— И вы присягнете в этом с такой же легкостью, как в чем угодно еще?
— Я ведь уже принес присягу.
И тут Мейсон почувствовал, — и это почувствовали и Белнеп, и Джефсон, и сам Клайд, — что страстное презрение и ярость, с какими почти все присутствующие с самого начала относились к подсудимому, теперь с потрясающей силой рвутся наружу. Презрение и ярость переполняли зал суда. А у Мейсона впереди было еще вдоволь времени, чтобы наугад, как придется, выхватывать из массы материалов и показаний все, чем ему вздумается издевательски терзать и мучить Клайда. И вот, заглядывая в свои заметки (для удобства Эрл Ньюком веером разложил их на столе), он снова заговорил:
— Грифитс, вчера, когда вас допрашивал здесь ваш защитник мистер Джефсон (тут Джефсон иронически поклонился), вы показали, что в вашей душе произошел этот самый перелом после того, как тогда, в июле, вы снова встретились с Робертой Олден в Фонде, — как раз когда вы пустились с нею в это гибельное для нее путешествие.
— Да, сэр, — сказал Клайд прежде чем Белнеп успел заявить протест; однако адвокату удалось добиться замены «гибельного для нее путешествия» просто «путешествием».
— Перед этим вашим с нею отъездом вы уже не любили ее по-прежнему, — верно?
— Не так сильно, как прежде… верно, сэр.
— А как долго — с какого именно времени и по какое — вы ее действительно любили? То есть не успели еще разлюбить?
— Ну, я любил ее с того времени, как встретился с нею, и до тех пор, пока не встретился с мисс X.
— Но не дольше?
— Ну, я не могу сказать, чтобы после я совсем ее разлюбил. Она была мне дорога… даже очень… но все-таки не так, как раньше. Мне кажется, я главным образом жалел ее.
— Это значит… дайте сообразить… примерно с первого декабря и до апреля или до мая, — так?
— Да, примерно так, сэр.
— И что же, все это время — с первого декабря до апреля или мая — вы оставались с нею в интимных отношениях, да?
— Да, сэр.
— Несмотря на то, что уже не любили ее по-прежнему?
— То есть… да, сэр, — ответил Клайд с запинкой.
И едва разговор перешел на сексуальные темы, как все эти сельские жители, заполнявшие зал суда, встрепенулись и заинтересованно подались вперед.
— И, зная, как вы тут сами же показывали, что, безукоризненно верная вам, она по вечерам сидит одна в своей комнатушке, вы все-таки отправлялись на танцы и вечеринки, на званые обеды и автомобильные прогулки и оставляли ее в одиночестве?
— Да, но ведь я не всегда уходил.
— Ах, не всегда? А вы слышали, что показали здесь по этому поводу Трейси Трамбал, Фредерик Сэлс, Фрэнк Гарриэт и Бэрчард Тэйлор — или, может быть, не слыхали?
— Слышал, сэр.
— Так что же, они все лгали или, может быть, говорили правду?
— Мне кажется, они говорили правду, насколько могли припомнить.
— Но припоминали они не слишком точно, — так, что ли?
— Просто я не всегда уходил. Пожалуй, раза два-три в неделю… может быть, иногда и четыре, но не больше.
— А остальные вечера вы проводили с мисс Олден?
— Да, сэр.
— Стало быть, именно это она и хотела сказать вот здесь в письме? — Мейсон взял еще одно из пачки писем Роберты и прочел: — «Почти все время после того ужасного рождества, когда ты покинул меня, я вечер за вечером провожу совсем одна». Что же, она лжет? — свирепо рявкнул Мейсон, и Клайд, понимая, как опасно обвинить Роберту во лжи, робко и сконфуженно ответил:
— Нет, она не лжет. Но все-таки часть вечеров я проводил с нею.
— И, однако, как вы слышали, миссис Гилпин и ее муж засвидетельствовали, что, начиная с первого декабря, мисс Олден постоянно, вечер за вечером, сидела одна у себя в комнате, что они жалели ее и считали такое затворничество неестественным и старались сблизиться с нею и немного развлечь ее, но она уклонялась от их приглашений. Слышали вы эти показания?
— Да, сэр.
— И тем не менее утверждаете, что часть вечеров проводили с нею?
— Да, сэр.
— И в то же время вы любили мисс X и стремились чаще встречаться с нею?
— Да, сэр.
— И старались добиться, чтобы она вышла за вас замуж?
— Да, я хотел этого… да, сэр.
— И, однако, между делом, в вечера, не занятые ухаживанием за другой, продолжали свои прежние отношения с мисс Олден?
— То есть… да, сэр, — снова запнулся Клайд.
