Поистине для европейской цивилизации вовсе не лестно, что ей лишь в редких случаях удавалось доводить до конца свои грандиозные замыслы. Я не имею здесь в виду начинаний, которые приостанавливались из-за отсутствия материальных средств для их завершения. Кто хочет верно меня понять, пусть отправится посмотреть на Кёльнский собор. Пусть проникнется величием замысла, возникшего в душе его строителя, Герхарда фон Риль... Постарается понять силу веры в сердцах людей, которая позволила зодчему начать такую постройку и ее продолжать... понять мощь незримого религиозного чувства, которому для своего зримого выражения потребовался такой колосс... И пусть он сравнит этот могучий порыв с тем направлением, в каком несколько веков спустя были возобновлены строительные работы с той стадии, на которой они остановились.
Глубокая пропасть лежит между Эрвином фон Штейнбах и нашими архитекторами! Уже несколько лет, как эту пропасть стараются засыпать. И в Кёльне возобновили постройку собора. Но возможно ли вновь связать оборванную нить? Возможно ли в наши дни вновь обрести то утраченное, что некогда составляло силу и церковного фогта и зодчего? Я в это не верю. Денег, правда, добудут, а на них можно купить и камень и известь. Можно оплатить архитектора, создающего план постройки, и каменщика, укладывающего камни. Но не купить за деньги безумное и тем не менее вызывающее благоговение чувство, сделавшее из замысла этого здания поэму, на века запечатленную в граните и мраморе молитву, обращенную к самому сердцу народа...
Итак, на границе между Лебаком и Пандеглангом царило в то утро необычное оживление. Сотни оседланных лошадей заполнили дорогу. Не менее тысячи человек — а это очень много для здешних мест—сновали взад и вперед в нетерпеливом ожидании. Здесь были представители власти деревень и округов со всею их свитой, а судя по прекрасному арабскому скакуну в богатой сбруе, грызшему серебряные удила, тут присутствовало и начальство высшего ранга. Так оно и было. Регент Лебака, раден-адипатти Карта Натта Негара [45], с большой свитой покинул Рангкас-Бетунг и, несмотря на свой преклонный возраст, покрыл расстояние в двенадцать — четырнадцать палей [46], отделявшее его резиденцию от границы соседней местности Пандегланг.
Ожидалось прибытие нового ассистент-резидента, и обычай, имеющий в Индии более чем где-либо силу закона, требовал, чтобы чиновнику, которому доверено управление округом, была устроена торжественная встреча. Присутствовал и контролер [47], человек среднего возраста, который со времени смерти прежнего ассистент-резидента несколько месяцев исполнял его должность, как следующий за ним по чину.
Как только стало известно о прибытии нового ассистент-резидента, был спешно сооружен пендоппо. В него поставили стол и несколько стульев и приготовили прохладительные напитки. В пендоппо регент и контролер ожидали прибытия нового начальника.
После широкополой шляпы, зонтика или дупла дерева пендоппо является, несомненно, простейшим выражением идеи крова. Вообразите четыре или шесть бамбуковых шестов, воткнутых в землю и соединенных между собой вверху такими же шестами, а сверху покрытых навесом из длинных листьев водяной пальмы, именуемой там атап, и вы получите представление, что такое пендоппо. Как видите, просто до необычайности. Оно предназначено здесь действительно лишь для кратковременной остановки европейских или туземных чиновников, которые собираются приветствовать на границе свое начальство.
Я не совсем правильно выразился, когда назвал ассистент-резидента начальником также и по отношению к регенту. Тут необходимо сделать отступление касательно административного устройства этих местностей.
Так называемая Нидерландская Индия — прилагательное «нидерландская» представляется мне не совсем точным, но оно принято официально — в смысле отношения метрополии к туземному населению делится на две очень отличающиеся друг от друга части. Одна часть состоит из племен, князья и князьки которых признали господство Нидерландов. Там управление в большей или меньшей степени оставалось в руках туземных главарей. Другая же часть, к которой принадлежит и Ява, всецело подчинена Нидерландам, за одним ничтожным и, быть может, лишь кажущимся исключением [48]. Здесь нет речи о дани, о подати, о союзе. Яванец — нидерландский подданный. Король Нидерландов — его король. Потомки его князей и владык — теперь нидерландские чиновники; они назначаются, перемещаются, повышаются в ранге и увольняются генерал-губернатором, правящим от имени короля. Преступников судят и наказывают по законам, предписанным Гаагой. Налоги, которые платит яванец, поступают в нидерландское казначейство.
Именно об этой части нидерландских владений, которая составляет по сути дела часть нидерландского королевства, и пойдет главным образом речь на этих страницах.
При генерал-губернаторе имеется совет, который не обладает, однако, решающим правом голоса. В Батавии — столице Явы — различные отрасли управления распределены по департаментам, каждый во главе с директором, образующим соединительное звено между генерал-губернатором и резидентами в провинциях. Для разрешения вопросов политического характера все эти должностные лица обращаются непосредственно к генерал-губернатору. Слово «резидент» восходит еще к тому времени, когда Нидерланды господствовали над населением не непосредственно, но в качестве сюзеренов, имея при дворах правящих князей своими представителями резидентов. Князей больше нет; резиденты стали правителями провинций — губернаторами. Круг их деятельности изменился, однако наименование сохранилось.
Именно резиденты, собственно говоря, и представляют нидерландскую власть по отношению к яванскому населению. Народ не знает ни генерал-губернатора, ни советов Нидерландской Индии, ни батавских директоров департаментов. Народ знает лишь резидента и правящих под его руководством чиновников.
Подобное резидентство, — а среди них есть такие, которые охватывают около миллиона душ, — распадается на три, четыре или пять округов, или регентств, во главе которых стоят ассистент-резиденты. Им подчинены в свою очередь контролеры, надзиратели и ряд других чиновников, ведающих земледелием, строительным делом, орошением, полицией и судопроизводством.
В каждом округе наряду с ассистент-резидентом имеется туземный главарь высокого ранга в должности регента. Такой регент принадлежит всегда к высшей аристократии страны, часто к княжескому роду, ранее независимо властвовавшему в этой же или соседней местности; но, несмотря на это, его должность есть должность чиновника на жалованье, чем определяется и его отношение к правительству и круг его деятельности. Таким образом, весьма политично используется прежняя феодальная аристократия, повсюду в Азии имеющая большой вес, а у многих племен рассматриваемая даже как религиозное установление. Назначение регентов из туземных князьков создает своеобразную иерархию во главе с нидерландской властью, представленной генерал-губернатором. Нет ничего нового под солнцем. Разве не так же назначались императором рейхс-марк-гау-и бургграфы Германской империи и разве не выбирались они преимущественно из баронов? Не вдаваясь в вопрос о происхождении аристократии, мне хотелось бы только указать, как у нас в Европе и
