— Девушка, наверное, спала, не подозревая, что старик умер. Она не проснулась, когда умирающий корчился в предсмертных муках.
— Да, наверное… Но когда выяснилось, что старичок скончался, пришлось увезти и девушку, спрятать ее. И все же откуда-то стало известно, что с ним была женщина.
— Что? Девушку увезли отсюда?
— Но ведь то, что здесь делается — противозаконно.
— Вряд ли девушка проснулась лишь оттого, что старик умер, и тело его остыло.
— Конечно, нет.
— Она ведь совершенно не подозревала, что рядом с ней умер старый человек, — еще раз повторил Эгути. Интересно, сколько времени после того, как старик умер, погруженная в глубокий сон девушка прижималась к холодному, мертвому телу, согревая его своим теплом. Она даже не знала, что из комнаты выносили труп.
— У меня и давление и сердце в полном порядке, волноваться нечего, но, если вдруг со мной что-то случится, нельзя ли не увозить меня в ту гостиницу или куда там еще, а оставить рядом с девушкой?
— Ни в коем случае, — ответила женщина и добавила: — Прошу вас вернуться домой. Вы ведете такие разговоры…
— Я пошутил, — старый Эгути рассмеялся. Как он уже сказал женщине, ему и в голову не приходило, что он может внезапно умереть.
В газете, где было опубликовано объявление о похоронах скончавшегося в этом доме старика, сообщалось лишь о «скоропостижной смерти». Эгути встретил на его похоронах старого Кига, который шепотом рассказал ему подробности. Оказывается, старик умер от инфаркта.
— Однако эта гостиница на водах совсем не то место, где мог бы остановиться покойный. Обычно он останавливался в другой гостинице, — говорил Кига. — Поэтому и поговаривают, что директор Фукура умер «приятной» смертью. Но конечно, никто не знает, что было на самом деле.
— Вот как…
— Его смерть может показаться кому-то «приятной», но на самом деле он, по-видимому, очень мучился. Я был с директором Фукура в близких отношениях и сразу понял, в чем тут дело, поэтому-то и попытался разузнать все подробности. Но никому ни о чем не сказал. Его родные тоже ничего не знают. А ты обратил внимание на некрологи в газетах?
В газетах были напечатаны рядом два некролога. Первый от наследника и жены. Второй поместила его фирма.
— Фукура ведь был вот такой, — Кига изобразил Эгути руками толстую шею, большую грудь и сильно выпирающий живот. — Тебе тоже следует быть поосторожней.
— Обо мне не беспокойся.
— Во всяком случае, ясно, что огромное тело Фукура посреди ночи волокли в эту гостиницу на водах.
Кто же его тащил? Наверняка везли в машине; старому Эгути стало жутко.
— Дело замяли, не разобравшись, но, если случится еще что-нибудь подобное, я думаю, этот дом долго не продержится, — шепотом рассказывал ему Кига на кладбище.
— Да, пожалуй, — ответил Эгути.
Сегодня женщина не пыталась скрыть от Эгути эту историю, полагая, что он все знает о Фукура, но в мелочах держалась настороже.
— А девушка, действительно, ничего не знала? — вновь спросил Эгути.
— Она и не могла этого знать. Старик, видимо, мучился перед смертью, на шее и груди девушки остались раны, от его ногтей. Но она ничего не почувствовала и, проснувшись на следующий день, сказала только: «Вот противный старикашка».
— Противный старикашка? И это о предсмертных муках?
— Хотя нет, ранами это не назовешь. Кое-где остались царапины, местами кожа покраснела и припухла…
Женщина уже была готова все рассказать Эгути. А он, напротив, потерял охоту ее слушать. Фукура был стар и мог умереть в любой момент и где угодно. Кто знает, может, его внезапная смерть была приятной. Просто, когда он представил, как огромное тело Фукура перевозят в гостиницу на водах, в его воображении стали возникать разные картины.
— Смерть дряхлого старика всегда отвратительна. Но может, его кончина была почти счастливой и… Нет, нет, этот Фукура наверняка отправился в преисподнюю… — А я знаю ту девушку, что была с ним?
— Я не могу вам этого сказать.
— Вот как?
— На ее шее и груди остались царапины, поэтому ей дали отпуск до полного их заживления.
— Я хотел бы выпить еще чашку чая. В горле сохнет.
— Хорошо. Сейчас заварю свежего.
— Случись еще раз нечто подобное, и этот дом долго не продержится, если даже удастся все замять. Как ты считаешь?
— Вы так думаете? — спокойно спросила женщина и, не поднимая головы, стала наливать ему чай. — А вы не боитесь, что сегодня ночью появится дух умершего?
— Я был бы рад побеседовать с ним.
— О чем же?
— О жалкой старости, которая ждет мужчину.
