"М-ръ Блоттонъ шумно всталъ со своего мѣста и сказалъ: неужели достопочтенный пикквикистъ намекаетъ на него? (между слушателями раздались крики: — "Тише! Президентъ! По мѣстамъ! Да! Нѣтъ! Прочь его! Пусть говоритъ!" и прочая).
"Но всѣ эти оглушительныя восклицанія отнюдь не смутили великой души великаго человѣка. М-ръ Пикквикъ, съ благородною откровенностью и смѣлостью, отвѣчалъ, что онъ точно имѣлъ въ виду этого почтеннаго джентльмена. При этихъ словахъ, восторгъ и одушевленіе распространились по всей залѣ.
"М-ръ Блоттонъ сказалъ только, что онъ отвергаетъ съ глубочайшимъ презрѣніемъ фальшивое обвиненіе достопочтеннѣйшаго джентльмена, и что онъ, достопочтеннѣйшій джентльменъ, есть не иное что, какъ шарлатанъ первой руки (сильное волненіе и крики: — "Тише! Тише! Президентъ! Порядокъ!").
"М-ръ Снодграсъ всталъ со своего мѣста для возстановленія порядка. Онъ взошелъ на президентское кресло (слушайте!) и желалъ знать прежде всего, неужели этотъ непріятный споръ между двумя почтенными джентльменами будетъ продолжаться? (слушайте, слушайте!).
"Президентъ былъ убѣжденъ, что почтенный сочленъ возьметъ назадъ свое нескромное выраженіе.
"М-ръ Блоттонъ, питая глубокое уваженіе къ президенту, былъ, напротивъ, совершенно убѣжденъ, что онъ не намѣренъ брать назадъ своихъ словъ.
"Президентъ считалъ своею непремѣнною обязанностью потребовать объясненіе отъ почтеннаго джентльмена: въ общемъ ли смыслѣ употребилъ онъ выраженіе, сорвавшееся съ его языка?
"М-ръ Блоттонъ поспѣшилъ удовлетворительно объяснить, что — отнюдь не въ общемъ. Все, что говорить онъ, было имъ собственно сказано въ пикквикскомъ смыслѣ словъ и значеній (слушайте, слушайте!). Съ своей стороны, ему пріятно было, пользуясь этимъ случаемъ, признаться, что самъ онъ, лично, питалъ глубочайшее уваженіе къ достопочтенному джентльмену, и что онъ считалъ его шарлатаномъ исключительно и единственно съ пикквикійской точки зрѣнія (слушайте, слушайте!).
"М-ръ Пикквикъ, съ своей стороны, былъ совершенно доволенъ благороднымъ, чистосердечнымъ и вполнѣ удовлетворительнымъ объясненіемъ своего почтеннаго друга. Онъ убѣдительно просилъ также замѣтить и принять къ надлежащему свѣдѣнію, что его собственныя выраженія и объясненія были всецѣло запечатлѣны духомъ пикквикійскимъ" (громкія и единодушныя рукоплесканія).
Такъ кончилась знаменитая рѣчь и не менѣе знаменитыя пренія членовъ Пикквикскаго клуба. Это засѣданіе сдѣлалось источникомъ плодовитыхъ и самыхъ благодѣтельныхъ послѣдствій. Въ оффиціальныхъ документахъ мы, къ несчастію, не встрѣтили тѣхъ фактовъ, съ которыми читатель познакомится въ слѣдующей главѣ; но тѣмъ не менѣе мы смѣло ручаемся за ихъ достовѣрность, потому что мы почерпнули ихъ изъ писемъ и другихъ подлинныхъ манускриптовъ, заслуживающихъ всякаго уваженія.
Глава II. Поѣздка перваго дня и приключенія перваго вечера, съ изображеніемъ послѣдствій, ознаменовавшихъ этотъ день и вечеръ
Великолѣпное солнце, постоянный и аккуратнѣйшій сотрудникъ человѣческихъ дѣлъ и предпріятій, озарило яркимъ свѣтомъ утро тринадцатаго мая тысяча восемьсотъ двадцать седьмого года. Вмѣстѣ съ первыми лучами солнца воспрянулъ отъ своего сна и м-ръ Самуилъ Пикквикъ, великое свѣтило нравственнаго міра, будущій благодѣтель человѣчества, готовый озарить его своими благодѣтельными открытіями. Облачившись въ халатъ, онъ открылъ окно своей спальной и бросилъ глубокомысленный взглядъ на міръ земной. Гозуэлльская улица была подъ его ногами; Гозуэлльская улица тянулась по правую его сторону на весьма далекое пространство; Гозуэлльская улица простиралась и по лѣвую сторону на такое же пространство; насупротивъ, черезъ дорогу, пролегала та же Гозуэлльская улица.
— Увы! увы! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, — какъ должны быть близоруки всѣ эти философы, которые, ограничиваясь изслѣдованіемъ ближайшихъ предметовъ, доступныхъ для ихъ зрѣнія, не думаютъ смотрѣть на высшія истины за предѣлами ихъ тѣснаго горизонта! Это все равно, если бы самъ я рѣшился всю свою жизнь сидѣть y окна и смотрѣть на Гозуэлльскую улицу, не употребляя никакихъ усилій проникнуть въ сокровенныя области, окружающія ее со всѣхъ четырехъ сторонъ.
