1 декабря. Утро. Чтоб этого Смита повесили. Всю ночь напролет меня мучили чрезвычайно печальные сны о бедняжке Стелле, и я горевал и плакал. — Тьфу, какая глупость! Я, пожалуй, встану и попытаюсь развлечься. Итак, доброго вам утра и пусть господь в своем бесконечном милосердии хранит и защищает вас. Письмо от епископа Клогерского помечено 21 ноября. Он пишет, что вы намереваетесь поехать с ним в Клогер. Сердечно рад этому и хотел бы, чтобы Стелла ехала верхом, а Дингли — в карете. У меня не было больше никаких приступов, хотя по временам голова не совсем в порядке. — Вечером. Сегодня утром мне пришлось навестить Пратта, который приехал вместе с бедным больным лордом Шелберном[285]; они уговорили меня пообедать с ними, и я, как последний олух, проторчал там до восьми, глядя, как они играют в ломбер, а потом ушел домой. У лорда Шелберна головокружения сменились коликами, и он выглядит очень несчастным.
2. Мошенник Стиль совершил бесстыднейший поступок: он объявил как-то в «Тэтлере», что в повседневном разговоре следует употреблять слово «Великобритания», а не «Англия», как, например, «Первейшая красавица Великобритании» и т. п. И вот Роу, Прайор и я отправили ему по этому случаю письмо, высмеяв его предложение, а он сегодня взял и напечатал его[286], да еще подписал нашими инициалами: Дж. С., М. П. и Н. Р. Конгрив сказал мне, что он тотчас догадался, кто это такие. Он обедал нынче вместе со мной и сэром Чарлзом Уэджером у нашего посла в Португалии Делаваля; я пробыл там до восьми, после чего вернулся домой и вот сейчас пишу вам, вместо того, чтобы заняться прежде делами, а все из-за этого пса Патрика: его нет дома, камин не затоплен, и я совсем выбит из колеи. Чума на его голову! — Взглянул случайно на начало этой страницы и обнаружил чертову уйму ошибок, так что у вас теперь есть основания возмущаться не только моим скверным почерком. Но, право, я не могу и не желаю перечитывать написанное. (Чума на этого молокососа!) Ладно, теперь я расстанусь с вами до того времени, как лягу в постель, а тогда скажу еще словечко-другое. — Так вот, сейчас уже полночь, и все это время я был занят, и кроме всего прочего топил камин (поверите ли, у меня за один раз уходит пропасть угля), а теперь улегся в постель. Ну, и что вы намерены сказать Престо теперь? Подойдите-ка поближе, я готов вас выслушать. Нет, это неправда, я еще не засыпаю. Давайте посидим немножко, да потолкуем. М-да, так где же это вы изволили быть, что вы лишь сию минуту возвратились домой в карете? И сколько вы проиграли? — Стелла, да уплатите же, наконец, кучеру. — Нет-нет, право же, только не я, а то он будет ворчать. — Какие новые знакомства вы завели? Ну же, расскажите нам. Мадам Дингли, я заставил Делаваля пообещать мне, что он пришлет для вас из Португалии бразильского табаку. Надеюсь, вы получите свой шоколад и очки прежде, чем это письмо дойдет до вас.
3. Тьфу, пропасть, я принужден теперь писать этим дорогим дерзким вертихвосткам каждый вечер, независимо от того, хочу я этого или нет и как бы я ни был занят или как поздно ни пришел домой и как бы мне ни хотелось спать; уж видно, не зря говорится в одной старинной поговорке: Будь вы лорды, будь князья, девкам не писать нельзя. Я встретил нынче при дворе Раймонда, который расположился среди лейб-гвардейцев, чтобы получше разглядеть королеву; я провел его в более удобное место, отвесил две-три дюжины поклонов и пошел после этого в церковь, а потом опять возвратился ко двору, чтобы напроситься к кому-нибудь на обед, что мне и удалось; после обеда у сэра Джона Стэнли мы отправились навестить лорда Маунтджоя, от которого я только что пришел, и сейчас, мои юные дамы, уже около одиннадцати вечера. Мне кажется, что это письмо близится к концу, хотя всего только восемь дней, как я его начал. И, пожалуйста, не надейтесь, что я стану писать на другой стороне листа, скажите спасибо за это. Право, если бы мне вздумалось писать письма на листах шириной с эту комнату, так вы бы чего доброго стали постоянно ожидать от меня писем такого размера. Да-да, не отнекивайтесь, я слишком хорошо вас знаю. Однако, как справедливо говорится в одной и т. д.: у каждого бумажного листа есть непременно та и эта сторона, а вот у улицы всегда одна бывает сторона. Гм, я думаю, что это, пожалуй, довольно-таки глупая старинная поговорка; а засим я ложусь спать и вам того же желаю.