— Я просто пошутила.
Старик отхлебнул глоток чая.
— Я понимаю, что ты пошутила, но и во мне сидит дух. И в тебе тоже, — Эгути указал на нее пальцем. — А как же ты узнала, что старик умер?
— Мне показалось, что я слышу странные стоны, поднялась наверх и обнаружила. Пульс и дыхание остановились.
— А девушка ничего не знала, — снова сказал Эгути.
— Мы ведь специально делаем так, чтобы девушки не просыпались в подобных случаях.
— В подобных случаях? Значит, она не знает и того, что из комнаты выносили труп?
— Конечно, нет.
— Ужасно.
— Ничего ужасного. Лучше оставьте ненужные разговоры и идите в соседнюю комнату. Разве хоть одна из девушек показалась вам до этого ужасной?
— Может, для стариков ужасна сама их молодость.
— О чем вы говорите… — женщина слабо улыбнулась и, подойдя к двери соседней комнаты, приоткрыла ее: — Они уже спят, ждут вас, прошу… Вот ключ, — она достала из-за пояса ключ и протянула ему. — Ах, да, забыла вам сказать, сегодня две девушки.
— Две? — старый Эгути удивился. Видимо, девушки все же узнали о внезапной смерти Фукура.
— Прошу вас, — женщина вышла из комнаты.
Хотя испытываемые им любопытство и стыд были уже не так сильны, как в первый раз, все же, открывая дверь в заветную комнату, Эгути чувствовал некоторое волнение.
— Эта, наверное, тоже «ученица», — подумал Эгути.
Однако в отличие от прежней «ученицы», с которой он провел здесь третью ночь, эта девушка выглядит настоящей дикаркой. Ее вид заставил Эгути забыть о смерти старого Фукура. Две постели были сдвинуты вместе, и девушка спала на той, что ближе к двери. Она, очевидно, не привыкла к электрическому одеялу, которое больше необходимо старикам, а может, ее тело переполнено жизненным теплом, которое не может остудить даже холодная зимняя ночь. Девушка отбросила одеяло и лежала обнаженная почти до пояса. Она лежала на спине, широко раскинув руки и ноги, похожая на иероглиф «большой». Соски у нее были большие, темные с фиолетовым оттенком. Этот цвет не выглядел красивым при свете, отраженном от алого бархата, так же, как и цвет кожи на шее и груди. Кожа имела какой-то черноватый отблеск. Эгути почувствовал от ее подмышек слабый запах пота.
— Это же сама жизнь, — прошептал он. — Такая девушка может вдохнуть новую жизнь даже в шестидесятисемилетнего старика. Эгути засомневался, японка ли она. Ей, наверное, еще нет двадцати; груди широкие, но соски еще не набухли. Она не выглядит толстой, стройная, подтянутая.
— Хм, — старик взял руку девушки; «…длинные пальцы и длинные ногти. И сама она, наверное, высокого роста, в современном стиле. Интересно, какой у нее голос и манера говорить?» Эгути нравились голоса некоторых женщин — дикторов радио и телевидения; когда они говорили, он закрывал глаза и слушал только их голос. Искушение услышать голос усыпленной девушки было очень велико. Конечно, поговорить с ней не удастся. Но как же сделать, чтобы она заговорила во сне? Правда, у спящих голос меняется. Кроме того, многие женщины в разных ситуациях говорят разными голосами, но, может быть, эта девушка говорит всегда одним и тем же? Судя по естественной позе, в которой она спит, она не похожа на притворщицу.
Эгути сел и потрогал длинные ногти девушки. «Интересно, ногти всегда бывают такими твердыми? Или только у таких здоровых и молодых девушек?» Цвет пальцев под ногтями был живым и свежим. Только сейчас Эгути заметил на шее девушки тонкую, как нитка, золотую цепочку. Старику стало смешно. Несмотря на то что в такую холодную ночь девушка была обнажена, на ее лбу у самых волос выступили капельки пота. Эгути вынул из кармана носовой платок и отер ей лоб. На платке остался сильный запах. Тогда он протер и под мышками спящей. Теперь он не мог взять этот платок домой и, скомкав его, бросил в угол комнаты.
— Ого, да у нее губы накрашены, — пробормотал Эгути. Казалось бы, что в этом странного, но у этой девушки даже накрашенные губы показались ему смешными. Старик вгляделся повнимательней:
— Может, ей оперировали заячью губу? — Он подобрал брошенный платок и осторожно стер помаду с губ спящей. Но, однако, никакого шрама не обнаружил. Середина верхней губы девушки была приподнята кверху, и ее линия, напоминающая по форме гору Фудзи, выглядела удивительно красивой. Эгути неожиданно для самого себя пришел в восторг от губ девушки.
