— Злорадно, сэръ? А развѣ для его прекрасныхъ глазъ я вечеръ за вечеромъ разрушался и падалъ? На потѣху ему, что ли, торчалъ я дома по вечерамъ, точно кегли, чтобъ онъ сшибалъ меня съ ногъ шарами… или тамъ книгами, какія ему вздумается привезти? Да я во сто разъ лучше его, сэръ, въ пятьсотъ разъ лучше!
Быть можетъ съ коварнымъ умысломъ довести его до Геркулесовыхъ столповъ его низости мистеръ Винасъ сдѣлалъ видь, что онъ несовсѣмъ увѣренъ, такъ ли это.
— Какъ?! Развѣ не противъ того самаго дома, который нынѣ, къ своему позору, занять этимъ баловнемъ счастья, этимъ червемъ скоропреходящимъ, — заволновался мистеръ Веггъ, возвращаясь къ наисильнѣйшимъ выраженіямъ своего лексикона и стуча рукой по прилавку, — развѣ не противъ этого дома я, Сайлесъ Веггъ, человѣкъ въ пятьсотъ разъ лучше его, сидѣлъ во всякую погоду, поджидая какого-нибудь порученія или покупателя? Развѣ не противъ этого дома я въ первый разъ увидѣлъ его, какъ онъ катился, нѣжась въ объятіяхъ роскоши, когда я изъ-за куска хлѣба грошовыя баллады продавалъ? Такъ мнѣ ли валяться во прахѣ и ему ли меня ногами топтать?.. Нѣтъ!
Отъ причудливой игры свѣта въ каминѣ замогильное лицо французскаго джентльмена осклабилось, какъ будто онъ вычислялъ въ умѣ, сколько тысячъ клеветниковъ приходится на каждаго любимца фортуны, — клеветниковъ, порочащихъ его съ такимъ же правомъ, съ какимъ Боффина мистеръ Веггъ. Можно было подумать, что и головастые младенцы кувыркаются въ своихъ банкахъ со спиртомъ отъ усилій пересчитать сыновъ человѣческихъ, превращающихъ такимъ образомъ своихъ благодѣтелей въ своихъ лиходѣевъ. А трехъ-футовая улыбочка аллигатора, казалось, говорила: «Въ глубокихъ хлябяхъ нашей трясины все это было хорошо извѣстно испоконъ вѣковъ».
— Однако, — сказалъ мистеръ Веггъ, быть можетъ безсознательно замѣтивъ, какой онъ производитъ эффектъ, — однако ваше выразительное лицо, мистеръ Винасъ, говорить, что я сегодня и злѣе, и глупѣе обыкновеннаго. Пожалуй, это оттого, что я слишкомъ много думалъ о томъ негодяѣ; не слѣдовало себя до этого допускать… Но прочь, печальная забота!.. Она улетучилась, сэръ. Я посмотрѣлъ на васъ и вновь подпалъ вашимъ чарамъ. Ибо, какъ говорится въ пѣснѣ (поправки предоставляются вамъ):
«Когла забота сердце удручаетъ.
Предъ Винаса лицомъ она растаетъ,
Какъ таетъ отъ лучей туманъ.
И, какъ скрипки чистый звукъ.
Вашъ сладкій голосъ, сэръ, ласкаетъ слухъ
И веселитъ мой духъ».
Покойной ночи, сэръ.
— Мнѣ скоро надо будетъ побесѣдовать съ вами, мистеръ Веггъ, насчетъ моего участія въ томъ предпріятіи, о которомъ мы съ вами говорили, — сказалъ Винасъ.
— Располагайте моимъ временемъ, сэръ, — отвѣчалъ Веггъ. — А пока будьте покойны, я не забуду про грязнаго Боффина и не упущу случая прищемить ему хвостъ. Ужъ будетъ хвостъ его прижатъ — вотъ этими самыми руками, мистеръ Винасъ, — прижатъ такъ больно, что у него искры посыплются изъ глазъ.
