– Но, милая миссис Аллен, – воскликнула Кэтрин, – почему же тогда вы не сказали мне об этом раньше? Ручаюсь, если б я знала, что это неприлично, я бы наотрез отказала мистеру Торпу. Мне всегда казалось, что вы укажете, как следует поступать в подобных случаях.
– Так оно и есть, дорогая, уж можешь на меня положиться. Перед отъездом я обещала миссис Морланд, что сделаю для тебя все, что в моих силах. Однако, всегда надо знать меру. Как говорит твоя мать, молодежь – всегда молодежь. Помнишь, как только мы приехали, я сразу же тебе сказала не покупать тот муслин с лапками? Но ты все равно поступила по-своему. Молодые люди вечно так несговорчивы…
– Но ведь это совсем другое. Не думаю, что я не согласилась бы с вами.
– Да, до нынешнего дня ничего дурного не случилось, – вставил мистер Аллен, – и я и впредь советовал бы тебе, дорогая, воздерживаться от поездок с мистером Торпом.
– Именно это я и хотела сказать, – подхватила его жена.
Кэтрин, вздохнув с облегчением, вдруг подумала об Изабелле и, немного поразмыслив, спросила мистера Аллена, не следует ли ей из дружеских чувств и соображений этикета написать мисс Торп, чтобы объяснить ей причину некорректности собственного поведения и предостеречь ту от опрометчивого шага, поскольку, возможно, завтрашняя поездка в Клифтон все же состоится. У того эта мысль одобрения не получила.
– Дорогая, пусть она поступает, как хочет. Она достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. В конце концов, у нее есть мать, чтобы давать ей советы. Миссис Торп, без сомнения, слишком уж потворствует ее прихотям. Но тебе лучше в это не вмешиваться. Если она и твой брат решат поехать, не вставай у них на пути, иначе наживешь себе недоброжелателей.
Кэтрин согласилась с этими доводами и, чувствуя искреннее сожаление оттого, что Изабелла поступает так неосмотрительно, все же испытала огромное облегчение от одобрения мистера Аллена. Только сейчас ей удалось окончательно избежать участи стать одной из тех, кто едет в Клифтон. Что подумал бы о ней Генри, случись ей нарушить данное обещание ради откровенной непристойности?
Следующее утро выдалось ясным, и Кэтрин была почти готова к отражению новой атаки своих приятелей. Заручившись поддержкой мистера Аллена, она уже ничего не боялась; однако, девушка бы с радостью избежала этого испытания, в котором победа достается так дорого, и потому была искренне рада, что те так и не появились. Тилни зашли в назначенный час; при этом не возникли никакие трудности, не всплыли запоздавшие воспоминания, не принесли неожиданных записок, и вообще ничего такого не произошло. Наша героиня с какой-то неестественной легкостью могла беспрепятственно выполнить свое обещание. Молодые люди договорились прогуляться вокруг Бичен-Клиф, того самого знаменитого холма, чья восхитительная зелень и нависающие рощи видны с любого открытого места в Бате.
– Всегда, когда я на него смотрю, – заметила Кэтрин, гуляя вдоль рощи, – я думаю о юге Франции.
– Так вы бывали за границей? – поинтересовался заинтригованный Генри.
– О, нет, я знаю об этом лишь из книг. Именно такими я представляю себе места, по которым путешествовала Эмилия с отцом в «Тайнах Удольфского замка». Однако я полагаю, вы терпеть не можете романы?
– Отчего же?
– Потому что они недостаточно умны для вас – все джентльмены читают книги посерьезней.
– Любой, будь то леди или джентльмен, кто не находит удовольствия в хорошем романе, должен быть невыносимо глупым. Я читал все романы миссис Редклиф и большинство, не скрою, очень меня порадовали. Начав читать «Тайны Удольфского замка», я уже не мог оторваться. Помню, я прочел эту книгу за два дня – и все время мои волосы стояли дыбом.
– Да, – согласилась мисс Тилни, – я помню, ты даже читал мне этот роман вслух, а когда меня куда-то отозвали всего на пять минут, вместо того, чтобы меня дождаться, ты убежал в сад и стал читать в одиночку.
– Спасибо за поддержку, Элеанора. Вот видите, мисс Морланд, как напрасно вы сомневались. В своем желании узнать, что будет дальше, я не хотел ждать и пяти минут, нарушил свое обещание читать вслух и даже ушел в сад с этой книгой, которая, прошу заметить, принадлежит моей сестре. Мне нечего стыдиться, говоря об этом; я полагаю, что оправдался в ваших глазах?
– Вы так сильно меня порадовали, теперь я сама никогда не буду стесняться собственных восторгов от этой книги. Но я и вправду раньше думала, что молодые люди не признают романы.
