Старый плащ
Король и архиепископ Кентерберийский
Принц Джон захватил королевский престол
И сразу на Англию ужас навел.
Я вам расскажу, что народ говорил:
Что новый король только зло и творил.
Теперь расскажу, по преданьям и спискам,
Об архиепископе Кентерберийском.
Был призван на суд этот важный аббат
За то, что был знатен и слишком богат.
Сто рыцарей он при себе содержал,
Под звуки рогов из ворот выезжал.
Сто слуг, разодетых в атлас и шелка,
Кормил он из собственного кошелька.
«Аббат, не виляй, не выдумывай ложь.
Я знаю, богаче меня ты живешь.
Ты подлый изменник, хотя ты и поп,
Под нашу державу ведешь ты подкоп».
«Король, я бы мог доказать без труда,
Что пенса чужого не взял никогда.
Ты можешь казнить мою грешную плоть,
Но трачу я то, что послал мне господь».
«Молчи, не поможет лукавая речь.
Пора бы снести твою голову с плеч,
Но я, чтобы помнили милость мою,
Тебе три вопроса, аббат, задаю.
Во-первых, ответишь ты в точности мне, —
Когда я в короне сижу на коне
И знать моя держит мои стремена,
Какая, до пенса, мне будет цена?
Узнать, во-вторых, у тебя я хочу,
Как скоро всю землю верхом обскачу.
И в-третьих, чтоб участь смягчилась твоя,
Ты должен сказать мне, что думаю я.
Даю три недели, но больше ни дня.
Палач наготове, ты знаешь меня.
Коль ты опоздаешь хоть на пять минут,
Богатства и земли ко мне отойдут».
Не дремлет аббат, не снимает ботфорт.
Вот в Кембридж он едет, а вот в Оксенфорд.
Трудились философы скопом и врозь,
Но внятных ответов у них не нашлось.
Угрюмо аббат возвращался верхом
И вдруг повстречался в лугах с пастухом.
«Что слышно, милорд, при дворе короля?
Здоров ли он? Как его носит земля?»
«Три дня горевать мне осталось, пастух,
А там распрощается с телом мой дух.
Коль на три вопроса ответ не найду,
Лежать мне на плахе, гореть мне в аду».
«Милорд, огорчаться тебе не к лицу.
А вдруг да поможет дурак мудрецу?
И если уж небо послало нам встречу,
То как-нибудь я на вопросы отвечу.
Я бедный пастух, а не знатный аббат,
Но ты — моя копия, все говорят.
Давай-ка сутану, слезай-ка с седла.
Поеду я в Лондон, была не была».
«Пастух, я сутану тебе отдаю,
Я свиту тебе уступаю мою.
Ты будешь весь в золоте и серебре,
Хоть впору явиться при папском дворе».
«Посмотрим, аббат, что в ответ ты привез
На первый, второй и на третий вопрос.
Коль тратил ты попусту время и труд,
Богатства и земли ко мне отойдут.
Во-первых, ответишь ты в точности мне, —
Когда я в короне сижу на коне
И знать моя держит мои стремена,
Какая, до пенса, мне будет цена?»
«Спаситель был продан за тридцать монет,
И тут поношения, думаю, нет,
Что я, о король, справедливость любя,
Отдам двадцать девять монет за тебя».
Король рассмеялся: «Ты в точку попал!
Немного же стою я, чтоб я пропал!
Теперь, во-вторых, я услышать хочу,
Как скоро всю землю верхом обскачу».
«С рассветом вставай и за солнцем скачи,
И как бы его ни спешили лучи,
Из вида его не теряй все равно.
За сутки всю землю обходит оно».
Король рассмеялся: «Лихая езда!
Пожалуй, не ездил я так никогда.
Но, в-третьих, чтоб участь смягчилась твоя,
Ты должен сказать мне, что думаю я».
«Ты думаешь, что перед троном — аббат,
Который учен, именит и богат.
Но ты, о король, говоришь с пастухом,
И он эту ложь не считает грехом!»
Зима ступила на порог.
С ней горя досыта хлебнешь.