И, съ этимъ пріятнымъ обѣщаніемъ, мистеръ Веггъ, заковылялъ къ выходу, стуча деревяшкой, вышелъ на улицу и затворилъ за собой дверь.
— Подождите, я зажгу свѣчу, мистеръ Боффинъ, тогда вамъ удобнѣе будетъ вылѣзать, — сказалъ Винасъ.
Онъ засвѣтилъ свѣчу, вытянулъ ее на всю длину руки, и мистеръ Боффинъ выкарабкался изъ-за улыбочки аллигатора съ такимъ хмурымъ лицомъ, что, казалось, онъ не только не раздѣляетъ веселости этого звѣря, но даже смутно догадывается, что тотъ все время потѣшался надъ нимъ.
— Какая подлая скотина! сказалъ мистеръ Боффинъ, отряхивая съ рукъ и ногь густую пыль, которою его наградилъ аллигаторъ. — Ужасный скотъ!
— Кто? Аллигаторъ, сэръ? — спросилъ Винасъ.
— Нѣтъ, Винасъ, нѣтъ. Змѣя!
— Благоволите принять къ свѣдѣнію, мистеръ Боффинъ, что я ничего ему не сказалъ о томъ, что бросаю это дѣло, — замѣтилъ Винасъ, — я не хотѣлъ говорить, не предупредивъ васъ. Но чѣмъ скорѣе я его брошу, тѣмъ буду больше доволенъ, и вотъ теперь предоставляю вамъ рѣшить, когда мнѣ можно будетъ, не вредя нашимъ интересамъ, все сказать Веггу.
— Благодарю, Винасъ, благодарю, но я и самъ не знаю, что вамъ отвѣтить, — проговорилъ мистеръ Боффинъ. — Не знаю, что мнѣ дѣлать. Такъ или иначе, а онъ обрушится на меня. Онъ вѣдь, кажется, твердо это рѣшилъ?
Мистеръ Винасъ полагалъ, что таково, во всякомъ случаѣ, было намѣреніе мистера Вегга.
— Вы могли бы защитить меня немножко, если бы остались въ заговорѣ,- сказалъ мистеръ Боффинъ. — Вы были бы посредникомъ между нами и могли бы отвести ударъ. Въ самомъ дѣлѣ, Винасъ, отчего бы вамъ не притвориться передъ Веггомъ? А я бы тѣмъ временемъ какъ-нибудь извернулся.
Винасъ, естественно, спросилъ, сколько времени понадобится мистеру Боффину на то, чтобъ извернуться.
— Да какъ вамъ сказать? Право, не знаю. — Это былъ отвѣтъ совершенно растерявшагося человѣка. — Дѣло-то такое, что не придумаешь, съ какого конца за него взяться. Видите: не получи я наслѣдства, такъ мнѣ бы и горя мало. А съ богатствомъ тяжело разставаться. Скажите сами, мистеръ Винусъ, развѣ не тяжело?
Мистеръ Винасъ, если вѣрить его заявленію, предпочиталъ предоставить мистеру Боффину самому придти къ выводу по этому щекотливому вопросу.
— Я ничего придумать не могу, увѣряю васъ, — сказалъ мистеръ Боффинъ. — Посовѣтоваться еще съ кѣмъ-нибудь? Такъ не только лишній человѣкъ будетъ въ секретѣ, придется и его подкупать. Этакъ я совсѣмъ раззорюсь. Ужъ проще разомъ все бросить и идти въ рабочій домъ. Разсказать все моему молодому человѣку — Роксмиту, т. е.,- такъ и его вѣдь подкупать придется, все равно. Рано или поздно и онъ накинется на меня не хуже Вегга. Видно, я и на свѣтъ родился только затѣмъ, чтобъ на меня накидывались. Должно быть, что такъ.
Мистеръ Винасъ молча выслушивалъ эти сѣтованія, а мистеръ Боффинъ бѣгалъ по комнатѣ, прижимая къ себѣ свои карманы, какъ будто ощущалъ въ нихъ боль.
