— Непременно, — подтвердил Роланд, вспомнив свои недавние муки при выслушивании романа леди Викхэм.
— Но вам лучше с ней не встречаться. В три пятнадцать в Лондон отправляется первый молочный поезд. В Лондон он приходит в шесть сорок пять.
— Я поеду.
Роберта приблизилась на шаг и ласково сказала:
— Роланд, вы молодчина! Вы не выдали меня. Спасибо!
— Не за что!
— Мог подняться ненужный шум. Мама отобрала бы у меня автомобиль…
— И хорошо бы сделала…
— Мы скоро увидимся. На следующей неделе я буду в Лондоне, и мы куда-нибудь с вами отправимся… Роланд пристально посмотрел ей в глаза.
— Я вам напишу, — сказал он.
Сэр Джозеф Мореби завтракал рано. Было пять минут девятого, когда он вошел в столовую, где его ожидали яйца с ветчиной, и увидел, к своему удивлению, Роланда.
— Роланд! — воскликнул дядя. — Откуда ты? Разве ты не уезжал?
— Уезжал.
— Тогда почему же…
— Дядя Джо, — сказал Роланд, — вы помните наш разговор? Как вы думаете, Люси не откажет мне, если я попрошу ее руки?
— Она любит тебя уже лет пять!
— Она сейчас здесь?
— Она встает в девять.
— Я подожду.
Дядя Джозеф раскрыл объятья.
— Поздравляю!..
В десять минут десятого дядя Джозеф вошел в гостиную. Он думал, что она пуста, но ошибся. У окна в кресле развалился Роланд. У его ног сидела Люси и восторженно заглядывала ему в глаза.
— Да, да, — щебетала она. — Как чудесно! Продолжайте, мой дорогой!
Дядя Джозеф удалился на цыпочках. Роланд рассказывал.
— Шел дождь, — услышал дядя, — и как только я завернул за угол Дюк-стрит…
Страдания молодого Осберта
Когда мистер Маллинер вошел в «Привал рыболова», нас поразила его скорбная серьезность, а то угрюмое молчание, в каком он выпил виски, окончательно убедило нас, что дело плохо. Мы поспешили выразить сочувствие. Оно его тронуло.
— Что ж, господа, — сказал он, — не хотел обременять вас своими бедами, но мой троюродный брат разводится с женой.
Мисс Постлвейт, наша добрая хозяйка, протирающая бокалы, внесла в разговор мягкую женскую нотку.
— Змеюка в дом вползла?
— Нет, — покачал головой мистер Маллинер, — нет, змеюка не вползла. Жена моего троюродного брата, как только он к ней обратится, склоняла голову набок и говорила: «Что, дорогой?» Он терпел одиннадцать месяцев и три дня. Видимо, это — европейский рекорд. Мистер Маллинер вздохнул.
— В наши дни, — продолжал он, — брак дается даром. Жениться так легко, что молодой муж не ценит своей жены. Чтобы вернуть семье былую крепость, нужны испытания, нужны препоны. Скажем, мой племянник Осберт очень счастлив в браке, ибо многое перенес.
— Он долго добивался ее любви? — спросил Пинта Пива.
— Он проверял свои чувства? — спросила мисс Постлвейт.
— Нет, — отвечал мистер Маллинер, — влюбился он сразу и сразу понял, что любим. Жениться на Мейбл Петерик-Сомс мешали не его и не ее чувства, а поведение Бешфорда Бреддока. Вам знакомо это имя?
— Нет.
— Но оно хотя бы впечатляет?
— Скорее, да.
— Так вот, в Центральной Африке страусы при самых этих звуках прятали голову в песок, а злые носороги скромно скрывались за деревом. Познакомившись с ним, Осберт их понял.
Раньше (продолжал мистер Маллинер) племянник мой жил хорошо. Он был красив, как все Маллинеры, здоров, жизнерадостен и так богат, что сборщики налогов выли от счастья, посылая ему форму Д. К тому же он влюбился в прекрасную Мейбл и понял, что она отвечает ему взаимностью.
Несколько недель все шло как нельзя лучше. Он миновал без помех все стадии, а именно — визиты, цветы, расспросы о здоровье папаши, игры с мамашиным шпицем; и, наконец, пригласил Мейбл в ресторан и в театр.
Ничто не предвещало беды. Обед был бесподобен, как и пьеса, а главное — за второй акт он дважды пожал прелестную ручку, и та вроде бы отозвалась. Словом, мы не удивимся, что у самого дома Осберт прижал свою даму к груди и пылко поцеловал.
