Это была лукавая мысль, мысль подозрительнаго человѣка, совершенно въ духѣ той школы скряги, въ которой онъ учился; да и самъ онъ имѣлъ достаточно лукавый и подозрительный видъ въ то время, когда онъ катился по улицамъ къ своему дому. Не разъ и не два, а по меньшей мѣрѣ разъ шесть онъ снималъ свою палку съ лѣвой руки, на которой она у него качалась, и наносилъ ея набалдашникомъ въ воздухѣ сильный и рѣзкій ударъ. Быть можетъ, деревянная физіономія мистера Вегга безтѣлесно представала передъ нимъ въ такія минуты, ибо билъ онъ съ особеннымъ удовольствіемъ.
Ему оставалось пройти только двѣ-три улицы до своего дома, когда навстрѣчу ему попалась чья-то каретка. Она проѣхала немного дальше, потомъ повернула и обогнала его. Это была престранная карета, сама, очевидно, не знавшая, куда ей надо ѣхать, потому-что, обогнавъ его, она опять повернула назадъ, и вслѣдъ за тѣмъ онъ услышалъ, что она снова нагоняетъ его. Проѣхавъ мимо, она остановилась, потомъ двинулась впередъ и скрылась. Но скрылась не надолго, ибо, завернувъ за уголъ своей улицы, онъ почти наткнулся на нее.
Въ ту минуту, когда онъ съ ней поравнялся, изъ нея выглянуло женское лицо, и женскій голосъ тихонько назвалъ его по имени.
— Что вамъ угодно, сударыня? — спросилъ, останавливаясь, мистеръ Боффинъ.
— Моя фамилія — Ламль, — сказала дама.
Мистеръ Боффинъ подошелъ къ окошку каретки и выразилъ надежду, что мистрисъ Ламль въ добромъ здоровьѣ.
— Несовсѣмъ такъ, мистеръ Боффинъ. Я измучилась… можетъ быть, это и глупо съ моей стороны… отъ безпокойства и заботъ. Я ужъ давно васъ поджидаю. Могу я съ вами поговорить?
Мистеръ Боффинъ предложилъ мистрисъ Ламль заѣхать къ нему, такъ какъ они въ нѣсколькихъ саженяхъ разстоянія отъ его дома.
— Мнѣ не хотѣлось бы заѣзжать къ вамъ, мистеръ Боффинъ, если вамъ это все равно. Мое дѣло къ вамъ настолько щекотливаго свойства, что мнѣ непріятно говорить о немъ въ вашемъ домѣ. Вамъ это странно, не правда ли?
Мистеръ Боффинъ отвѣтилъ ей: «Нѣтъ, нисколько», а самъ подумалъ: «Еще бы не странно!»
— Я, надо вамъ сказать, такъ благодарна всѣмъ моимъ друзьямъ за доброе мнѣніе обо мнѣ… меня это такъ трогаетъ, что я всегда боюсь рисковать лишиться его, даже въ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло идетъ объ исполненіи долга. Я спросила моего мужа — моего дорогого Альфреда, мистеръ Боффинъ, — такой ли это случай, и онъ торжественно отвѣтилъ: «Да». Мнѣ такъ жаль, что я не спросила его раньше. Это избавило бы меня отъ лишнихъ страданій.
«Ужъ не собирается ли и эта накинуться на меня?» — подумалъ совершенно озадаченный мистеръ Боффинъ.
— Это Альфредъ послалъ меня къ вамъ, мистеръ Боффинъ. Альфредъ мнѣ сказалъ: «Не возвращайся, Софронія, пока не повидаешь мистера Боффина и не скажешь ему всего безъ утайки. Какъ бы онъ ни принялъ твое сообщеніе, онъ долженъ все знать»… Можетъ быть, вы сядете ко мнѣ въ карету?
Мистеръ Боффинъ отвѣчалъ: «Съ удовольствіемъ» и усѣлся рядомъ съ мистрисъ Ламль.
— Поѣзжайте впередъ, куда-нибудь — все равно, только шагомъ, чтобы карета не гремѣла, — сказала кучеру мистрисъ Ламль.
«Да, несомнѣнно, на меня хотятъ накинуться», сказалъ себѣ мистеръ Боффинъ. «Что-то будетъ!»
XV
Золотой мусорщикъ въ наихудшемъ своемъ видѣ
Часъ перваго завтрака въ домѣ мистера Боффина обыкновенно былъ очень пріятный часъ, и за столомъ всегда предсѣдательствовала Белла. Каждый новый свой день золотой мусорщикъ начиналъ въ нормальномъ, свойственномъ ему отъ природы состояніи духа, и, казалось, нужно было нѣсколько часовъ бодрствованія для гого, чтобы надъ нимъ успѣли снова забрать свою власть развращающія чары богатства; по крайней мѣрѣ въ этотъ часъ его лицо и поведеніе не омрачались никакими проявленіями дурныхъ чувствъ, и вѣрилось, что въ немъ не произошло никакой перемѣны. Ясное утро меркло и тучи сгущались лишь по мѣрѣ того, какъ подвигался день. Можно было подумать, что тѣни скупости и недовѣрія къ этомъ человѣкѣ удлиннялись съ удлиненіемъ его собственной тѣни, пока наконецъ его не окутывала ночь.