Его безмерно огорчало, что все эти разоблачения выставляют его в таком жалком виде, и, однако, он чувствовал, что был вовсе не так подл, — но крайней мере, не хотел быть таким, каким изображал его Мейсон. Ведь и другие поступали не лучше — те же молодые люди из высшего ликургского света, — во всяком случае, это можно было понять по их разговорам.
— А вам не кажется, что ваши просвещенные защитники нашли для вас весьма мягкое наименование, называя вас интеллектуальным и моральным трусом? — ехидно заметил Мейсон.
И тут откуда-то из глубины длинного и узкого зала суда среди глубокой тишины раздался мрачный, мстительный выкрик какого-то разъяренного лесоруба:
— И на кой черт возиться с этим окаянным выродком! Прикончить его — и все тут!
В то же мгновение Белнеп закричал, что он протестует, и Оберуолцер, водворяя тишину, застучал молотком и приказал арестовать нарушителя порядка, а заодно — удалить из зала всех, для кого не хватало сидячих мест, что и было исполнено. Нарушитель был немедленно арестован: ему надлежало наутро предстать перед судом. И потом, в наступившей тишине, вновь заговорил Мейсон:
— Вы говорили, Грифитс, что, уезжая из Ликурга, не намеревались жениться на Роберте Олден, если только вам удастся уладить все каким-либо иным путем.
— Да, сэр. В то время так оно и было.
— И, следовательно, вы были вполне уверены, что вернетесь в Ликург?
— Да, сэр, я рассчитывал вернуться.
— Тогда почему вы уложили все свои вещи в сундук и заперли его?
— Это… это… просто… — Клайд замялся. Нападение было столь внезапно, столь мало оно было связано со всем сказанным ранее, что Клайд не успел собраться с мыслями. — Видите ли, я был не вполне уверен… я думал — вдруг мне придется уехать, независимо от того, хочу я или нет.
— Понятно. Стало быть, если бы вы неожиданно решили уехать с мисс Олден, как оно и вышло (тут Мейсон фыркнул ему в лицо, словно говоря: «Так вам и поверили!»), у вас могло не оказаться времени для того, чтобы вернуться домой и перед отъездом спокойно уложить вещи?
— Н-нет, сэр, дело было не в этом.
— А в чем же?
— Видите ли… — И так как он прежде не думал об этом и ему не хватало смекалки, чтобы сразу же найти подходящий и правдоподобный ответ, Клайд опять замялся, что было замечено всеми и прежде всего Белнепом и Джефсоном; потом он продолжал: — Видите ли, я думал, что если понадобится уезжать, хотя бы и на короткое время, мне, пожалуй, придется спешно захватить все свои вещи.
— Понятно. Но вы опасались такой спешки при отъезде не потому, что полиция могла выяснить, кто такие Клифорд Голден и Карл Грэхем? Вы в этом уверены?
— Нет, сэр, не в этом дело.
— И, значит, вы не говорили миссис Пейтон, что отказываетесь от комнаты?
— Нет, сэр.
— Вчера, давая показания, вы говорили что-то такое о недостатке денег. Будто вам не на что было увезти мисс Олден, жениться и прожить с нею вместе хоть некоторое время, — хотя бы даже полгода.
— Да, сэр.
— Сколько у вас было денег, когда вы отправились из Ликурга в эту поездку?
— Около пятидесяти долларов.
— «Около» пятидесяти? Вы не знаете точно, сколько у вас было?
— Знаю, сэр, — пятьдесят долларов.
— Сколько вы истратили, пока были в Утике и на Луговом озере и после, пока не добрались до Шейрона?
— По-моему, у меня ушло на эту поездку долларов двадцать.
— А точно не знаете?
— Точно… нет, сэр… но примерно что-то около двадцати долларов.
— Ладно, попробуем подсчитать точнее, — продолжал Мейсон, и Клайд, почуяв западню, снова заволновался: ведь у него были еще и те деньги, которые дала ему Сондра, и часть их он тоже истратил. — Сколько вам лично стоил проезд от Фонды до Утики?
— Доллар с четвертью.
— А комната в Утике, в гостинице, где вы останавливались с Робертой?
— Четыре доллара.
— Вы, конечно, пообедали там в тот вечер и позавтракали на другое утро, — во сколько вам это обошлось?
— Около трех долларов за все вместе.
— И больше вы ничего не потратили в У тике?
Мейсон изредка косился на листок с какими-то цифрами и пометками, но Клайд этого не замечал.
— Нет, сэр.
— А как насчет соломенной шляпы, которую, как тут было установлено, вы купили в Утике?
— Ах да, сэр, я и забыл про нее! — спохватился Клайд. — Да, сэр, это еще два доллара.
