Эта новость очень порадовала Кэтрин, но все же не настолько, чтобы до конца ее успокоить. Глубоко засевшая обида стала причиной ее вопроса, совершенно бесхитростного, а потому такого обезоруживающего:
– Но отчего же, мистер Тилни, вы не так милосердны, как ваша сестра? Если она поверила в мою порядочность и не усомнилась в том, что произошла всего лишь досадная ошибка, отчего же вы так охотно обиделись?
– Я – обиделся!
– Да, я в этом уверена; я поняла это, как только вы вошли в ложу. Вы выглядели таким холодным!
– Холодным! Но я не имею права сердиться на вас.
– В это трудно поверить, особенно, взглянув вам в глаза.
Не найдя, что ответить, он заговорил о постановке и пробыл с ними еще некоторое время, и лишь его очарование не позволило Кэтрин долго держать обиду. Перед уходом молодой человек заверил, что назначенная прогулка состоится в ближайшие дни, и, забыв о горечи и страданиях, Кэтрин вновь стала счастливейшим из всех земных созданий.
Как только Генри начал прощаться, девушка с удивлением обнаружила, что Джон Торп, который не мог оставаться на одном месте дольше десяти минут, беседует с генералом Тилни, и нечто большее, чем удивление овладело ею при мысли о том, что именно она может служить предметом их оживленного разговора. Что они обсуждали? Кэтрин боялась, что не нравится генералу, и поэтому он даже не позволил дочери с ней встретиться, отложив выход всего на пару минут.
– Откуда мистер Торп знает вашего отца? – указала она Генри в их сторону.
Молодой человек ничего об этом не слышал, но предполагал, что у его отца, как у любого военного, очень широкий круг знакомств. По окончании представления Торп вернулся в ложу, чтобы сопровождать дам на выход. Кэтрин немедленно испытала его галантность на себе, и, пока они ожидали остальных в холле, Джон, предвосхитив ее любопытство и опередив вопрос, который прошел от самого сердца до кончика языка и готов уже был сорваться, поинтересовался у спутницы, заметила ли она его с генералом Тилни.
– Он забавный старик, клянусь Богом! Крепкий, бодрый, почти что ровня сыну. Уверяю вас, я очень его уважаю: настоящий джентльмен и добрейшее существо при этом.
– А как вы с ним познакомились?
– Познакомились! В этом городе не найдется и десятка человек, кого бы я не знал. Я встретился с ним в Бедфорде и узнал его сегодня сразу же, как только он вошел в бильярдную. Он превосходный игрок, мы долго пробыли вместе, хотя поначалу я его побаивался: счет был пять-четыре в его пользу, и если б я не сделал точнейший кикс в мире – и попал прямо по шару – впрочем, вы все равно не поймете; короче, я его побил. Замечательный старик, богатый, как еврей. Хотелось бы мне с ним поужинать. Говорят, он дает отменные ужины. Но как вы думаете, о чем мы с ним говорили? – О вас, конечно же, о вас. Генерал считает вас самой хорошенькой девушкой в Бате.
– Боже, что за чепуха! Неужели?
– А что, вы думаете, я ему ответил? – «Отлично, генерал, я полностью с вами согласен».
В этот момент Кэтрин, благодарная, скорее, признанию генерала, чем согласию Джона Торпа, услышала, как ее ищет миссис Аллен. Молодой человек проводил ее до выхода, усадил в экипаж и при этом всю дорогу нес какую-то околесицу, хотя девушка и старалась всем своим видом дать понять, что больше в его услугах не нуждается.
Очень приятно, что генерал Тилни вместо того, чтобы не любить ее, ею восхищается, и Кэтрин радостно думала о том, что больше в этой семье ей бояться некого. Да, сегодняшний вечер принес ей больше, гораздо больше того, на что она смела рассчитывать.