Но въ одно утро, о которомъ долго потомъ вспоминали, на лицѣ золотого мусорщика съ утра была уже черная ночь. Его измѣнившійся характеръ никогда еще не проявлялся такъ грубо. Обращеніе его съ секретаремъ дышало такимъ недовѣріемъ, было такъ надменно и дерзко, что тотъ въ серединѣ завтрака всталъ и вышелъ изъ-за стола. Во взглядѣ, которымъ онъ проводилъ уходившаго, сквозили такая насмѣшка и злоба, что Белла была поражена и вознегодовала бы даже въ томъ случаѣ, если бъ онъ ограничился этимъ, а не позволилъ себѣ (какъ онъ это сдѣлалъ) погрозить кулакомъ вслѣдъ молодому человѣку, когда тотъ затворилъ за собой дверь. Это несчастное утро, несчастнѣйшее въ цѣломъ году, было ближайшее утро послѣ свиданія мистера Боффина съ мистрисъ Ламль въ ея двухмѣстной каретѣ.
Белла взглянула на мистрисъ Боффинъ, отыскивая на ея лицѣ объясненія такого бурнаго настроенія ея супруга или хоть какого-нибудь отклика на него, но не нашла ни того, ни другого. Тревожное, грустно-озабоченное наблюденіе за ея собственнымъ лицомъ — вотъ все, что она могла на немъ прочесть. Когда онѣ остались вдвоемъ — а это случилось не скоро, такъ какъ мистеръ Боффинъ долго еще сидѣлъ въ своемъ вольтеровскомъ креслѣ (иногда онъ, впрочемъ, вставалъ и бѣгалъ изъ угла въ уголъ, сжимая кулаки и что-то ворча себѣ подъ носъ), — Белла въ отчаяніи спросила ее, что случилось и отчего онъ такой? «Мнѣ запретили говорить объ этомъ, дорогая моя; я не могу тебѣ сказать» — вотъ и все, что ей отвѣтили на ея вопросъ. И всякій разъ, какъ она съ недоумѣніемъ и тоской подымала глаза на лицо мистрисъ Боффинъ, она читала на немъ все то же тревожное и грустно-озабоченное наблюденіе за ея собственнымъ лицомъ.
Угнетаемая предчувствіемъ чего-то непріятнаго, что должно скоро случиться, ломая голову надъ вопросомъ, отчего мистрисъ Боффинъ смотритъ на нее такъ, какъ будто и она причастна къ этому, Белла не могла дождаться, когда кончится этотъ томительный день. Передъ вечеромъ, когда она сидѣла въ своей комнатѣ, къ ней явился слуга съ порученіемъ отъ мистера Боффина: мистеръ Боффинъ просилъ ее пожаловать къ нему въ кабинетъ.
Когда Белла пришла, она застала тамъ и мистрисъ Боффинъ. Та сидѣла на диванѣ, а мистеръ Боффинъ бѣгалъ по комнатѣ взадъ и впередъ. Увидѣвъ Беллу, онъ остановился, подозвалъ ее къ себѣ и, взявъ ея руку, продѣлъ ее подъ свою.
— Не пугайся, дружокъ: на тебя я не сержусь, — сказалъ онъ ей нѣжно. — Ого! да ты и вправду дрожишь! Не бойся же, моя дорогая: я возстановлю твои права.
«Мои права?», съ удивленіемъ подумала Белла и такъ же удивленно повторила вслухъ:
— Мои права, сэръ?
— Да, да, твои нрава, дружокъ. Я заступлюсь за тебя… Эй, пошлите сюда мистера Роксмита.
Белла не успѣла даже спросить себя, при чемъ еще тутъ мистеръ Роксмитъ, какъ слуга нашелъ его гдѣ-то поблизости, и онъ явился почти вслѣдъ затѣмъ.
— Заприте дверь, сэръ! — сказалъ ему мистеръ Боффинъ. — Я имѣю вамъ сказать нѣчто такое, что вамъ, полагаю, не очень понравится.
— Къ своему сожалѣнію, я могу только отвѣтить вамъ, мистеръ Боффинъ, что считаю это весьма вѣроятнымъ, — сказалъ секретарь, заперевъ дверь и повернувшись къ нему.
— Что вы хотите этимъ сказать? — крикнулъ мистеръ Боффинъ.
— Только то, что мнѣ уже не въ диковинку слышать отъ васъ такія вещи, какихъ я не желалъ бы слушать.
— А-а!.. Что жъ, это мы можемъ поправить, — сказалъ съ угрозой мистеръ Боффинъ, качая головой.
— Я буду очень радъ, — отвѣчалъ секретарь.
Онъ держалъ себя спокойно и почтительно, но былъ готовъ (по крайней мѣрѣ, такъ казалось Беллѣ, и она радовалась этому отъ души) постоять за себя.
— Ну, сэръ, взгляните теперь на эту молодую особу, которую я держу подъ руку, — сказалъ мистеръ Боффинъ.
Белла невольно подняла глаза, услышавъ этотъ неожиданный переходъ къ ней самой, и встрѣтилась глазами съ Роксмитомъ. Онъ былъ блѣденъ и казался взволнованнымъ. Потомъ ея глаза обратились на лицо мистрисъ Боффинъ, и она увидѣла опять тотъ же грустный взглядъ. Ее вдруіъ осѣнило, точно молніей: она поняла, что она сдѣлала.
— Смотрите, сэръ, говорю вамъ, на эту молодую особу, — повторилъ мистеръ Боффинъ.
— Я смотрю, — отвѣчалъ секретарь.
И когда взглядъ его на мгновеніе снова остановился на Беллѣ, ей, показалось, что она видитъ въ немъ упрекъ. Впрочемъ, очень возможно, что упрекъ былъ въ ней самой.
— Какъ смѣли вы, сэръ, — снова заговорилъ мистеръ Боффинъ, — какъ смѣли вы, не спросившись меня, волочиться за этой молодой особой? Какъ смѣли вы, забывъ ваше положеніе и ваше мѣсто въ моемъ домѣ, надоѣдать этой молодой особѣ своими любезностями?
— Я отказываюсь отвѣчать на вопросы, предлагаемые въ такой оскорбительной формѣ,- сказалъ секретарь.