4. Обедал нынче у миссис Ваномри и, возвратясь от нее домой, до одиннадцати трудился. За весь день никаких событий.
5. Так, я отправился в суд справедливости (кстати, под проливным дождем и черт знает чем еще), чтобы напроситься на обед, и Хенли уговорил меня пообедать с ним и неким полковником Брэгом[287] в таверне, что дорого мне обошлось. Они ожидали также Конгрива, но он почему-то не пришел. Потом вместе с Хенли я наведался в кофейню, где лорд Солсбери[288], судя по всему, жаждал со мной поговорить, но в то время как он всячески старался расположить меня к себе, этот пес Хенли во всеуслышание спросил меня, собираюсь ли я, как обещал, повидать лорда Сомерса (хотя это была чистейшая ложь), и все лишь затем, чтобы подразнить беднягу лорда Солсбери, принадлежащего к высоким тори. Он отмочил еще две-три такие же шуточки, так что я принужден был в конце концов оставить милорда и в семь часов возвратился домой. До сих пор я был занят письмами, а сейчас улягусь в постель. На днях я впервые за все это время встретил в суде справедливости Джека Темпла; мы обменялись несколькими ничего не значащими словами и разошлись. Правда ли, будто бы ваш судья, мэр и фанатики олдермены месяц или два тому назад пили на торжественном обеде за здоровье мистера Гарли, лорда Рочестера и других тори? Непременно напишите мне; здесь пронесся об этом слух. — Вот негодяи! Но, как говорится, зря стараешься, Том.
6. Хотел бы я знать, когда это письмо будет отправлено? Послушайте, юные дамы, вы не могли бы мне это сказать? Так вот, это произойдет в следующую субботу и ни днем ранее, потому что тогда будет ровно две недели: срок предостаточный для шалуний девчонок и, право же, достаточно долгий даже для двух писем. Конгрив и Делаваль уговорили, наконец, сэра Годфри Кнеллера склонить меня, чтобы я позволил ему бесплатно написать мой портрет[289], только я еще не знаю, когда буду позировать. — Стоит такая чудовищно дождливая погода, что из дома носа не высунешь. Секретарь Сент-Джон известил меня нынче утром, что мой сегодняшний с ним обед переносится на завтра, а посему я мирно посидел с моим соседом Фордом, пообедал у него и в шесть вернулся к себе, а сейчас, как обычно, лежу в постели. Сдается мне, что теперь уже самое время получить следующее письмо от МД, хотя, признаться, я не хотел бы, чтобы оно пришло раньше, чем будет отправлено это: ведь тогда получится, что я посылаю одно письмо в ответ на два ваших. Не находите ли вы странным, что декан так ни разу мне и не написал? И еще я считаю, что архиепископ очень уж долго хранит молчание после моего письма, в котором я сообщил ему, что дело с первинами уже улажено. Он, видимо, просто не знает, что ответить, а я между тем писал ему с тех пор уже дважды и оба раза отвел душу. Добро, а теперь, сударыни, последуйте моему приему и — марш в постель. Да, а сколько вы проиграли сегодня? — Три шиллинга. — Ай-ай-ай.
7. Как хотите, но я не стану отправлять это письмо сегодня; нет, право же, я все-таки подожду до субботы; только вот не получить бы мне тем временем еще одно письмо от МД. Что ж, если оно придет, я лишь упомяну, что получил его и дело с концом. Обедал сегодня с господином секретарем Сент-Джоном, с нами были также лорд Энглси[290], сэр Томас Ханмер, Прайор, Фрейнд и др., а потом, после девяти, мы устроили попойку у Прайора и закусывали холодным яблочным пирогом, и сейчас мне противно даже вспомнить об этом; живот у меня набит до отказу, а я этого терпеть не могу; ну-с, пора на боковую, потому что уже поздно, так что спокойной вам ночи.
8. Обедал с мистером Гарли и Прайором; ожидали также мистера Сент-Джона, но он не пришел, хотя обещал; мистер Гарли журил меня за то, что я так редко с ним вижусь. Здесь появился дьявольски злобный памфлет против лорда Уортона[291]; сначала в нем обрисован характер лорда, а потом перечислены некоторые его неблаговидные поступки: характер изображен чрезвычайно метко, а факты приведены довольно незначительные. Этот памфлет был дюжинами разослан ряду лиц, и я тоже получил несколько экземпляров, однако ни автор, ни издатель никому не известны. Мы ужасно страшимся чумы: говорят, будто она объявилась в Ньюкасле. Я заклинал мистера Гарли именем всевышнего принять какие-нибудь меры предосторожности, в противном случае мы погибли. Всем кораблям, прибывающим из балтических портов, велено было перед заходом в гавань проходить карантин, однако они этого не соблюдают. Вы, верно, помните, что последние два года я все время этого опасался.