Борей свирепо дует в рог,
И наших коз колотит дрожь.
Белл, жена, со мной дружна,
Но мне бормочет невзначай:
«Пойдешь к корове, старина,
Хороший плащ не надевай».
Он: «Белл, жена, встает луна,
А при луне мороз жесток.
Мой плащ как будто из рядна,
В нем околеет и сверчок.
Хоть небогаты мы с тобой,
Неужто нет у нас тряпья?
Что за беда, коли зимой
Хороший плащ надену я?»
Она: «Корова наша хоть куда,
Все молоко всегда отдаст.
А ты в жару и в холода
Хлебать молочное горазд.
Корми коровушку сенцом,
Да напоить не забывай.
Не будь упрямым гордецом,
Хороший плащ не надевай».
Он: «Давненько плащ я покупал,
Он был нарядным, теплым был.
Да ведь и срок ему немал:
Я сорок лет его носил.
Хоть и не верится сейчас,
Он красным был, как кровь моя.
Шалишь, жена, на этот раз
Хороший плащ надену я».
Она: «Живем мы вместе сорок лет,
И я за этот долгий век
Детишек родила на свет,
Должно быть, десять человек.
Все стали честными людьми,
Хотя житье у нас не рай.
Не богатеи мы, пойми,
Хороший плащ не надевай».
Он: «Белл, жена, со мной дружна,
Но может вдруг поднять содом.
А мне дороже тишина,
И я не ставлю на своем.
Ничем старуху не уйму,
Когда в ней злости через край,
А хочешь тишины в дому —
Хороший плащ не надевай».
Священник под вечер заехал в село.
Отведал перцовой и тминной
И к полночи еле уселся в седло
Спиной к голове лошадиной.
«Куда подевалась твоя голова,
Чтоб черт подцепил ее вилкой!
И как без нее ты осталась жива,
Пока я сидел за бутылкой,
Которая булькает — буль-буль-буль…»
Собравшись скакать по дороге прямой,
Он лошадь хлестнул для порядка,
Но, вместо того чтобы мчаться домой,
К реке поскакала лошадка.
«А право, я мог бы догнать скакуна
С моей безголовой кобылкой.
Теперь и овса не объестся она,
Пока я сижу за бутылкой,
Которая булькает — буль-буль-буль…»
Напившись, лошадка поела травы.
Священник подумал: «Не худо!
Нетрудно скакать, если нет головы,
Но пить через хвост — это чудо!»
И тут он свалился на камень речной
И с каменной жесткой подстилки
Сказал: «Голова! И как раз надо мной!
Найди-ка ее без бутылки,
Которая булькает — буль-буль-буль…»
Едва родился этот год,
Весеннею порой
Мой милый друг ушел в поход,
Отважный мой герой.
Волынки нас бросали в дрожь
Воинственной игрой,
И все смотрели, как хорош
Отважный мой герой.
Чарли мой любимый, любимый, любимый,
Чарли мой любимый, отважный мой герой!
На нем шотландский наш берет,
Ведет он грозный строй.
Врагу мечом он даст ответ,
Отважный мой герой.
Не время другу моему
Лежать в земле сырой.
Он бьется в пламени, в дыму,
Отважный мой герой.
Чарли мой любимый, любимый, любимый,
Чарли мой любимый, отважный мой герой!
Балагур-вербовщик сладко поет,
Парней подбивает податься на флот:
«Ты что, парень, смотришь, как не родной?
Нацарапай имя — и поехали со мной!
Здесь ты околеешь, говорю любя:
Хозяин работой заездит тебя.
Ты ломишь как лошадь зимой и весной.
Нацарапай имя — и поехали со мной.
Здесь ты надрываешь жилы в борозде,
А после хлебаешь овсянку на воде,
От кислого пива ты ходишь шальной.
Нацарапай имя — и поехали со мной.
У тебя невеста? Парень, ты влип!
Тебя обвенчают, и вовсе ты погиб.
Тебе еще рано вожжаться с женой.
Нацарапай имя — и поехали со мной!»
