— Какой?—спросила Джоан.
— Ну, тронутый,— объяснила пришелица.—Ты бы слышала, что он говорил про деревья, и корову, и новую планету...
— Хорошо, что ты пришла ко мне,— спокойно сказала Джоан.— Наверное, больше никто на земле не знает, где он сейчас.
— Где же он? — спросила Марджери.
— Не на земле,— отвечала Джоан Харди.
— Он... умер? — неестественным голосом проговорила Марджери.
— Он летает,— объяснила Джоан Пирс.— Они его хотели схватить, а Хилари спас его и увез на аэроплане. Конечно, они спускаются поесть, когда опасности нет...
— Спас! Схватить! Опасности! — закричала Марджери.— Что это значит?
— Понимаешь,— отвечала ей подруга,— кажется, он рассказал ученым то же самое, что тебе. А они решили, что он сумасшедший,— для чего ж еще на свете ученые? И хотели отправить в больницу, а Хилари...
Дочь фермера встала во гневе и славе, и потолок поднялся, как поднималось недавно сверкающее небо.
— Отправить его в больницу! — воскликнула она. — Да как они смеют? Это им там место! У него в ногах больше ума, чем во всех их лысых черепушках! Ух, стукнула бы я их головами! Лопнули бы, как скорлупки, а у него не голова — чугун! Он же их всех обскакал в этой ихней науке!
То, что она не имела представления ни об именах, ни о самом существовании вышеупомянутых естествоиспытателей, не помешало ей сильными мазками дополнить их портрет.
— Старые усатые пауки! — определила она.— Им бы только кого словить. Спятили, вот и злятся на здорового человека.
— Ты считаешь, что он вполне здоров? — серьезно спросила Джоан.
— То есть как? — удивилась Марджери.— Здоровей некуда.
Джоан великодушно помолчала.
— Ты за него не беспокойся,— сказала она наконец.— Хилари его в обиду не даст. А где мой муж, там и борьба, так что твоих врагов, может, и стукнут головами. Тут у нас такое творится... Я думаю, много случится всякого, и здесь, и по всей стране...
— Да? — рассеянно спросила Марджери Дэйл, не интересовавшаяся политикой.— А это твой Томми там бегает?
И они заговорили о ребенке и о других будничных вещах, ибо прекрасно поняли друг друга.
Если же читатель, как это ни странно, хочет узнать, что же творилось тогда и что случилось впоследствии, ему придется одолеть повествование о причудливых постройках майора Блейра, которое приблизит его к долгожданному концу.
ПРИЧУДЛИВЫЕ ПОСТРОЙКИ МАЙОРА БЛЕЙРА
Граф Иден в третий раз стал премьер-министром, и внешность его была всем знакома и по карикатурам, и по выступлениям. Светлые волосы и худоба придавали ему моложавость, но лицо, если вглядеться, оказывалось морщинистым, старым, чуть ли не дряхлым. Политиком он был умелым и опытным и как раз недавно победил социалистов, составлявших кабинет; добивался он этого, главным образом, тем, что употреблял вовремя удачные лозунги (которые, к большому своему удовольствию, выдумывал по вечерам). Особенно прославился лозунг: «Не национализация, а рационализация»; он, собственно, и привел Идена к победе. Однако в те дни, с которых начинается очередная повесть, премьер-министр думал о другом. Он только что получил три письма, по одному от трех столпов своей политики, и каждый просил его о немедленной встрече — и лорд Нормантауэрс, и сэр Хорес Хантер, и мистер Розвуд Лоу. Перед ними встала труднейшая проблема, связанная с тем, что один из могущественных миллионеров внезапно сошел с ума.
Премьер-министр видел много американских миллионеров, включая самых диких, непохожих ни на миллионера, ни на американца. Но Енох Оутс, свиной король, стал непохож и на них самих. Судя по сбивчивым рассказам трех столпов, прибывших к нему в поместье, в Сомерсет, мистер Оутс был до времени самым обычным представителем своего типа. Как и подобает богачу-иностранцу, он купил добрую четверть графства, и все, естественно, ждали, что он будет ставить там те сельскохозяйственные и медицинские опыты, для которых так подходят жители английской деревни. Но он сошел с ума и отдал землю крестьянам. Никто не удивлялся, когда чужеземные богачи увозили из Англии картины, древности, замки и даже скалы. Но отдать англичанам английскую землю — это такое безумие, что виновного призвали к ответу. И вот он сидел за круглым столом, словно на скамье подсудимых.
— Мистер Оутс,— говорил премьер-министр мрачному миллионеру,— не думайте, я вполне сочувствую романтическим порывам. Но к нашему климату они не подходят. Да, et ego in Arcadia[27]... все мы мечтали о сельской идиллии. Надеюсь, вы достаточно умны, и пастушки пляшут под вашу дудку.