– Забавно, но они читают то же, что и женщины. Я сам прочел многие сотни романов. Не думаю, что вы сможете сравниться со мной в знании всех этих Джулий и Луиз. Если мы продолжим этот разговор и начнем задавать друг другу бесконечные вопросы «А не читали ли вы…?», я скоро оставлю вас позади настолько, насколько – ну же, улыбнитесь, мисс Морланд, – ваша подруга Эмилия оставила беднягу Валанкорта, уехав с теткой в Италию. Я начал читать раньше вас. Я поступил в Оксфорд, когда вы были еще хорошенькой крошкой, постигавшей азы вышивания крестиком.
– Боюсь, не слишком-то я была хорошенькая! Но скажите же, наконец, правда ли, что «Тайны…» самая милая книга на свете?
– Вы имеете в виду милый переплет?
– Генри, – возмутилась мисс Тилни, – ты несносен. Мисс Морланд, он подтрунивает над вами точно так же, как над своей бедной сестрой. Он все время ко мне придирается, когда я выбираю какое-нибудь неверное слово, и теперь то же самое происходит и с вами. Слово «милая», как вы его использовали, ему не понравилось, и вам лучше поскорее его заменить, иначе он забросает нас статьями из Джонсона и Блэра.
– Я уверена, – возразила Кэтрин, – что именно это и хотела сказать. Как же вы прикажете называть эту книгу?
– Видите ли, – ответил Генри, – вы две милые юные леди, совершающие милую прогулку (кстати, это действительно милое слово! – оно подходит ко всему). Возможно, первоначально оно и обозначало что-то драгоценное и ненаглядное – люди носили милые платья, были милы в движениях и чувствах… Однако, все же не ко всем словам это определение подходит.
– В то время как к тебе, – рассмеялась Элеанора, – оно подходит полностью! Ты скорее милый, чем мудрый. Знаете, мисс Морланд, давайте оставим его в одиночестве размышлять над нашими ошибками, а сами будем хвалить «Удольфский замок» такими словами, какими захотим! Вам правда нравятся такие романы?
– Признаюсь, я не читала ничего лучше.
– Вы правы!
– Конечно, я читаю стихи и пьесы, и многое другое, но романы!.. А вот, к примеру, исторические сочинения меня совершенно не интересуют. А вас?
– Мне очень нравится история.
– Хотелось бы и мне ее полюбить. Я читала из этого совсем не много и, скорее, по обязанности, и все, что я прочла, либо сердило меня, либо утомляло: на каждой странице ссорятся Папы и короли, начинаются войны и эпидемии, кругом только бестолковые мужчины и ни одной женщины – я быстро от такого устаю. Однако я часто удивляюсь собственной непоследовательности, ведь большинство из того, что там написано, должно быть художественным вымыслом; речи, которые произносят герои, их мысли и внешний облик – все это, скорее всего, придумано, а именно вымысел так привлекает меня в остальных книгах.
– Так вы отказываете историкам в мастерстве фантазии? – уточнила мисс Тилни. – Вы считаете, их воображение никуда не годится? Я очень люблю историю, но с готовностью воспринимаю правду вперемешку с вымыслом. Как мне кажется, в основных событиях авторы, все же опираются на факты, древние источники и рукописи, а что до небольшой приукрашенности, то она всегда к месту. Если повествование четкое и продуманное, я нахожу в нем особое очарование, будь то сочинение мистера Хьюма или Робертсона или цитаты из Карактация, Агриколы или Альфреда Великого.
– Вы увлекаетесь историей, совсем как мой отец, или мистер Аллен, или двое моих братьев. Так много примечательного в моем маленьком кругу друзей! Обещаю, что больше не буду избегать такого чтения. Если остальным нравятся такие книги, возможно, они и впрямь хороши. Но мне всегда казалось, что ни один человек по доброй воле не заглянет в том, который написан только для того, чтобы пытать маленьких мальчиков и девочек, и я всегда восхищалась мужеством тех, кто все же отваживается на такой шаг.
– С тем, что маленьких мальчиков и девочек надлежит мучать, – вступил в разговор Генри, – согласится любой более-менее знакомый с человеческой натурой и проживающий в цивилизованном государстве. Но от лица тех историков, кого я больше всего почитаю, должен заметить, что многие из них смертельно бы оскорбились, доведись им узнать, что ни на что другое, как на терзания юнцов, они не сгодились. В отточенности метода и стиля они настолько сильны, что способны мучать и более взрослых людей. Обратите внимание, я использовал ваш глагол «мучать» вместо «наставлять» – в нашей беседе они приобретают некоторую синонимичность
