Саквиль, помощник нотариуса.
Помощник нотариуса. Сударь, я помощник господина Дубле, нотариуса госпожи маркизы де Монришар. Я принес вам от патрона проект брачного контракта господина вашего племянника и другой проект — для дарственной, которую вы хотите оформить в его пользу.
Саквиль. Прекрасно, сударь.
Помощник нотариуса. Господин Дубле просит вас вернуть ему документы с вашими замечаниями, когда вы посоветуетесь со своим нотариусом.
Саквиль. Благодарю вас, сударь. Да, кстати о документах, я хотел бы проконсультироваться с вами относительно завещания, которое я сделал. Прочтите, это быстро. Правильно ли оно составлено?
Дает ему документ.
Помощник нотариуса (прочитав). Да, сударь. Позвольте лишь заметить вам, что довольно странно в тот момент, когда вы делаете дарение по брачному контракту господина вашего племянника, передавать все свое состояние офицерам, унтер-офицерам и солдатам Второго полка африканской кавалерии.
Саквиль. Если мой племянник женится, я подпишу обещанное дарение. Что же до остального, разве я не могу распорядиться по своему усмотрению?
Помощник нотариуса. Несомненно, но…
Саквиль. Завещание действительно?
Помощник нотариуса. Собственноручное завещание. Все по форме, но…
Саквиль. Этого достаточно. Благодарю вас, сударь. (Оставшись один.) Луи не сможет желать моей смерти… Это удивительно, что такой молодой человек придает такое большое значение деньгам. Он прав, ибо живет в Париже… Если бы я остался, и я, возможно, стал бы таким, как он. Нужно побыть солдатом, чтобы научиться презирать деньги и понять, что в минуту опасности добрый товарищ стоит дороже, чем верблюд, груженный золотом… Бедный мальчик! Его так плохо воспитали!.. И Жюли! Несчастное дитя! В этом возрасте ее матушка была столь же восторженной, как она… А нынче!.. Хотел бы я оказаться уже в Африке. (Входит Дане.) А, это ты, Дане? Я и не знал, что ты здесь.
Сцена третья
Саквиль, Дане.
Дане. Приветствую вас, полковник. Проходя по улице, я встретил вашего слугу, который сказал мне, что вы здесь и что вы уезжаете. Я взял на себя смелость подняться, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение.
Саквиль. Так что же, значит, ты нас покинул, мой мальчик?
Дане. Выходит, так. Срок моей службы закончился, полковник. Я захотел повидать семью.
Саквиль. Отлично. Надеюсь, это было большим удовольствием для тебя.
Дане. Не то чтобы… Отец умер. Мой брат унаследовал дело на бойком месте… Недалеко от Жювизи… отличную контору ломовиков. А потом он показал мне счета… счета… Ни у одного старшего лейтенанта таких длинных счетов нет. Короче говоря, он дал мне семьсот шестьдесят пять франков семьдесят сантимов, причитающихся мне, так сказать, из моей доли. Я спросил: «А твоя контора?» — «Это моя доля, — ответил он. — Я сэкономил и купил ее. Хочешь — подавай в суд». — «Ну да», — сказал я. И вот я начал тяжбу, адвокат съел целых четыреста пятьдесят франков. Остальное я за это время прокутил с приятелями. И вот я на мели, адвокат больше не желает вести дело. Хотя и говорил, что я мог его выиграть.
Саквиль. Не судись.
Дане. Наверное, вы правы, полковник. Меня печалят не деньги, потому что, вы знаете, я могу чистить лошадей и кое-что зарабатываю у господина Лакура, который содержит королевский манеж; печалит то, что адвокат меня облапошил, а еще… моя кузина, на которой я собирался жениться…
Саквиль. Она не дождалась тебя?
Дане. Я нашел ее матерью троих детей, и она так изменилась, что, увольте, я бы не рискнул сделать ей четвертого.
Саквиль. Чего же ты хочешь, Дане? Кого нет, тот и не прав.
Дане. С тех пор как я во Франции, я чувствую себя словно бы не в своей тарелке. Я вспоминаю Африку; а недавно видел араба, торгующего финиками… это произвело на меня странное впечатление. Мне снится полк и товарищи; я вспоминаю моего коня Коко… Надеюсь, Селим заботится о нем.
