— Во многих из нас течет негритянская кровь, — тихо сказал дедушка. — Преступлением это до сих пор не считалось.
Полковник задумчиво посмотрел на старика, затем вынул пистолет и направил на меня.
— Значит, вам безразлично, останется он в живых или умрет?
В глазах дедушки появилась печаль, но она исчезла, когда он повернулся к полковнику.
— Мне все равно.
Полковник медленно прицелился. Дедушка отвернулся. Полковник не смотрел на меня, он наблюдал за дедушкой.
Внезапно Котяра оттолкнул меня в сторону.
— Ваша светлость! — воскликнул он. — Умоляю вас! Пощадите! Не отбирайте моего единственного сына! Пощадите, ваша светлость! Ради Бога, пощадите!
Полковник отвел от меня пистолет и направил его на Котяру. Голос его звучал спокойно и холодно:
— Может быть, ты предпочитаешь умереть вместо него? Котяра рухнул на колени.
— Пощадите, ваша светлость. Ради Бога, пощадите! Дедушка повернулся и плюнул в Котяру.
— Убейте их обоих, и дело с концом, — презрительно произнес он. — Меня тошнит от того, как эти ничтожные трусы ползают в пыли!
Полковник внимательно посмотрел на него и сунул пистолет назад в кобуру.
Котяра моментально вскочил.
— Благодарю вас, да благословит вас Бог!
— Убирайся, — махнул рукой полковник.
Котяра втащил меня назад в толпу, и мы медленно прошли до конца террасы и остановились там в молчании. Я посмотрел на Котяру.
— Он не узнал меня, — прошептал я.
— Узнал!
— Но...
Котяра сжал мое плечо, вдоль строя к нам приближался полковник.
— Как тебя зовут? — спросил он, остановившись передо мной.
— Хуан, — ответил я.
— Иди за мной.
Повернувшись, он направился к террасе. В шаге за нами трусил Котяра.
Полковник крикнул одному из солдат:
— Давай сюда старика, а остальные пусть проваливают.
Солдат крепко схватил дедушку за локоть и поволок вниз по ступенькам. С дороги позади нас донесся шум. Я оглянулся через плечо на крестьян, толпившихся там. Гневный гул пробежал по рядам, когда дедушку поволокли вниз.
— Скажите им, чтобы убирались, — крикнул полковник. — Если не послушаются, стреляйте.
— Пошли прочь! — закричал лейтенант, выхватывая пистолет. — Убирайтесь.
Люди смотрели на него, не двигаясь, и только когда лейтенант выстрелил в воздух, медленно попятились.
Когда дорога опустела, полковник повернулся ко мне.
— Старика не волнует, умрешь ты или останешься жить, — тихо сказал он. — Тогда посмотрим, безразлична ли тебе его смерть!
Было уже около трех, и солнце пекло нещадно. Пот на наших телах высох, слюна во рту испарилась, оставив легкий, солоноватый привкус. Несмотря на жару, меня колотила внутренняя дрожь, и я едва сдерживал ее, когда они стаскивали дедушку со ступенек.
— Оттащите его к повозке, — приказал полковник. Дедушка оттолкнул солдат.
— Я сам могу идти, — гордо заявил он.
Солдаты вопросительно посмотрели на полковника, тот кивнул, и мы увидели, как дедушка вышел на середину раскаленного двора. Подойдя к повозке, он обернулся и посмотрел на своих мучителей. Вид у него был больной, но глаза оставались ясными и спокойными. Он молчал.
— Разденьте его, — приказал полковник.
Солдаты рванулись к старику, он поднял руку, пытаясь остановить их, но они уже срывали с него одежду. Его худое тело было почти таким же белым, как и одежда, которую он носил. Без одежды он казался маленьким, дряблым, из-под кожи выпирали ребра, ягодицы и складки живота по-старчески обвисли.
— Привяжите его к колесу.
Два солдата грубо прижали дедушку к колесу, растянули в стороны руки и ноги и привязали их к ободу. Выступ ступицы упирался ему в спину, и тело его как-то похабно выгнулось вперед. Лицо его исказилось от боли в суставах, он закрыл глаза и повернул голову, чтобы солнце не било в глаза.
Полковник махнул рукой, ему ничего не надо было говорить солдатам, они хорошо знали свое дело. Один из них прижал голову старика к ободу колеса и крепко привязал ее кожаным ремнем.
— Дон Рафаэль, — голос полковника прозвучал так низко, что я сначала не поверил, что это говорил он. — Дон Рафаэль.
Дедушка посмотрел ему прямо в глаза.
— Можно обойтись без этого, — сказал полковник прямо-таки почтительно.
Дедушка не удостоил его ответом.
— Вы знаете, где скрывается мальчишка.
На лице дедушки не дрогнул ни один мускул.
— Я уже рассказал вам все, что знаю. Его забрал Диабло Рохо.