— Вы, однако, не сказали мнѣ, Винасъ, что сами-то вы намѣрены предпринять. Вы сказали только, что рѣшили бросить это дѣло. Какъ же вы это устроите?
На это Винасъ отвѣтилъ, что такъ какъ Веггъ передалъ ему найденную бумагу, то онъ намѣренъ теперь возвратить ее Веггу и при этомъ заявить, что отнынѣ онъ, Винасъ, ничего не хочетъ слышать о ней, и что пусть мистеръ Веггъ дѣйствуетъ по своему разумѣнію и берегъ на себя всѣ послѣдствія.
— И тогда онъ навалится на меня всею своей тяжестью! — горестно воскликнулъ мистеръ Боффинъ. — Лучше бъ ужъ вы на меня навалились, а не онъ. Лучше бъ даже оба сразу, только бы не онъ одинъ!
Мистеръ Винасъ могъ только повторить, что онъ не отступится отъ своего намѣренія вернуться на стезю науки и шествовать по ней впредь твердой стопой во всѣ дни живота своего, не накидываясь на своихъ ближнихъ, пока они не умрутъ, да и то только затѣмъ, чтобы разнять ихъ по суставамъ наилучшимъ образомъ въ предѣлахъ его слабыхъ силъ.
— А какъ долго вы могли бы еще помолчать, то есть ничего не говорить Веггу, я разумѣю? — спросилъ мистеръ Боффинъ, возвращаясь къ своей мысли. — Можете вы молчать, пока не свезутъ моихъ кучъ?
Нѣтъ. Это слишкомъ продлило бы душевныя терзанія мистера Винаса (отвѣтилъ этотъ джентльменъ).
— А если бы я объяснилъ, почему я васъ объ этомъ прошу? — сказалъ мистеръ Боффинъ. — Если бъ я вамъ привелъ хорошія, вѣскія основанія?
Если подъ хорошими и вѣскими основаніями мистеръ Боффинъ разумѣетъ основанія безупречно-честныя, то они могутъ имѣть вѣсъ для мистера Винаса, хотя бы и шли вразрѣзъ съ его личными удобствами и желаніями. Но, долженъ онъ прибавить, онъ не допускаетъ, чтобы такія основанія могли быть приведены.
— Приходите, Винасъ, ко мнѣ на домъ, — сказалъ мистеръ Боффинъ.
— Развѣ ваши основанія тамъ, сэръ? — спросилъ мистеръ Винасъ, недовѣрчиво улыбнувшись и подмигнувъ.
— Можетъ быть, тамъ, а можетъ быть, нѣтъ — это зависитъ, какъ смотрѣть, — отвѣчалъ мистеръ Боффинъ. — А пока не бросайте этого дѣла. Послушайте: дайте мнѣ слово, что вы ничего не предпримете съ Веггомъ безъ моего вѣдома, какъ я безъ вашего, что я вамъ уже обѣщалъ.
— Согласенъ, сэръ! — сказалъ по краткомъ размышленіи Винасъ.
— Благодарю, Винасъ, благодарю! Такъ рѣшено.
— Когда же мнѣ придти къ вамъ, мистеръ Боффинъ?
— Когда хотите. Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше… А теперь мнѣ пора. Покойной ночи, Винасъ!
— Покойной ночи, сэръ.
— Покойной ночи всей честной компаніи! — прибавилъ мистеръ Боффинъ, окинувъ взглядомъ лавку. — Прелюбопытная публика у васъ, Винасъ. Мнѣ бы хотѣлось когда-нибудь познакомиться съ нею поближе. Покойной ночи, Винасъ. Благодарю, благодарю!
Съ этими словами онъ выкатился изъ лавки на улицу и покатился къ своему дому.
«Кто ихъ разберетъ?» размышлялъ онъ по дорогѣ, размахивая своей толстой палкой. «Не хочетъ ли Винасъ перехитрить Вегга?… Пожалуй, что такъ. Не хочетъ ли и онъ облапошить меня? Дождется, пока я подкуплю Вегга, а тамъ заграбастаетъ меня въ свои лапы и обдеретъ, какъ липку».
