Эмили: Епископ был очень добр ко мне в это трудное время, Александр, я просто не знаю, как бы я выдержала без его помощи.
Эдвард: Мы говорили и о тебе, мой мальчик.
Епископ сел за стол и вынул кожаный мешочек, в котором у него хранится трубка, и мешочек поменьше с табаком. Он тщательно набивает трубку, зажигает её, откидывается на спинку стула и глядит на Александра своими ярко-голубыми глазами.
Эмили: Я говорила Епископу, как я горжусь моими милыми детьми.
Эдвард: Ты и твои сестры прекрасно успевают в школе, я слышал. Вы прилежны, внимательны и получите хорошие отметки в первом полугодии. Так ведь, Александр?
Александр (шепчет): Да.
Эдвард: Но прилежание и хорошие отметки ещё не все.
Эмили: Высморкайся, Александр.
Александр сморкается.
Эмили: Какой у тебя грязный платок. Разве Май тебе не дала сегодня чистого?
Александр: Дала. (Сморкается; шепотом.) Проклятое дерьмо.
Эдвард (он глуховат на одно ухо и не слышит слов Александра): Да, так как я сказал, прилежание и хорошие отметки ещё не все.
Эмили: Александр, слушай, что говорит Епископ.
Эдвард: Он слушает, не так ли, Александр? Ты сейчас с большим интересом ждешь, что я собираюсь сказать.
Александр сопит.
Эдвард: Ты становишься взрослым, Александр. Поэтому я буду говорить с тобой как взрослый со взрослым. Можешь ли ты мне сказать, можешь ли объяснить, что такое ложь и что такое правда? Можешь?
Александр молчит, оглушенный.
Эдвард: Ты считаешь, что я задал глупый вопрос, он действительно глупый. Я просто пошутил. Ну конечно же ты знаешь, что такое ложь и что такое правда, так ведь, Александр?
Александр: Да.
Эдвард: Очень хорошо, прекрасно, мой мальчик. И ты знаешь, почему люди лгут. Почему?
Александр молчит.
Эдвард: Почему люди лгут, Александр? Скажи мне, почему люди лгут?
Александр: Потому что не хотят говорить правду.
Эдвард (смеется): Весьма хитроумный ответ, мой молодой друг. Но так легко ты не отделаешься. Итак, я спрашиваю тебя: почему люди не хотят говорить правду?
Александр: Не знаю.
Александр стоит, уставившись в пол, он чувствует, как скелет медленно отделяется от его тела, просачивается сквозь подошвы и раскидывается на светлом восточном ковре библиотеки. Епископ, улыбаясь про себя, длинным желтым пальцем приминает тлеющий в трубке табак. Эмили с грустью смотрит на заупрямившегося сына.
Эдвард: Времени у нас достаточно, Александр, и меня до такой степени интересует твой ответ, что я могу ждать сколько угодно. Ты, конечно, этому не веришь, но это так.
Александр: Люди лгут, чтобы извлечь выгоду.
Эдвард: Превосходный ответ, мой мальчик1 Превосходный и точный. Теперь я задам тебе ещё один вопрос, прости, но мне придется перейти на личности. Можешь ли ты сказать твоей матери и мне, почему ты солгал в школе?
Александр (пристально смотрит на мать): Что?
Эмили: Твой классный наставник написал мне, что ты распространяешь в классе самую невероятную ложь.
Александр (подавленно): Что?
Эмили: Будешь ли ты отрицать, что ты... утверждал перед своими товарищами... будто я продала тебя в бродячий цирк (читает письмо) и по окончании четверти циркачи приедут за тобой. Что ты станешь акробатом и цирковым наездником вместе с твоей однолеткой, цыганкой по имени Тамара.
Александр подавленно молчит.
Эдвард: Как ты, вероятно, понимаешь, твоя мать, прочитав это письмо, пришла в ужас и очень расстроилась. Она не знала, что ей делать. Я предложил свою помощь, обещал ей поговорить с тобой об этом неприятном случае, и, как видишь, вот я здесь.
Эмили: Ты должен быть благодарен Епископу, который тратит на тебя своё время, понимаешь, Александр?
Александр опускает голову.
Эдвард: Итак, мы с тобой пришли к единому мнению, что человек, который лжет, хочет извлечь выгоду из своей лжи. Теперь логично будет спросить: какую выгоду хотел извлечь ты, утверждая, будто твоя мать продала тебя в цирк?
Александр: Не знаю.
Эдвард (улыбаясь): Думаю, знаешь, и очень хорошо, просто тебе стыдно признаться. Тебе ведь стыдно, правда? Прекрасно, мой друг. Это очень хорошо. Это доказывает, что впредь ты будешь воздерживаться от подобных глупостей. А сейчас попроси у матери прощения за то горе и волнение, которое ты ей причинил. Подойди к матери и попроси у нее прощения. (Пауза.)
Ты слышишь, что я говорю, Александр?