— В это трудно поверить, дон Рафаэль.
— Но это правда.
Полковник подчеркнуто печально покачал головой.
— Ваш зять Хайме Ксенос связался с бандитами, с убийцами вашей дочери. Его политические амбиции нам известны, и нам не остается ничего другого, как предположить, что вы их одобряете.
— Если бы это было так, я ни за что не остался бы на своей гасиенде, где вы всегда могли найти меня.
— Возможно, вы думали, что защитой вам будет ваш возраст.
Голос старика был полон чувства собственного достоинства.
— Я никогда не был предателем.
Полковник некоторое время молча смотрел на него, потом повернулся ко мне.
— Где ты живешь?
— В горах, сеньор.
— А зачем ты пришел в долину?
Я посмотрел на дедушку, его глаза следили за мной.
— Искать работу, сеньор.
— А дома у тебя нет работы?
Котяра моментально вмешался в разговор.
— Нет, ваша светлость, засуха...
— Я спрашиваю мальчишку, — сердито оборвал его полковник.
— Дома нечего есть, — сказал я и, по крайней мере в этот раз, не соврал.
Полковник задумался, посмотрел на дедушку, затем на меня.
— Ты знаешь этого человека?
— Да, сеньор, — ответил я. — Это дон Рафаэль, землевладелец.
— Это дон Рафаэль — предатель! — крикнул полковник.
Я молчал.
Внезапно полковник схватил меня за руку и заломил ее. Я вскрикнул от боли и согнулся.
— Он твой дед, — хрипло прошипел полковник. — Будешь отрицать эго?
Он нажал мне на руку, и я снова закричал. Голова закружилась, я почувствовал, что сейчас упаду. Полковник ударил меня по голове. Рухнув на землю, я лежал в пыли и, не в силах подняться, всхлипывал.
Голос дедушки прозвучал как будто откуда-то издалека, он был холодный и бесстрастный:
— Уже одно это должно убедить вас, полковник. Никто из тех, в ком течет моя кровь, не доставит вам радости увидеть их плачущими. Это ниже нашего достоинства.
Услышав ругательство и глухой удар, я поднял голову. Полковник отходил от дедушки, держа в руках пистолет. По щеке у дедушки текла кровь, уже залившая бороду, но губы были крепко сжаты.
Полковник повернулся к одному из солдат.
— Намочи ему ремень возле висков, — сказал он. — Давай посмотрим, может быть, солнце выжмет из него правду.
Полковник направился к террасе, а Котяра помог мне подняться. Я пошевелил рукой и, ощутив боль в плече, с трудом перевел дыхание.
Дедушка молча смотрел на меня, через некоторое время он закрыл глаза, и я почувствовал, что ему больно. Я невольно потянул к нему руку, но Котяра моментально перехватил ее и развернул меня в другую сторону. Я заметил, что полковник наблюдает с террасы за происходящим.
Мимо прошел солдат, неся в руках ведро с водой.
Зачерпнув в пригоршню воды, он плеснул дедушке на лицо. Старик стал отфыркиваться, попытался помотать головой, чтобы стряхнуть воду с глаз, но кожаный ремень вокруг головы не позволил ему сделать этого. Я чувствовал, как его палит солнце, от его беспощадных лучей белое тело дедушки уже покраснело. Я мог представить себе, как кожаный ремень сжимается вокруг его головы, я почти увидел, как он высыхает и сжимается. Дедушка открыл рот и стал жадно глотать воздух.
Позади меня раздались шаги, я оглянулся и увидел приближающегося полковника. В руке он держал высокий стакан, в котором при ходьбе позвякивали кусочки льда. Он остановился перед дедушкой, поднес к губам стакан и сделал глоток.
— Ну, дон Рафаэль, — сказал он. — Не желаете ли выпить вместе со мной ромового пунша?
Дедушка ничего не ответил, но ему хватило сил оторвать взгляд от стакана. Он провел языком по пересохшим губам.
— Одно слово, — сказал полковник. — Всего одно слово. Это все, что от вас требуется.
С огромным усилием старик отвел глаза от стакана и посмотрел полковнику прямо в глаза. И когда он заговорил, в его голосе звучало такое презрение, какого я никогда не слышал раньше.
— Подумать только, что я мог защищать вас. Да вы хуже бандитов. Их, по крайней мере, оправдывает их невежество. Но как оправдаетесь вы, представ перед Всевышним?
Стакан разлетелся, когда полковник швырнул его в колесо. Взяв острый осколок, он прижал его к обнаженному телу дедушки.
— Ты все скажешь, старик! Скажешь!
Дедушка глубоко вздохнул и плюнул полковнику прямо в лицо. Невольный крик вырвался у старика и тут же оборвался, когда он опустил вниз полные ужаса глаза. Полковник отскочил назад, и мы поняли причину этого крика. В паху у дедушки торчал осколок стекла.