Когда утихло эхо, он заметил высокого человека в цилиндре.
Сперва все молчали. Потом Мейбл смущенно проговорила:
— Бэши! Откуда ты взялся? Я думала, ты в Африке. Незнакомец снял цилиндр, ударил по нему кулаком, выпрямил и снова надел.
— Сегодня вернулся, — объяснил он, — обедал тут, у вас. Мне сказали, ты в театре.
— Да, — признала Мейбл. — Познакомьтесь, пожалуйста. Мистер Маллинер. Мой кузен, мистер Бреддок.
— Очень приятно, — сказал Осберт.
Все опять помолчали. Бреддок снова проделал свои манипуляции со шляпой. Осберт на него смотрел, и взгляд его ему не нравился.
— Ну, я пошла, — сказала Мейбл.
— Спокойной ночи, — сказал Осберт.
— Спокойной ночи, — сказал Бреддок.
И прибавил, когда хлопнула дверь:
— Надо поговорить.
— Да?
— Да. Я все видел.
— Все?
— Все. Вы любите Мейбл? Осберт этого не отрицал.
— Я тоже, — сообщил Бреддок.
Осберт немного растерялся. Не скажешь же: «Как мило!»
— Я любил ее, — продолжал Бреддок, — когда она была вот такая.
— Какая? — уточнил мой племянник, поскольку уже стемнело.
— Такая. И если всякие гады… лопоухие мерзавцы… пучеглазые кретины на нее покусятся, я…
— В-вы?
Бешфорд Бреддок неприятно засмеялся.
— Не слыхали, часом, что я сделал с царем Мгумбо-Мгумбо?
— Я не знал, что есть такой царь.
— Теперь — нету.
Осберт ощутил что-то неприятное в области позвоночника.
— Что же вы с ним сделали?
— Не спрашивайте.
— А все-таки?
— Не надо. Вы и так узнаете, если не отступитесь от Мейбл. — Бреддок взглянул на звезды. — Какая погода! Точно такая тишь стояла в пустыне Нгоби, когда я задушил ягуара.
— К-какого?
— Ах, не все ли равно? Вы его не знаете. Сперва было трудно, правая рука в лубке, но минут через пять, одной левой… Спокойной ночи, мистер Маллинер.
И, проделав с цилиндром все, что нужно, Бреддок исчез во тьме.
Постояв несколько минут, племянник мой пошел домой и, с третьего раза отперев дверь, укрылся в своей библиотеке. Там, налив себе бренди с содовой, он погрузился в раздумья. После второй порции мысли его обрели какую-то связность, но были таковы, что я не решусь их вам поведать.
Конечно, мы можем его понять. Баловни судьбы обретают особую тонкость, которая затрудняет контакты с существами низшего порядка. Он не мог, просто не мог сразиться с пещерным человеком. Умел он одно — собирать старинную яшму, а поможет ли это в поединке с тем, кто убивает ягуаров, да еще одной левой?
Разлука с Мейбл, думал он, разобьет ему сердце, встреча с ее кузеном — голову. Мелко дрожа, он направился к столу и написал письмо, где сообщил, что его срочно вызывают в Австралию. Потом запечатал конверт, надписал, вышел, опустил в ящик и лег.
Разбудил его телефон. Трубку он не взял, прикинув, что уже принесли утреннюю почту и Мейбл хочет кое-что уточнить. Он встал, умылся, побрился, оделся и мрачно сел за стол, когда Паркер, его лакей, сообщил о приходе генерал-майора сэра Мастермена Петерик-Сомса.
Поднявшись не без труда (кости куда-то делись), Осберт вежливо сказал:
— Здравствуйте. Яичко не хотите?
— Не хочу, — отвечал сэр Мастермен. — Яичко! Нет, это бесподобно! Яичко! Ха-ха-ха!
Сторонний наблюдатель решил бы, что он принадлежит к Обществу защиты яиц, но Осберт, знакомый с фактами, истолковал эти возгласы правильно, тем более что гость смотрел на него тем стальным взглядом, за который его не любили в военных кругах.
— Мистер Маллинер, — сказал он, — моя племянница получила странное письмо.
— Да? — откликнулся Осберт.
— Да. Вы забыли наклеить марку. Пришлось заплатить три пенса.
— Сейчас, сейчас…
Генерал-майор отмел рукою его жалкие уловки.
— Дело не в деньгах. Мейбл считает, что вчера вы с ней обручились.