Все это время Александр стоял, судорожно сведя плечи и опустив голову, он уже не плачет, руки сжаты. Наконец он подходит к матери.
Александр: Я прошу прощения за то, что солгал, и обещаю никогда больше так не делать.
Мать обнимает окаменевшего Александра и усаживает его к себе на колени. Он сидит как марионетка с оборванными нитками.
Эдвард: Вот и хорошо, Александр. Мы все выяснили и больше не будем к этому возвращаться. Видишь ли, фантазия — вещь великолепная, это великая сила, дар божий. И управляют ею за нас большие художники, поэты, музыканты.
Епископ встал. Костлявой рукой он треплет Александра по затылку.
Эмили: Я позову девочек.
Александр вдруг замечает, что мать взволнована, как-то изменилась в лице, глаза лихорадочно блестят, щеки пошли красными пятнами. Она встает с нервозным оживлением, улыбается Епископу, быстро выходит в столовую и зовет Фанни и Аманду.
Епископ и Александр останутся наедине. На какую-то долю секунды их взгляды встречаются. Эдвард Вергерус улыбается, Александр не отвечает на улыбку.
И вот они стоят все вместе в библиотеке, освещенные ласковыми лучами солнца. Эмили с детьми и Епископ с золотым крестом на груди.
Эмили: Я должна сообщить вам что-то очень важное.
Александр оборачивается: за спиной у Эмили он видит наполовину скрытого дверью Оскара Экдаля, который смотрит на них серьезно и многозначительно. Видение не вызывает ни страха, ни удивления. Присутствие отца воспринимается как нечто вполне естественное, не связанное с привидениями. Александр спрашивает себя, видят ли отца сестры так же ясно и близко, как он сам. Скорее всего, нет. Фанни с большим интересом наблюдает за жужжащей на окне весенней мухой, а Аманда, вытянув красивую ножку, рассматривает из-под полуопущенных длинных ресниц свою выпяченную нижнюю губу.
Мать, очевидно, что-то сказала, а Александр не услышал. Или же Эмили сбилась и, не слыша подсказки, замолкла. А может, она догадывается о присутствии Покойника. Позднее, будучи уже взрослым и пытаясь восстановить в памяти это мгновение — лицо матери, бороду Епископа и движения сестер, — Александру представляется, что матерью овладела внезапная усталость или грусть, вызванная присутствием Умершего. Во всяком случае, глаза Эмили наполнились слезами, и она резким движением достает маленький кружевной платочек, который всегда носит за отделанным кружевом манжетом.
Эдвард: Я убежден, что вы...
Эмили: Естественно, многое...
Эдвард: Да ниспошлет бог свою благодать на нашу маленькую семью.
Александру кажется, будто он слышит добродушно-ироничный смех отца, но отца там больше нет. Эмили, тихо плача, обнимает и целует детей, намочив слезами их волосы и щеки. Потом берет их за руки и по очереди подводит к Епископу, который нагибается и целует каждого в лоб. От него пахнет табаком и средством от моли.
Эдвард: Давайте преклоним колени и соединимся в горячей молитве. (Все становятся на колени.) Господи, отец наш небесный, ниспошли твою милость на нашу маленькую семью, благослови нас и сохрани от зла, пока мы живы. Господи, прошу тебя, дай мне силы стать защитой и примером для этих бедных сироток. И дай мне силы быть опорой этой молодой одинокой женщине.
Александр (тихо, про себя): Дерьмо, сукин сын, блевотина, задница...
3
Резиденция Епископа, построенная в конце пятнадцатого века, расположена напротив Домского собора. Это длинное каменное строение со множеством темных комнат, толстыми стенами, маленькими оконцами, высокими порогами и сучковатыми дощатыми полами. Потолочные балки не закрыты, а в парадной зале и ещё некоторых комнатах они расписаны сюжетами из Ветхого завета. Старые кафельные печи приходится топить и зимой и летом, чтобы избавиться от промозглого холода. У подножия западного фронтона бурлит черная, глубокая река, стена дома отвесно обрывается в темную воду.
Епископ обитает на верхнем этаже, окна его выходят на улицу и на тесный, выложенный булыжником двор. Во дворе стоит колодец под затейливым железным куполом. Комнаты обставлены старомодно. Епископ, как и его предшественники, равнодушен к жизненным удобствам. Здесь царит суровый и тяжелый стиль. На стенах висят портреты многих поколений епископов и их жен да ещё потемневшие изображения святых, как с нимбом, так и без нимба вокруг головы. Библиотека Епископа размещается в комнате, занимающей два этажа, она оборудована высокими лестницами и галереей вдоль всех четырех стен. Напротив письменного стола Епископа висит большая картина, изображающая жертвоприношение Авраама: на алтаре лежит обнаженный Исаак с завязанными глазами, отец приставил нож к напряженной, выгнутой шее сына, с небес слетает свирепого вида ангел.
