Хепуорты въехали в новый дом в начале июня. Они обставили лишь одну спальню и из прислуги имели только одну приходящую служанку, которая являлась каждое утро и уходила около шести вечера. Джетсон оказался ближайшим соседом Хепуортов. Его жена и дочери нанесли визит молодой чете, после чего выразили явную симпатию к обоим супругам. Более того, между младшей из дочерей Джетсона и миссис Хепуорт возникло даже нечто вроде приятельских отношений. Супруг, молодой Хепуорт, был неизменно мил и прилагал все усилия, чтобы казаться как можно любезнее. И все же у Джетсонов складывалось впечатление, что он постоянно пребывает в некотором беспокойстве. Они охарактеризовали его — хотя уже, конечно, после случившегося — как человека, как бы одержимого непонятным страхом.
Особо им запомнился один случай. Однажды, в десять вечера, когда Джетсоны, засидевшиеся у Хепуортов, уже собирались уходить, внезапно раздался отчетливый стук в дверь. Оказалось, что это один из служащих Джетсона, собравшийся уезжать ранним утренним поездом и обнаруживший, что ему требуются кое-какие указания. На лице Хепуорта при стуке в дверь отразился явный испуг. Он повернулся к жене, и в глазах его стояло чуть ли не отчаянье; при этом Джетсонам показалось — впрочем, обсуждая все это после, они просто высказали друг другу такое предположение, — что в тот момент глаза ее сверкнули презрением, хотя выражение презрения мгновенно сменилось выражением жалости… Миссис Хепуорт поднялась и уже было сделала несколько шагов к двери, но тут молодой Хепуорт остановил ее и пошел открывать сам. Но самым любопытным оказалось то, что, по словам того служащего, Хепуорт вовсе не стал открывать парадную дверь, а тихонько подкрался к нему сзади. Вероятно, он вышел черным ходом и обогнул дом.
Этот случай весьма озадачил Джетсонов, в особенности их поразил презрительный блеск, непроизвольно появившийся в глазах миссис Хепуорт. Они считали, что она обожает своего супруга, и из них двоих она, если так можно выразиться, была наиболее преисполнена супружеской нежности. Иных друзей или знакомых, кроме Джетсонов, у молодых супругов не было. Больше никто из соседей не удосуживался их посещать, и в Лейлэм-Гарденс до сих пор никаких незнакомых лиц не появлялось.
Вплоть до того самого вечера накануне Рождества.
Джетсон возвращался домой из своей конторы на Финчли-роуд. Весь день обволакивавшая город мглистая изморось к вечеру опустилась вниз плотным белым туманом. Отойдя немного от Финчли-роуд, Джетсон вскоре заметил впереди себя мужчину в длинном желтом макинтоше и мягкой фетровой шляпе. Джетсон решил, что он, должно быть, моряк, поскольку макинтош по виду был жёсток и прочен. Мужчина свернул на Лейлэм-Гарденс, оглядев табличку с названием на фонарном столбе, и тут Джетсон смог получше его разглядеть. По всей видимости, это была та самая улица, которую незнакомец искал. Джетсон, в котором проснулось любопытство, поскольку единственный здесь заселенный дом принадлежал Хепуортам, задержался на углу и стал следить. Разумеется, дом Хепуортов был здесь единственным, в окнах которого горел свет. Подойдя к калитке, человек чиркнул спичкой, чтобы разглядеть номер дома. Удостоверившись, что это именно тот дом, который ему нужен, незнакомец толкнул калитку и направился по дорожке.
Однако вместо того, чтобы воспользоваться звонком или дверным кольцом, человек, к изумлению Джетсона, трижды постучал в дверь тростью. Дверь никто не открыл, и Джетсон, чье любопытство к тому времени естественным образом возросло, перебрался на противоположный угол улицы, откуда ему было лучше видно незнакомца у двери. Тот еще дважды повторил свои три удара, с каждым разом все громче, и на третий раз дверь отворилась. Джетсон не мог сказать, кто именно отрыл дверь, поскольку этот кто-то скрывался за дверью.
Джетсону была видна лишь стена коридора с укрепленной на ней парой старых скрещенных морских абордажных сабель, под которыми, как он помнил, должна была висеть картина с изображением трехмачтовой шхуны. Дверь приотворилась ровно настолько, чтобы человек мог проскользнуть внутрь, и тут же закрылась за ним. Джетсон повернулся было, чтобы возобновить свой путь, как вдруг что-то заставило его оглянуться назад. Дом был погружен во тьму, хотя всего лишь мгновение назад, Джетсон мог поклясться, в одной из комнат нижнего этажа горел свет.