Перед нашим читателем уже прошли понедельник, вторник, среда, четверг, пятница и суббота, он ознакомился с событиями каждого дня; все страхи и надежды, унижения и радости были изложены самым подробным образом, и теперь ему остается лишь узнать о воскресных муках, чтобы полностью представить себе картину этой нелегкой недели. Затею поехать в Клифтон отложили, но от нее не отказались, и вот нынче она снова всплыла при составлении планов на день. В приватной беседе Изабелла, утвердившаяся в своем желании поехать, и Джеймс, не меньше той желавший развлечься, а также ублажить подругу, договорились, что если погода будет хорошая, они предпримут вояж на следующий день с утра пораньше, чтобы успеть вернуться домой засветло. Маршрут и время отправления утвердили, одобрение Торпа было получено, и теперь оставалось только поставить об этом в известность Кэтрин, которая пару минут назад отошла к мисс Тилни. Во время ее отсутствия все детали плана еще раз окончательно обговорили и, как только та вернулась, от нее потребовали немедленного согласия. Выслушав это, Кэтрин, вопреки ожиданиям Изабеллы, не продемонстрировала радостного оживления, а, напротив, казалось, помрачнела, извинилась и наотрез отказалась. Ее прежнее обещание, которое накануне так досадно не было исполнено, не позволяло ей теперь составить компанию приятелям. В своем разговоре с мисс Тилни девушка как раз договорилась о прогулке на завтра, и теперь ни под каким предлогом она не намеревалась от нее отказываться. Но от чего ей стоило и следовало отказаться, так это от того, о чем так возбужденно говорили Торпы; они должны поехать в Клифтон завтра, но без нее это невозможно, и ничего страшного нет в том, что какая-то глупая прогулка по лужайкам состоится в другой день, и что они слышать ничего не желают. Кэтрин расстроилась, но стояла на своем непреклонно.
– Не надо меня уговаривать, Изабелла, я уже обещала мисс Тилни. Я не могу поехать с вами.
Слова эти должного эффекта не возымели. На нее вновь обрушился поток прежних доводов: она должна поехать, ей непременно следует это сделать, и отказ они не принимают.
– Ведь совсем не трудно сказать мисс Тилни, что ты запамятовала о предыдущем приглашении и попросить ее отложить эту прогулку, скажем, на вторник.
– Нет, это вовсе не так легко. Я не могу этого сделать. У меня нет предыдущего приглашения.
Изабелла все больше и больше распалялась, жесты ее теперь прониклись несколько театральным пафосом, а изобретательность в выборе ласковых имен для подруги уже не знала границ. Она была уверена в том, что ее дражайшая и ненаглядная Кэтрин не сможет отказать в таком пустяке искренне преданному другу; она знала, что у душечки ее Кэтрин такое мягкое сердце и настолько ангельский характер, что она не сможет устоять под напором тех, кто ее так нежно любит. Но все тщетно – Кэтрин чувствовала свою правоту, и, хоть ей и было неловко от излитой на нее ласки, она все же стояла на своем. Изабелла прибегла к новой уловке. Она обвинила подругу в том, что та более привязана к мисс Тилни, которую знает так недавно, чем к своим старым добрым друзьям, и упрекнула ее в черствости и равнодушии.
– Кэтрин, пойми, я не могу не ревновать, когда я вижу, как меня бросают ради случайных знакомых; и это при всей-то моей любви к тебе! Но знай, уж если я обижаюсь, то это навсегда. Мне все же кажется, что любовь, которую испытываю к тебе я, ты больше ни от кого не получишь. Как больно мне видеть, что ты оставила меня ради незнакомцев! Ведь кроме этих Тилни ты уже никого не замечаешь.
Кэтрин сочла такие упреки не только странными, но и злыми. Что это, роль преданной подруги на публике? Изабелла казалась эгоистичной и напрочь лишенной великодушия. Вот такие мрачные мысли крутились в голове мисс Морланд. Она молчала. Изабелла меж тем уже прикладывала платок к глазам, и Джеймс, смущенный таким зрелищем, немедленно высказался:
– Хватит, Кэтрин, ты решительно не можешь дольше отказываться. Жертва твоя не так уж велика, и так обидеть своего друга! – если ты будешь продолжать упрямиться, тебя сочтут жестокой.
Первый раз в жизни брат открыто ее осудил, и, испугавшись впасть к нему в немилость, Кэтрин в конце концов предложила компромисс: если поездку перенесут на вторник, что само по себе можно сделать с легкостью, поскольку это зависит лишь от них самих, она с удовольствием к ним присоединится, и тогда все останутся счастливы. Однако, в ответ она незамедлительно услышала бурный отказ. Мисс Морланд очень сожалела, но сделать больше ничего не могла; наступило молчание, которое, впрочем, вскоре нарушила Изабелла, холодным тоном заключившая:
– Ну что ж, всему есть свой конец. Если Кэтрин не едет, я тоже остаюсь. Я не могу быть единственной женщиной среди двух мужчин. Ни за что на свете я не допущу такого неприличия.
– Кэтрин, ты должна поехать, – взмолился Джеймс.
– Но почему мистер Торп не может пригласить кого-нибудь из своих сестер? Уверена, любая из них с радостью согласится.
– Вот уж благодарю! – воскликнул Джон. – Я приехал в Бат вовсе не за тем, чтобы кататься здесь со своими сестрами и выглядеть круглым дураком. Если вы не едете, то будь я проклят, если поеду без вас. Вся поездка затевалась только ради вашего удовольствия.
