с шуточными записями» радуется: «Ну все равно сам себе признаюсь: Тумская очаровательна!» (ОР РГБ. Ф. 562. Оп. 17. Ед. хр. 19. В. Ф. Тумская по очереди с А. А. Орочко исполняли роль Аллы).
Д. И. Золотницкий, привлекая обширный материал по сценической истории «Зойкиной квартиры», подводил итог своим наблюдениям: «Спектакль вахтанговцев был противоречив и талантлив. Режиссура добивалась открытого суда и обвинительного вердикта в адрес героев и жертв. Не все актеры следовали этой задаче буквально. Вердикта не получалось, зрители выражали сочувствие то тому, то этому участнику обозначавшейся драмы, критики досадовали на хорошую работу актеров и сбивались в подсчетах... Нападки предвзятости отскакивали от спектакля, он способен был устоять в лихую погоду, его оставалось только снять... Не каждого грел прокурорский надзор над сценическим исследованием судеб и душ, не всегда лица виднелись поголовно отрицательными. И тут актеры нередко выходили победителями» (См.: Проблемы театрального наследия М. А. Булгакова. Л., 1987. С. 66–67).
Весной 1929 года по предложению художественно-политического совета, созданного в 1928 году при Главреперткоме, спектакль был снят из репертуара Вахтанговского театра. 6 марта 1929 года «Вечерняя Москва» в хронике «Театры освобождаются от пьес Булгакова» не без удовольствия констатировала этот факт. А 10 марта 1929 года «Жизнь искусства» дала статью — «Конец булгаковщине».
С тех пор «Зойкина квартира» в этой редакции не ставилась на сцене.
Ma tante. — Тетя (франц.).
Je vous salue! — Я вас приветствую! (франц.)
A part. — В сторону (франц.).
Mon Dieu! — Боже мой! (франц.)
Quelle question! — Что за вопрос! (франц.)
Devant les gens. — Не при чужих (франц.).
Votre serviteur. — Ваш слуга (франц.).
Absolument. — Абсолютно (франц.).
Au revoir... — До свидания... (франц.)
Un moment... — Одно мгновенье... (франц.)
Pendant. — В пару (франц.).
Chère maman. — Мамочка (франц.).
Mais оui. — Ну разумеется (франц.).
Parole d’honneur! — Слово чести! (франц.)
Merci beaucoup. — Благодарю (франц.).
Voilà! — Смотрите-ка! (франц.)
Bonsoir. — Добрый вечер (франц.).
Je pense! — Я думаю! (франц.)
Comte. — Граф (франц.).
Enfant terrible. — Ужасное дитя (франц.).
Vоus étés tres aimable. — Вы очень любезны (франц.).
Eh bien? — Ну как? (франц.)
Décolleté sur les bras. — Декольтированные плечи (франц.).
Décolleté sur le dos. — Открытая спина (франц.).
Un, deux, trois. — Один, два, три (франц.).
Vier, fünf, sechs... — Четыре, пять, шесть... (нем.)
Allez-vous en. — Пошли вон (франц.).
Grand merci. — Большое спасибо (франц.).
Danke sehr. — Благодарю (нем.).
Ordinaire. — Обычная (франц.).
11 декабря 1928 года — премьера в Камерном театре, режиссер А. Я. Таиров совместно с Л. Л. Лукьяновым, художник В. Ф. Рындин, музыка А. К. Метнера, танцы Н. Глан. Главные исполнители: И. И. Аркадин, П. А. Бакшеев, Н. И. Быков, Е. Вибер, В. Ганшин, С. Гортинский, В. Карманов, В. Матисен, Н. Соколов, С. Тихонравов, Ю. Хмельницкий, С. Ценин и др. В конце мая 1929 года спектакль был исключен из репертуара театра после того, как стало широко известно письмо И. В. Сталина В. Н. Билль-Белоцерковскому, в котором, в частности, говорилось: «4. Верно, что т. Свидерский сплошь и рядом допускает самые невероятные ошибки и искривления. Но верно также и то, что Репертком в своей работе допускает не меньше ошибок, хотя и в другую сторону. Вспомните «Багровый остров», «Заговор равных» и тому подобную макулатуру, почему-то охотно пропускаемую для действительно буржуазного Камерного театра» (Сочинения. Т. 11. М., 1955. С. 328–329).
После этого письма, написанного 2 февраля 1929 года, обострились гонения на спектакль «Багровый остров», с успехом шедший в театре. И наконец, Художественный совет через полгода после премьеры принял решение снять спектакль из репертуара театра:
«1. Пьеса “Багровый остров” если и может быть причислена к жанру сатиры, то только как сатира, направленная своим острием против советской общественности в целом, но не против элементов приспособленчества и бюрократизма, как это представляют себе постановщики.
2. Пьеса не может считаться художественным произведением, имеющим какую-либо ценность для тех творческих возможностей, которыми располагает Камерный театр.
3. Получив столь вредный идеологически и столь недоброкачественный драматургически материал, театр пытался сделать достаточно много для того, чтобы повернуть политическое острие пьесы в сторону приспособленчества, бюрократизма и головотяпства, затратив для этого немало творческой энергии. Однако это театру не удалось, ибо такое коренное изменение социального смысла пьесы в данном случае может быть осуществлено по линии радикальных переделок самой пьесы, но не по линии ее режиссерской трактовки.
Художественный совет считает, что выдача Реперткомом разрешения на постановку «Багрового острова» является большой ошибкой, ударяющей по театру, общественное лицо которого никак не может быть символизировано пьесой “Багровый остров”» (ИРЛИ. Ф. 369. № 118. Л. 4. Цитирую по книге: М. А. Булгаков. Пьесы 20-х годов. Л., 1989. С. 581).
А за полгода до этой оценки собственного спектакля ничто, казалось бы, не предвещало подобного исхода. Чуть ли не вся труппа была вовлечена в постановку. Накануне премьеры режиссер Таиров в беседах с журналистами постоянно подчеркивал, что театр ставит перед собой скромные цели и задачи: «Постановка «Багрового
