— Возможны исключения, сэр.
— Сомневаюсь. Все как один бессовестные лгуны. Итак, я трудился… как это, Дживс?
— Втуне, сэр.
— В чем? В туне? Звучит как-то странно, но, думаю, вы правы, Дживс… Да, жаль, что я ничего этого не знал, когда предстал перед Планком. Не подвергся бы таким ужасным испытаниям.
— Вполне понимаю, какое нервное потрясение вам пришлось пережить, сэр. К несчастью, у меня не было возможности добраться сюда раньше.
— Кстати, интересно, как вы добрались? Не пешком же.
— Нет, сэр. Я позаимствовал автомобиль у мисс Бинг. Оставил его, не доезжая досюда, остаток пути прошел пешком. Услышав голоса, я подошел к французскому окну и стал так, что позволило мне вмешаться в разговор в критический момент.
— Дживс, вы чрезвычайно находчивы.
— Благодарю вас, сэр.
— Мне бы хотелось выразить вам свою признательность. От души вас поблагодарить.
— Не за что, сэр. Всегда рад вам служить, сэр.
— Если бы не вы, Планк в два счета упрятал бы меня за решетку. Кстати, кто он такой? По-моему, какой-то ученый.
— Да, сэр.
— И кажется, высокого полета.
— Без сомнения, сэр. Недавно вернулся из экспедиции в Бразилию. Этот дом унаследовал после смерти крестного отца. Разводит коккер-спаниелей, страдает от малярии, ест только обезжиренный белковый хлеб.
— Вы, кажется, выведали всю подноготную.
— Я навел справки в почтовом отделении, сэр. Старушка за прилавком оказалась весьма информированной особой. Я также узнал, что майор Планк большой поклонник футбола-регби, и он надеется создать в Хокли высокопрофессиональную команду.
— Да, он мне говорил. Кстати, Дживс, вы случайно не пропфорвард?
— Нет, сэр. Честно говоря, мне неизвестно, что этот термин означает.
— Мне тоже, за исключением того, что без этого типа ни одна футбольная команда не может одолеть противника, сколько ни старается. Как я понимаю, Планк днем с огнем его ищет, но, видно, тоже втуне. Очень грустно, как подумаешь. Куча денег, стада коккер-спаниелей, тонны обезжиренного белкового хлеба и ни одного пропфорварда. Такова жизнь.
— Совершенно верно, сэр.
Я сел за руль и пригласил Дживса занять место в автомобиле.
— Хотя я совсем забыл, у вас же Стиффин автомобиль. Ну, тогда в путь. Чем скорее я передам кикимору на попечение Стиффи, тем лучше.
Нет, Дживс не покачал головой, потому что он никогда не качает головой, но предостерегающе поднял юго-восточный кончик брови.
— Прошу прощения, сэр, но позволю себе высказать предположение, что более целесообразно было бы, если бы означенный предмет вернул мисс Бинг я. Едва ли благоразумно будет с вашей стороны появиться в «Тотли-Тауэрсе», имея при себе вышеупомянутую вещь. Вам может повстречаться его сиятельство… прошу прощения, мистер Спод.
Я оторопел.
— Неужели вы допускаете мысль, что он захочет меня обыскать?
— Полагаю, что это весьма вероятно, сэр. Судя по разговору, который я случайно слышал, мистер Спод ни перед чем не остановится. Если вы доверите мне упомянутый предмет, я позабочусь, чтобы мисс Бинг при первой же возможности возвратила его в коллекцию.
Я долго не раздумывал. Честно говоря, меня только порадовала возможность сбыть с рук ненавистную кикимору.
— Ладно, будь по-вашему. Вот, берите. Хотя, мне кажется, вы несправедливы к Споду.
— Боюсь, что нет, сэр.
И провалиться мне на этом месте, если он не оказался прав. Едва я въехал во двор, как некое плотное тело застило мне горизонт. Передо мной высился Спод. Он был как две капли воды похож на главного инспектора Уитерспуна, явившегося, чтобы накрыть вора с поличным.
— Вустер! — рявкнул он.
— Я слушаю, — сказал я.
— А ну выходите. Хочу обыскать ваш автомобиль.
12
Как я был благодарен Дживсу за его предусмотрительность! Я говорю о его сверхъестественном даре заглядывать в будущее и, исходя из увиденного, строить планы. Не распознай он вовремя грозящей мне опасности, я бы сейчас угодил как кур в ощип. А теперь я мог позволить себе держаться уверенно и небрежно. Как тот парень — Дживс как-то мне рассказывал, — который был так хорошо вооружен своей честностью,[22] что любые угрозы были для него, как слону дробина. Будь Спод пониже фута на три и не так широк в плечах, я бы, наверное, язвительно рассмеялся ему в лицо и даже, возможно, махнул у него перед носом моим батистовым носовым платком.
Итак, Спод вперил в меня пронизывающий взгляд, не подозревая, что еще солнце не успеет сесть, как он поймет, какого дурака свалял.
