Когда въ комнату вошла фру Илэнъ и заговорила объ угловой комнатѣ, онъ не могъ порадовать ее и сказать, что онъ готовъ сію минуту снять эту комнату.
— Можетъ случиться, — говорила фру Илэнъ, — что Хойбро въ одинъ прекрасный день откажется отъ комнаты.
Она очень неохотно разстанется съ нимъ, онъ такой превосходный квартирантъ, но онъ сдѣлался такимъ страннымъ за послѣднее время; а если онъ откажется, — комната останется пустой!
Бондезену нужна была лишь одна минутка, чтобы все это сразу обдумать. Онъ зналъ, что если онъ переѣдетъ въ этотъ домъ, то окончательно будетъ пойманъ. Ихъ отношенія сейчасъ же будутъ обнаружены, а это равняется браку. У него и въ мысляхъ не было обмануть Шарлотту; никто не долженъ подозрѣвать его въ этомъ низкомъ образѣ дѣйствій; они давно уже сговорились между собой, онъ далъ ей слово. Но вотъ какъ разъ въ послѣднее время онъ почувствовалъ потребность немного подумать и обсудить это дѣло. Въ худшемъ случаѣ, ему пришлось бы приняться за науку и держать экзамены.
Вотъ почему при всемъ своемъ желаніи онъ ничего другого не могъ отвѣтить фру Илэнъ, какъ только то, что онъ, къ сожалѣнію, уже давно снялъ комнату въ Парквегѣ на цѣлый годъ. Онъ очень жалѣетъ объ этомъ.
Услыхавъ, между тѣмъ, что въ сосѣдней комнатѣ встаетъ Фредрикъ, онъ поднялся и вышелъ. Бондезенъ всѣмъ былъ недоволенъ въ эту минуту. Это ничего, что фру Илэнъ нашла немного страннымъ, что онъ именно теперь снялъ комнату въ Парквегѣ на цѣлый годъ.
Шарлотта смотрѣла на него прежними довѣрчивыми глазами. Изъ всѣхъ она была самая счастливая, такъ ее обрадовало, что Бондезенъ сказалъ всѣмъ, что они съ глазу на глазъ говорили другъ другу «ты».
Она поднялась и догнала Бондезена въ прихожей.
— Благодарю, — сказала она, — благодарю!
Онъ обнялъ ее. И это съ ней-то онъ хотѣлъ разстаться! Онъ не понималъ, гдѣ было его благоразуміе въ ту минуту. Никогда онъ ей не причинитъ горя, никогда! Онъ просилъ ее простить, что онъ такъ вспылилъ и, прежде чѣмъ уйти, наклонился къ ея уху, и они сговорились, что вечеромъ будутъ вмѣстѣ.
Фредрикъ вошелъ въ комнату немного блѣднѣе обыкновеннаго, немного утомленный тяжелой работой надъ этими политическими статьями за послѣднее время. Эта работа стоила ему гораздо большаго труда, чѣмъ всѣ предшествующія научныя работы; онъ не былъ политикомъ, онъ никогда особенно не интересовался политикой; правая утверждала одно, лѣвая — другое, иначе быть не могло, но всегда была права правая; онъ это чувствовалъ въ глубинѣ своей души, хотя обыкновенно говорилъ:- есть много справедливаго и въ оппозиціи лѣвыхъ. Но Илэнъ попалъ на ложный путь; все меньше мѣста предоставлялось его наукѣ. Изо дня въ день «Новости» занимались политикой. Статьи объ уніи надѣлали шуму по всей странѣ, даже шведская пресса перепечатала ихъ, а Линге выступалъ каждый день или съ выясненіемъ, или съ защитой этихъ статей. Среди всего этого Илэнъ бездѣйствовалъ, онъ только вырѣзывалъ и переписывалъ замѣтки. Но эта работа не стояла въ уровень съ его интересами, и, направляясь въ бюро редакціи, онъ искренно желалъ, чтобы наступилъ скорѣй конецъ политическимъ раздорамъ.
Но дѣло это протянется еще долго; Линге отложилъ пока всѣ свои остальныя дѣла въ сторону и защищалъ свою точку зрѣнія въ вопросѣ объ уніи. Онъ опять оказался удивительно ловкимъ. Что онъ такое сдѣлалъ? Въ чемъ состояло преступленіе, противъ котораго возмущались разные идіоты? Онъ утверждалъ только, что унія, такая, какъ она теперь, самая лучшая, и никто и не возьметъ на себя отвѣтственности за радикальныя измѣненія, предложенныя нѣкоторыми. И что же дальше? Если лѣвая не хочетъ уніи, она больше не лѣвая. Никто не долженъ вести республиканской пропаганды подъ маской лѣвыхъ.
«Новости» укажутъ на это, какъ на поступокъ, недостойный честной политики. «Новости» представляютъ собой лѣвую, какой она есть и какой думаетъ остаться; вотъ почему онѣ держатся за унію.
Короче говоря: «Новости» такъ честны и добросовѣстны, что Лео Хойбро совсѣмъ несправедливъ со всѣми своими враждебными обвиненіями. Никто, кто только читалъ «Новости», не могъ на нихъ пожаловаться.
Развѣ это не звучало красиво и гуманно въ одно и то же время, когда газета такъ рѣшительно протестовала противъ злыхъ, исполненныхъ ненависти рѣчей о братскомъ народѣ?
