Александровского округа.
Как наказывают плетями, я видел в Дуэ. – Чехов 11 сентября 1890 г. писал Суворину: «Присутствовал при наказании плетьми <13 августа 1890 г.>, после чего ночи три-четыре мне снился палач и отвратительная кобыла».
…смотритель тюрьмы, врач и я – Это – С. О. Казарский, смотритель Дуйской тюрьмы (о нем – в примеч. к стр. 96), и врач дуйской команды А. Г. Зихер (Зигер). См. о нем примеч. к стр. 140.
Доктор ~ приказал ему раздеться и выслушал сердце для того, чтобы определить, сколько ударов может вынести этот арестант. – Документ об осмотре Прохорова не сохранился, но Чехов привез с собой копию «акта об освидетельствовании ссыльнокаторжного Дуйской тюрьмы Ивана Лосева», по которому можно составить впечатление о типе подобной официальной бумаги: «1885 г. ноября 26 дня врач Александровского окружного лазарета в присутствии смотрителя Дуйской тюрьмы свидетельствовал о состоянии здоровья Дуйской ссыльнокаторжной тюрьмы Ивана Лосева, причем оказалось, что Лосев, по-видимому, имеет от роду 24 года, телосложения довольно крепкого, костная и мышечная системы развиты хорошо, грудные и брюшные органы, а также и кровеносные системы нормальные, росту 2 ар. 6 ½ вер., волосы на голове темно-русые, с проседью, в бровях и усах русы, бороде – темно-русые, глаза серые, нос с горбинкой, продолговатый, рот средний, подбородок круглый; особые приметы: на правой щеке шрам; знаки наказания не имеет. Может перенести наказание до девяноста ударов плетьми. В чем подписали: Врач В. Сурминский. Присутствовал смотритель А. Таскин» (ГБЛ).
