— Годфри, — сказала она.
— Продолжай, — поощрил ее Бисквит после паузы.
— Годфри, — сказала Энн, — ты получил мое письмо?
— Насчет помолвки? Получил.
— Я приехала сказать тебе, что сожалею о том, что его написала.
Бисквит был настроен великодушно.
— Ну что ты! Очень изящно составленное письмо. Я сразу так подумал и теперь так считаю. Прекрасное письмо.
— Я…
Бисквит виновато цокнул языком.
— Кстати, у меня совсем из головы вон — надо же было пожелать тебе счастья и тому подобного. Берри Конвей сказал, что вы обручились.
— Ты с ним знаком? — ахнула Энн.
— Конечно. И ему передай мои поздравления. Совсем зашился с делами, забыл близких друзей поздравить по такому важному случаю. А вы молодцы. Я бы тебе лучшего жениха и не пожелал.
— Мы не помолвлены.
— Нет?
— Нет.
— Значит, — растерянно сказал Бисквит, — меня неправильно информировали. И кто! Такой надежный источник! Меня просто-напросто разыграли.
— Я разорвала помолвку, — сказала Энн. Бисквит подскочил.
— Разорвала?
— Да.
— Почему?
— Неважно.
— Душенька, — отечески сказал Бисквит, — я не имею привычки вмешиваться в чужие дела, но скажи честно, тебе не кажется, что ты слегка злоупотребляешь этими разрывами? Два в неделю — не знаю, каков европейский рекорд, но ты наверняка его побила. Разорвать две помолвки за одну неделю!
Энн стиснула руки.
— Можно сократить до одной, — с трудом выговорила она. — Если ты не против.
— В каком смысле?
— Я пришла предложить тебе, чтобы ты забыл мое письмо. Считай, что ничего не получал.
Бисквит лишился дара речи. Ну и денек выдался! Сначала Хоук, потом Роббинс, а теперь вот что. Его залихорадило.
— То есть ты предлагаешь, чтобы мы с тобой…
— Да.
— Чтобы наша помолвка…
— Да.
— И мы опять…
— Ну да, да, да!
Надолго воцарилось молчание. Бисквит подошел к окну и выглянул в него. Смотреть было не на что, но он стоял так довольно долго. Ему требовалось собрать в кулак всю выдержку и весь такт, чтобы сладить с ситуацией.
— Ну? — спросила Энн.
Бисквит отвернулся от окна. Он нашел нужные слова.
— Послушай, душенька, — извиняющимся тоном начал он, — боюсь, я должен сказать нечто неприятное, так что лучше тебе выпить глоточек. Мне очень хочется помочь тебе, но дело обстоит так, что я могу оказать только братскую помощь. — Он указал большим пальцем на каминную доску.
У Энн перехватило дыхание.
— О! — вырвалось у нее.
Она поднялась с кресла. Ни разу с тех пор, как в одиннадцать лет, когда ее вытолкнули на сцену ассистировать фокуснику, не чувствовала она себя так по-дурацки. Но Энн ничем не выдала своих чувств. Она подошла к камину и внимательно изучила фотографию.
— Хорошенькая, — сказала она.
— Хорошенькая, — согласился Бисквит.
— Да я ее знаю! — воскликнула Энн.
— Знаешь?
— Это Кичи Вэлентайн. Мыс ней плыли на одном пароходе.
Бисквит чуть было не брякнул что-то насчет судьбы, которая удосужилась свести их всех вместе, но вовремя спохватился. Это, пожалуй, было бы некстати. Он промолчал.
— Она ведь живет по-соседству? — спросила Энн. — Я и забыла.
— Правильно. По-соседству. Мы познакомились, болтая через забор.
— Понятно. Надеюсь, ты будешь очень счастлив.
— Обязательно, — уверил ее Бисквит.
— Мне, пожалуй, пора, — сказала Энн. Бисквит жестом остановил ее.
— Погоди, — сказал он. — А что же у вас с Берри приключилось?
— Мне не хочется об этом говорить.
— Знаешь, милые бранятся…
— Это не милая брань.
— А что тогда? Господи! Если браки заключаются на небесах, так это ваш случай. Ты — прелестнейшее существо, а он — само совершенство. Природа осыпала его своими дарами и может гордиться своим произведением. Я готов подписаться под этими словами, и если бы вдруг сейчас сюда явился наш учитель, он сделал бы то же самое. Если ты в самом деле дала отставку старику Берри, ты просто умом тронулась. И не надейся, что судьба пошлет тебе второго такого парня. Этого не будет. Второго Берри тебе не найти, даже если ты проживешь миллион лет. А уж как его ценят на секретной службе! — добавил Бисквит, выбрасывая козырную карту.
Энн коротко рассмеялась.
— На секретной службе!
— А почему ты говоришь об этом с таким ехидством?
— Я знаю о нем все, спасибо, — сказала Энн, — Тебе незачем мне врать.
Тут он исчерпал лимит.