Да, «Новости» не хотѣли принимать участія въ этой ненависти; Линге въ другихъ вещахъ уже значительно улучшилъ тонъ прессы, онъ и въ этомъ направленіи хотѣлъ поднять уровень норвежской журналистики; больше всего достигнешь, дѣйствуя, какъ культурный человѣкъ. И такъ легко бѣгало перо Линге, такъ сквозила правда въ его доказательствахъ, что нападки на него постепенно прекращались; было очень немного такихъ, которые не признавали за нимъ искренняго желанія поднять нравственный уровень журналистики.
Оставался еще «Норвежецъ». Кротко и вѣрно онъ не измѣнялъ своимъ, коптѣлъ надъ своей древней либеральной точкой зрѣнія; никакого измѣненія въ его взглядахъ не было, и онъ изо всѣхъ силъ старался предотвратитъ этотъ переворотъ. Но сила «Норвежца» была не въ нападкахъ; сила его заключалась въ томъ, что онъ разъяснялъ свои прежнія требованія, — и онъ всегда держался своихъ мнѣній, несмотря на то, что очень часто все, что онъ говорилъ и дѣлалъ, извращалось у него же передъ носомъ. «Норвежцу» Линге указалъ его мѣсто, и потомъ оставилъ его въ покоѣ. Странно, но послѣ этихъ серьезныхъ словъ «Норвежецъ» больше ничего не сказалъ. Боялся онъ Линге? Онъ не осмѣливался даже нанести ему одинъ изъ тѣхъ своихъ ударовъ, передъ которыми никто не отступалъ. Линге считался такимъ вліятельнымъ, что никто не смѣлъ пошевельнуться безъ его знака. Забирали ли какого-нибудь гуляку, давался ли отзывъ о книгѣ сомнительнаго содержанія, или кого-нибудь рекомендовали на мѣсто, — это не обходилось безъ Линге. Это сказалось особенно рѣзко, когда статья «Норвежца» объ отношеніяхъ нашихъ моряковъ была также упомянута и Линге, — несчастный редакторъ «Норвежца» не сказалъ на это ни слова, не настоялъ на своемъ правѣ, и никому не было ясно, гдѣ же, въ концѣ концовъ, прежде была напечатана статья. Вѣдь никто не далъ себѣ труда просмотрѣть старыя газеты.
Въ эти дни «Норвежца» постигла неожиданная радость, — твердость его убѣжденій была награждена. Цѣлыми массами являлись новые подписчики, старые вѣрные либералы, отпавшіе отъ «Новостей», сѣдые ветераны, главари партіи. Въ первый разъ Линге былъ такъ не понятъ публикой; никогда еще онъ такъ смѣшно не попадался. Но онъ это не оставитъ такъ, никогда, — настанетъ и его время посмѣяться. Въ чемъ его упрекаютъ? Развѣ его газета не единственная читаемая газета? «Норвежецъ», который, такъ сказать, находится при послѣднемъ издыханіи, вздумалъ снова воспрянуть духомъ, вздумалъ жить: онъ получилъ новыхъ подписчиковъ и хотѣлъ существовать теперь наравнѣ съ «Новостями».
Хорошо, пусть онъ существуетъ, несмотря на всѣ его недостатки, — онъ, все-таки, товарищъ по убѣжденіямъ; пусть онъ живетъ! Линге не завидуетъ, пусть у него останется этотъ жалкій кусокъ хлѣба.
Онъ зналъ, что у него въ городѣ есть свой большой кругъ читателей. Христіанія не могла обойтись безъ него; здѣсь онъ былъ въ своей сферѣ; какое значеніе это имѣло, если нѣсколько человѣкъ отказалось отъ его газеты. На ихъ мѣсто появились другіе читатели, люди, политическіе взгляды которыхъ онъ затронулъ своимъ теперешнимъ образомъ дѣйствій. Да, да, онъ и не такіе бури выдерживалъ.
Каждый разъ онъ разспрашивалъ Лепорелло, какъ относится городъ ко всѣмъ этимъ вещамъ, что думаетъ городъ объ этомъ? Что говорятъ объ этомъ въ «Грандѣ»?
Городъ говорилъ исключительно только объ этой статьѣ. Лепорелло завидовалъ, что «Норвежецъ» опять привлекъ всеобщее вниманіе извѣстіемъ о самоубійствѣ художника Дальбіэ.
Это самоубійство, дѣйствительно, интересовало публику. Дальбіэ былъ молодой человѣкъ, очень извѣстный на улицѣ Карла Іоганна. Между прочимъ, онъ издалъ цѣлый сборникъ стихотвореній; онъ былъ очень многосторонній и живой. Пріѣхавъ въ Христіанію, онъ довольно скоро пріобрѣлъ нѣкоторую извѣстность изъ-за разныхъ скандальныхъ исторій; вскорѣ послѣ этого онъ выставилъ нѣсколько картинъ у Пломбквиста. И вдругъ этотъ человѣкъ застрѣлился; сотрудникъ «Норвежца» случайно услышалъ этотъ выстрѣлъ, и первый сообщилъ грустную вѣсть, но очень сухо и спокойно, безъ криковъ и не привлекая вниманія, что, вообще, было въ привычкахъ «Норвежца», Газета только высказала свою симпатію несчастному человѣку, котораго, вѣроятно, какое-нибудь тайное горе довело до этого. Ни одна газета не знала объ этомъ событіи, — гдѣ же были «Новости», гдѣ онѣ были въ это время? Отъ нихъ ускользнула хорошая, значительная статья, которая должна была бы стоять на первой страницѣ. Линге еще больше былъ раздраженъ, увидя, что эта добыча ускользнула у него между пальцевъ.