Потом все эти детали оказались крайне существенными, однако тогда Джетсон не усмотрел во всем происшедшем ничего необычного. На том лишь основании, что вот уже полгода к его соседям никто из родственников или друзей не наведывался, еще нельзя было заключить, что этого не произойдет вовсе. В таком тумане незнакомец мог счесть, что проще не искать колокольчик, а стукнуть в дверь тростью. Хепуорты обитали преимущественно в комнате, что находилась в глубине дома. Свет в гостиной могли выключить в целях экономии. По дороге к дому Джетсон размышлял об увиденном не как о событии необычном, а просто как о том, о чем можно упомянуть при случае в разговоре. Из всего семейства одна лишь младшая дочь Джетсона придала значение этому случаю. Она немного расспросила отца об этом человеке и в тот же вечер выскользнула из дома одна и побежала к дому Хепуортов. Она обнаружила, что в доме никого нет. Во всяком случае, никто ей не открыл, и весь дом, казалось, был погружен в зловещее молчание.
На следующее утро Джетсон наведался туда, поскольку тревога дочери некоторым образом передалась и ему. Дверь открыла сама миссис Хепуорт. Во время своих свидетельских показаний Джетсон заявлял, что в то утро ее вид поразил его. Как бы предвосхищая все его расспросы, миссис Хепуорт сразу же принялась объяснять, что получила известия крайне неприятного свойства и всю ночь не могла сомкнуть глаз. Мужу внезапно пришлось уехать в Америку, куда и ей как можно скорей предстоит за ним последовать. Днем она собирается зайти к Джетсону в контору, чтобы распорядиться по поводу продажи дома и имущества.
Рассказ миссис Хепуорт вполне увязывался с визитом незнакомца, и Джетсон, выразив сочувствие и предложив помочь всем, что в его силах, продолжил свой путь на службу. Миссис Хепуорт зашла позже днем и вручила ему ключи от дома, оставив один себе. Она просила продать имущество с аукциона, а дом не торгуясь уступить за любые деньги. Сказала, что постарается повидаться с Джетсоном еще раз перед отплытием в Америку, если же не сумеет, то письмом сообщит свой адрес. Она была сдержанна и совершенно спокойна. Позже навестила миссис Джетсон и ее дочерей, пожелала им всего хорошего.
Выйдя из конторы Джетсона, миссис Хепуорт села в кеб, отправившись в нем домой укладывать вещи. После этого Джетсон увидел ее уже на скамье подсудимых как соучастницу в убийстве собственного мужа.
Тело было обнаружено в пруду в нескольких стах ярдах от незастроенного окончания Лейлэм-Гарденс. Поблизости строился дом, и один из строителей, зачерпывая ведром воду, уронил в пруд свои часы. Оба они с приятелем, орудуя граблями, подцепили со дна обрывки одежды, что и побудило произвести более тщательный осмотр пруда. Иначе бы тело ни за что не обнаружили.
Под тяжестью железных утюгов, нанизанных на цепи, обмотанные вокруг тела и скрепленные замком, тело, упав на дно, зарылось глубоко в ил и так бы и осталось там, пока не разложилось. На обычном месте в кармане были обнаружены дорогие золотые часы с репетиром, которые, как говорил Джетсону молодой Хепуорт, являлись подарком отца. Кроме того, из ила был выловлен перстень в виде камеи, который Хепуорт носил на среднем пальце. По-видимому, убийца был не грабитель, а пребывал во власти страстей. Обвинение выдвинуло версию, что преступление было совершено человеком, который являлся любовником миссис Хепуорт до ее замужества.
Подобное обвинение никак не вязалось с обликом женщины, оказавшейся на скамье подсудимых: ее одухотворенная красота вызывала изумление у всех в зале суда. Первоначально выступая в труппе цирковых актеров, путешествовавшей по Голландии, эта женщина, когда ей не было еще семнадцати, сделалась «певичкой и танцовщицей» одного из кафешантанов в Роттердаме, имевшего весьма темную репутацию и посещаемого преимущественно матросами. Оттуда и забрал ее один моряк-англичанин, известный под именем Чарли Мартин, и несколько месяцев они жили в маленькой гостинице над кабачком через реку от кафешантана. Затем уехали из Роттердама и перебрались в Лондон, где снимали жилье в Попларе неподалеку от верфи.
Как раз в момент проживания в Попларе по этому адресу эта женщина за десять месяцев до убийства вышла замуж за молодого Хепуорта. Что стало с Мартином, было неизвестно. Естественно было предположить, что, как только у него кончились средства, он вернулся к изначальной профессии, хотя имени его по непонятной причине не удалось найти в списках ни одной команды. В том, что это был тот самый человек, которого Джетсон выслеживал до того момента, пока за ним не закрылась дверь дома Хепуортов, сомнений не вызывало. Джетсон описывал его как крупного и видного мужчину с рыжими усами и бородой. В тот день несколькими часами раньше его видели в Хемпстеде, в небольшой кофейне на Хай-стрит, где он обедал. Девушке, прислуживавшей ему, также запомнилась рыжая курчавая борода и дерзкий, буравящий взгляд. Человек обедал там между двумя и тремя часами, когда посетителей почти не бывает, и запомнился девушке как «джентльмен с приятным обхождением» и «склонный пошутить». Он сказал ей, что всего дня три, как прибыл в Англию, и что надеется в тот же вечер повидать свою возлюбленную. Произносил он эти слова со смешком, и девице показалось — впрочем, разумеется, это могли быть уже более поздние предположения, — что в его глазах мелькнула зловещая усмешка.