— А? — протянул Бисквит. — Ах, вот оно что! Он понял, в чем дело.
— Он секретарь моего дяди, — презрительно сказала Энн.
— Отчасти, да, — неохотно признал Бисквит. — Ну и что из этого?
— То есть?
— Какая разница? Энн сверкнула глазами.
— По-твоему, никакой? Думаешь, можно обнаружить, что тебе врали без удержу, дурачили, и испытывать те же чувства к человеку, который… — Она проглотила подступивший к горлу комок. — Который притворяется, что любит, потому что ты богата?
Бисквит обомлел.
— Дорогая моя гордячка, ты хочешь, чтобы я поверил в то, что Берри охотился за твоими деньгами?
— Да. Мне леди Вера сказала.
— Даже признав, что моя тетя Вера знает об охоте за деньгами все, что только можно об этом знать, — сказал Бисквит, — я полностью отрицаю эту возможность. Послушай, Энн! Я проучился вместе с Берри пять лет и знаю его как облупленного. Это честнейший человек. Заявляю со всей ответственностью. Разве можно ошибиться в том, с кем проучился пять лет в одной школе? Берри — надежный парень.
— А почему же он лгал мне?
— Объясняю. Он просто хотел тебя повеселить. Увидел тебя тогда в «Беркли», моментально влюбился, потом, не раздумывая, сел к тебе в машину и придумал эту байку насчет секретной службы, чтобы как-то оправдать свой безумный поступок. Это в его стиле. Он совершает безумства, а потом пытается выйти из затруднительного положения с честью. Ну да, он секретарь твоего дяди. Думаешь, он нанялся к папаше Фрисби от хорошей жизни? Он оказался без пенни в кармане, один адвокат одолжил ему пару сотен, чтобы он выкрутился, и ему пришлось принять эту должность, чтобы отдать долг. Он все мечтал отправиться в Рио или в Аризону, в общем, куда-то в горы, на заработки. Кстати, насчет Аризоны. Ты еще увидишь, какой была дурой, заподозрив эту кристальную душу в корысти. У него самого денег не клюют, тыщи тыщ. Завтра будут. И у меня тоже. Нам повезло,
Энн молчала. Потом глубоко вздохнула.
— Понятно, — сказала она.
— Этого мало. Что ты собираешься делать?
— Я сама себя одурачила, — сказала Энн.
— Еще как одурачила, — горячо подхватил Бисквит. — Ты сделала большую глупость. Какие шаги думаешь предпринять, чтобы ее исправить?
— Написать ему?
— Неплохая мысль.
— Сейчас поеду и напишу.
— Отлично.
— Ну, я пошла, Годфри.
— Иди-иди, — подстегнул ее Бисквит. — То есть я, конечно, рад был тебя видеть и все такое, но надо исправлять ошибку.
— Я, наверное, должна тебя поблагодарить, — сказала Энн у порога.
— Нет нужды. Рад, если я сумел чем-то быть полезным.
— Тогда до свидания.
— До свидания, — сказал Бисквит. — Буду с интересом следить за развитием событий. Ба, а это что за птичка?
Птичкой оказался возникший из темноты капитан Келли.
— Минуточку, — сказал капитан Келли.
Энн встревоженно смотрела на него. В шляпе, надвинутой на глаза, он выглядел устрашающе.
— За пустыми бутылками, а также с предложением товаров — милости прошу с черного хода, — сказал Бисквит с непреклонностью хозяина дома. — Если только, — добавил он, — вы не викарий.
— Я не викарий.
— Тогда кто же?
— Неважно, — коротко ответил капитан Келли. — Должен вам сказать, что сегодня никто не покинет этот дом, и юная леди в том числе.
— Что? — вскричал Бисквит.
— Что? — вскричала Энн.
— Это видели? — спросил капитан Келли.
Свет, падавший из холла, осветил внушительного вида револьвер. Энн и Бисквит завороженно глядели на него.
— Если вздумаете делать глупости, имейте в виду, что я жду на крыльце, — сказал капитан Келли.
— Да в чем дело? — призвал его к ответу Бисквит.
— Сами знаете, в чем, — лаконично ответил капитан Келли. — Назад, в дом, и не вздумайте высунуть нос, не то башку снесу. Я не шучу.
Бисквит уставился на закрывшуюся дверь, как будто хотел продырявить ее взглядом.
— Тут не соскучишься, — констатировал он.
— Я не могу остаться здесь на всю ночь! — чуть не плача, сказала Энн.
Бисквит вздрогнул, будто через него пропустили электрический заряд.
— Ни за что на свете! — с жаром согласился он. — Не знаю, в курсе ли ты, но бедняжка Кичи переживает кризис веры в мужчин. Она получила тяжкий удар от одного гада ползучего по имени Мервин Флок. Если до нее дойдет, что мы с тобой провели ночь под одной крышей… Боже! — простонал Бисквит. — Это будет конец. Мне не услышать свадебных колоколов. Она уйдет в монастырь или куда похуже.