— Вашу комнату я уже обыскал.
— Правда? Весьма любопытно. Должно быть, что-то потеряли, а?
— Вам известно, что я искал. Янтарную статуэтку, про которую вы сказали, что ваш дядя был бы рад иметь такую.
— Ах, это! Насколько я знаю, она находится в комнате, где хранится коллекция.
— Откуда вам это известно?
— Из хорошо информированного источника.
— Ну так теперь ее там нет. Кто-то украл.
— Надо же!
— Когда я говорю «кто-то», я имею в виду подлого, трусливого воришку по имени Вустер. В вашей спальне статуэтки нет, и если ее нет в автомобиле, значит, она у вас при себе. А ну-ка, выверните карманы.
Я выполнил его требование, в основном под влиянием того бесспорного обстоятельства, что Спод был огромен. Будь на его месте карлик, не дождался бы он от меня такой покладистости. Когда я выложил содержимое моих карманов, он разочарованно фыркнул, будто я обманул его ожидания, и, нырнув в машину, принялся открывать все ящички и заглядывать под сиденья. Стиффи, как раз проходившая мимо, удивленно уставилась на обширное сподовское седалище.
— Что здесь происходит? — спросила она.
На этот раз я действительно издевательски расхохотался. По-моему, весьма к месту.
— Помнишь, за обедом на столе стояла черная кикимора? Она, оказывается, пропала, и Спод вбил себе в голову нелепую мысль, что это я ее украл и держу… как это… в заточении, нет, скорее не в заточении, а… в заключении. Держу в заключении.
— Нет, правда?
— Он сам мне сказал.
— Вот осел!
Спод выпрямился, красный, как рак. Я злорадно отметил про себя, что, заглядывая под сиденья, он испачкал нос машинным маслом. Он холодно взглянул на Стиффи.
— Ты, кажется, назвала меня ослом?
— Естественно. Мои гувернантки с пеленок мне внушали, что надо говорить правду. Обвинить Берти в воровстве — какая глупость!
— Вот и я говорю, глупость, — поддакнул я. — Даже, я бы сказал, чушь.
— Статуэтка на месте, в комнате, где хранится коллекция.
— Ее там нет.
— Кто сказал?
— Я говорю.
— А я говорю, она там. Иди посмотри, если мне не веришь. Бартоломью, а ну, прекрати немедленно, скотина! — вдруг закричала Стиффи, круто переменив тему нашей беседы, и сломя голову бросилась к своему любимцу, который, кажется, подцепил какую-то падаль и вовсю играл с нею. Ход Стиффиных мыслей был ясен. Даже когда скотч-терьер безупречно чист, от него пахнет отнюдь не фиалками. А если к этому природному благоуханию добавить аромат, например, дохлой крысы или чего-то подобного, получится букет, чересчур пикантный для человеческих ноздрей. Последовала короткая перепалка, и Бартоломью, который, само собой, бранился последними словами, был отбуксирован в направлении ванной комнаты.
Минуту-другую спустя вновь появился Спод. Спеси у него явно поубавилось.
— Кажется, я несправедливо обошелся с вами, Вустер, — сказал он так кротко, что я был просто поражен.
Вустеры отличаются великодушием. Вустеры не попирают побежденных железной пятой.
— О, значит, статуэтка на месте?
— Э-э… да. Да, на месте.
— Ну что же, бывает, любой может ошибиться.
— Я бы мог поклясться, что она исчезла.
— Но дверь-то заперта?
— Да.
— По-моему, такое случается только в детективных романах. Комната заперта, окон нет, и вдруг, нате, пожалуйста, в одно прекрасное утро там находят миллионера, и из груди у него торчит кинжал восточного образца… Между прочим, у вас нос в машинном масле.
— О, в самом деле? — сказал он, хватаясь за нос.
— Теперь вы размазали его по щеке. На вашем месте я бы по примеру Бартоломью отправился в ванную.
— Так я и сделаю. Благодарю вас, Вустер.
— Не за что, Спод, вернее Сидкап. И не жалейте мыла.
По-моему, ничто так не поднимает настроение, как созерцание сил тьмы, севших в калошу, и когда я шел к дому, на сердце у меня было легко и радостно. Будто гора с плеч свалилась. Птички распевали, насекомые жужжали. «Ура, ура! Бертрам выпутался!» — слышалось мне в их хоре.
Но я часто замечал, что стоит мне выпутаться из одной неприятности, как судьба тотчас подкрадывается ко мне и исподтишка подсовывает новую гадость, будто хочет полюбопытствовать, а нельзя ли еще чего-нибудь взвалить на Бертрама. Вот и теперь она сразу взялась за дело. Нечего ему успокаиваться, сказала судьба, поплевала на ладони и принялась строить мне козни, а именно: наслала Мадлен Бассет, которая приперла меня к стенке, когда я проходил через холл.