Саквиль. Да, но он стареет… Видишь ли, Дане, если человек восемь лет был солдатом, и хорошим солдатом, как ты, полк становится семьей. Семьей, в которой не бывает воров… Когда ты доедаешь кускус и докуриваешь трубку, ты засыпаешь, говоря себе: «Такой-то стоит в карауле… это хорошо, я могу спать… когда придет моя очередь… он сможет спать спокойно». Что касается женщин… то лучшая, Дане, это маркитантка, дающая нам стаканчик водки по вечерам, когда ветер с Атлантики пронизывает до мозга костей.
Дане. Матушка Рабажуа по-прежнему в полку?
Саквиль. По-прежнему, а ее сын уже кандидат в трубачи. Это забавный малыш, он пойдет своей дорогой. Он умеет читать и лопочет по-арабски, как марабу. Дане, знаешь, что тебе следует сделать?
Дане. Что, полковник?
Саквиль. Завербоваться во Второй полк. Я уезжаю через час. Поедем со мной. Понесешь мой флажок.
Дане. Правда?.. Заметано! У меня есть время сходить к себе в номер за моими трофеями?
Саквиль (дает ему деньги). Иди. Вот, возьми, оплатишь номер.
Дане. Спасибо, полковник. Я бегом, только туда и обратно.
Выходит.
Сцена четвертая
Саквиль, Луи.
Луи. Ну что же, дядюшка, вы уезжаете? Я только что видел вашего слугу, он загружает коляску.
Саквиль. Да.
Луи. Если на ту охоту, куда нас пригласили, то я не еду. У меня множество других дел в голове. Я просто в ярости.
Саквиль. Отчего же?
Луи. Одни несчастья. Все оборачивается против меня. На кого нынче можно рассчитывать!
Саквиль. Что произошло?
Луи. Во-первых, плохи дела с выборами. Сегодня министр был не в настроении. Он укорил меня в том, что я его скомпрометировал. Он сказал, что я еще не достиг нужного возраста и он не может меня поддерживать.
Саквиль. Он прав, но должен был сказать тебе об этом раньше.
Луи. Раньше он думал только о некоем господине Дессалере, главном сборщике налогов, который выдает свою дочь за племянника его превосходительства и уступает свое место главного сборщика племяннику этого самого министра; но он мне за все заплатит, и этот позорный торг станет известен общественности.
Саквиль. Ты стал слишком чувствительным; все так просто.
Луи. Подлая газетенка публично осмеяла меня нынче утром за мистификацию, жертвой которой я стал. Торговец маслом пошел в министерство… от моего имени, как он сказал… Это отвратительная ложь… Распускают слухи, будто я покупаю выборщиков… Черт побери! Если бы у меня было, на что покупать их, я не был бы столь глуп, чтобы лезть в депутаты!
Саквиль. Какой торговец маслом?.. Что это за история?
Луи. Еще не все. Этот слабоумный Дебаран… Догадываетесь, кто женится на его дочери?
Саквиль. Как я могу об этом догадаться?
Луи. Король интриганов и лицемеров, дядюшка!.. Севен.
Саквиль (сам себе). О, тем лучше, тем лучше для нее!
Луи. И правда, выйти замуж за двадцатипятилетнего Тартюфа! Вот уж счастье! Иезуитишка в короткой сутане, вечно снующий среди старух. Он подносит подаяние от одной, он занимает стульчик на проповеди для другой… И все-то ему удается!.. И если он не перехватил у меня Жюли де Монришар, то лишь потому, что знал, что найдет партию получше… Да, кстати, вы же с ней виделись. Не знаю, что за безумная фантазия пришла мне недавно в голову. Я подумал, дядюшка, и решил, что был совершенным безумцем. Вы мне это сами говорили… Ах, мне необходимо опять повидать ее, чтобы влить немного бальзама в мою кровь.
Саквиль. Не встречайся с ней больше. Она не любит тебя и не хочет за тебя.
Луи. Как? Но это невозможно! Так нельзя играть со священными узами, мы же помолвлены!
Саквиль. Она считает себя свободной от обязательств.
Луи. Свободной!.. К счастью, там ее матушка, она сумеет переубедить ее… Поспешите к госпоже де Монришар, дорогой дядюшка…
Саквиль. Эх, несчастный, разве ты не видишь, что непостоянство, которое ты обличаешь, в тебе самом? В чем она виновата, бедное дитя? Она не хочет замуж за человека, который женится на ней ради ее состояния! Ее благородное сердце бунтует при мысли об этом подлом торге, тогда как ты еще вчера отказывался от нее ради глупой провинциалки, которая богаче ее на несколько тысяч франков.
Луи. Дядюшка, вы совершенно неправильно меня понимаете… Позвольте, умоляю вас…