— Рад сообщить, что это не так,— проурчал Оутс.— Под свою собственную.
— Я бы не стал спешить,— мягко продолжал лорд Иден.— Мне кажется, разумный компромисс еще в нашей власти. Конечно, вы составили дарственную... Но я как раз беседовал недавно с крупными юристами...
— И они объяснили,— прервал его Оутс,— как нарушить закон за хорошие деньги.
— Люблю грубоватый американский юмор! — улыбнулся лорд Иден,— Я хотел сказать, что у нас, в Англии, много способов поправить наши неизбежные ошибки. Для этого есть и термин. Историки называют это гибкостью неписаной конституции.
— Термин есть и у нас,— сказал Оутс.— Мы называем это мошенничеством.
— Вот не знал, что вы так щепетильны! — ехидно и нетерпеливо вставил Нормантауэрс.
— Что-то вы таким не были! — добродетельно добавил Розвуд Лоу.
Енох Оутс медленно встал из-за стола, словно левиафан из глубин моря. Его большое невеселое лицо не изменилось, но сонным оно уже не было.
— Да,— промолвил он,— да, бывало, я и сам мошенничал... нарушал, можно сказать, Нагорную Проповедь. Я разорял людей, но тех, которые разорили бы меня, а если кто из них был беден, он все равно только и думал, как меня убить или уничтожить. А вот таких, как вы, у нас бы линчевали или выкатали в перьях, если бы вы только заикнулись о том, что можно отобрать у людей их законную землю. Может быть, климат у вас и другой, но мне это не мешает.
И он медленно выплыл из комнаты, оставив четверым неразрешимую загадку.
— Что же теперь делать? — мрачно спросил Хорес Хантер.
— Кажется, он прав,— горько сказал Нормантауэрс.— Сделать уже ничего нельзя.
— Можно,— произнес премьер-министр.
Все посмотрели на него; но никто ничего не прочитал на изрезанном морщинами лице, оттененном светлыми волосами.
— Ресурсы цивилизации не исчерпаны,— сказал премьер — Именно это говорили прежние власти, прежде чем стрелять в народ. Я прекрасно понимаю, господа, что вам бы очень хотелось пострелять. Вам кажется, что и собственные ваши владения вот-вот развалятся на кусочки. Что будет с правящим классом, если он лишится земли? Не волнуйтесь, сейчас я вам все объясню. Я знаю, что нам делать.
— Что? — проговорил сэр Хорес.
— Национализировать землю,— ответил премьер-министр.
— Да это же настоящий социализм! — закричал лорд Нормантауэрс.
— Именно настоящий,— проворковал лорд Иден.— Так и назовем: «настоящий»... нет, «истинный социализм». Именно то, что нужно для выборов. Хорошо запоминается. У них — простой социализм, а у нас — истинный.
— Что ж это такое? — закричал Хантер в порыве чувств, заглушивших весь его снобизм.— Вы поддерживаете большевиков?
— Нет,— сказал Иден и улыбнулся, как сфинкс.— Большевики меня поддержат.
Он помолчал и заговорил спокойней:
— Конечно, чувства это ранит... Наши старые замки и поместья, жилища знати, станут общественной собственностью, как почты... Когда я вспоминаю счастливые часы в Нормантауэрсе...— Он улыбнулся владельцу.— И у вас, сэр Хорес, есть прекрасный замок, и у вас, мистер Лоу... не припомню, как же они называются...
— Розвудский замок...— угрюмо проговорил Лоу.
— Нет,— снова вскочил сэр Хорес,— что же будет с нашим лозунгом? «Не национализация...»
— Ничего,— легко ответил лорд Иден.— Теперь мы скажем: «Не рационализация, а национализация». Какая разница? В конце концов мы же патриоты, мы — национальная партия.
— Ну, знаете ли!..— начал Нормантауэрс, но премьер ласково перебил его:
— Компенсируем... все компенсируем... Да, компенсация — великая вещь!.. Приходите сюда через неделю... ну, скажем, ровно в четыре часа. Думаю, к тому времени я все подготовлю...
Когда через неделю они снова собрались в солнечном саду премьер-министра, тот действительно подготовил все: стол на освещенном солнцем газоне едва виднелся из-под карт и документов. Юстес Пим, один из многочисленных секретарей, колдовал над ними, а лорд Иден, сидевший во главе стола, сосредоточенно читал какую-то бумагу.
— По-видимому, вы хотите узнать, на каких условиях совершится национализация,— сказал он.— Как ни жаль, все мы вынуждены чем-нибудь жертвовать ради прогресса...
— А, черт с ним, с прогрессом! — закричал Нормантауэрс.— Вы что, всерьез считаете, что мое поместье...