Развивая въ своей душѣ эту прекрасную идею, м-ръ Пикквикъ съ презрѣніемъ сбросилъ съ своихъ плечъ халатъ, какъ символъ неподвижности и лѣни, и принялся укладывать въ чемоданъ свое платье. Великіе люди, какъ извѣстно, не любятъ церемониться съ своимъ туалетомъ: потребовалось не больше полчаса для того, чтобъ обриться, умыться, одѣться, напиться кофе, и потомъ м-ръ Пикквикъ, захвативъ легкій чемоданъ подъ мышку и уложивъ телескопъ въ карманъ бекеши, отправился на улицу съ записною книгой, готовою принять на свои листы дорожныя впечатлѣнія и наблюденія великаго человѣка. Скоро прибылъ онъ на извозчичью биржу въ Сен-мартинской улицѣ, и громогласно закричалъ:
— Эй! Кабріолетъ!
— Готовъ, сэръ, готовъ! — откликнулся хриплымъ басомъ какой-то странный субъектъ людской породы въ сѣромъ байковомъ сюртукѣ, съ мѣдной бляхой и нумеромъ вокругъ шеи. Это былъ сторожъ при извозчичьихъ лошадяхъ, достойный занять не послѣднее мѣсто въ какой-нибудь коллекціи рѣдкихъ вещей. — Кабріолетъ нумеръ первый, живѣй! — прибавилъ онъ во все горло, остановившись передъ окнами дома весьма невзрачной наружности.
Первый нумеръ, оторванный отъ своего завтрака и первой трубки, брюзгливо вышелъ изъ харчевни и еще брюзгливѣе взвалилъ въ свою колесницу чемоданъ ученаго мужа. М-ръ Пикквикъ былъ въ кабріолетѣ.
— Къ Золотому Кресту, на Почтовый дворъ! — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
— Стоило хлопотать изъ одного шиллинга, Томми, — проворчалъ извозчикъ, обращаясь къ своему пріятелю караульщику, когда экипажъ двинулся съ мѣста.
— Сколько лѣтъ вашей лошади, мой другъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ ласковымъ тономъ, потирая носъ серебряной монетой, заранѣе приготовленной для извозчика.
— Сорокъ два года, — отвѣчалъ тотъ, посматривая исподлобья на ученаго мужа.
— Какъ? Неужели! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ и тутъ же раскрылъ свою памятную книгу, чтобъ записать этотъ достопамятный случай.
Извозчикъ, не задумавшись, повторилъ свое первое показаніе. М-ръ Пикквикъ записалъ: "Лошади извозчика, взятаго мною съ биржи, было сорокъ два года".
— A какъ долго она можетъ ѣздить въ упряжи за одинъ разъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ, продолжая дѣлать свои дальнѣйшія изслѣдованія.
— Недѣли двѣ или три, — отвѣчалъ извозчикъ.
— Недѣли! — повторилъ м-ръ Пикквикъ, вынимая опять изъ кармана свою книгу.
— Ну, да, мы гоняемъ ее сряду недѣли по три, и день, и ночь, — сказалъ извозчикъ холоднымъ и брюзгливымъ тономъ. — Живетъ она въ Пентонвиллѣ, но мы рѣдко оставляемъ ее дома, за стойломъ, потому что, какъ видите, она очень слаба.
— Слаба! — повторилъ ошеломленный м-ръ Пикквикъ, устремивъ неподвижный взглядъ на мѣдную бляху владѣльца чудной лошади.
— Видите ли, сэръ какъ скоро мы ее выпрягаемъ, она тотчасъ же сваливается и падаетъ на землю, — продолжалъ извозчикъ, — но когда мы держимъ ее въ тѣсной и короткой упряжи, упасть ей ужъ никакъ нельзя черезъ оглобли.
— Какъ же она бѣгаетъ?
— Это не мудреная штука. Мы нарочно заказали для нея пару огромныхъ колесъ: стоитъ ей только двинуться съ мѣста, колеса покатятся и напираютъ, такъ что ужъ ей нельзя не бѣжать. Иной разъ даже трудно удержать ее, когда она разбѣжится.
Все это м-ръ Пикквикъ записалъ слово въ слово, разсчитывая сообщить ученому комитету необыкновенный случай долговѣчности лошадей, подъ вліяніемъ сильныхъ, рѣшительныхъ мѣръ и критическихъ обстоятельствъ. Когда такимъ образомъ эта запись приведена была къ вожделѣнному концу, чудодѣйственная лошадь остановилась y воротъ Почтоваго двора. Кучеръ спрыгнулъ съ козелъ, и м-ръ Пикквикъ благополучно вышелъ изъ кабріолета. Члены товарищи-корреспонденты, м-ръ Топманъ, м-ръ Снодграсъ и м-ръ Винкель, уже давно ожидавшіе своего славнаго вождя, поспѣшили выйти къ нему на встрѣчу.
— Вотъ ваши деньги, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, подавая шиллингъ извозчику.
Легко представить изумленіе ученаго мужа, когда вдругъ загадочный владѣлецъ удивительной клячи бросилъ деньги на мостовую и выразилъ въ энергическихъ терминахъ непремѣнное желаніе вступить въ рукопашный бой съ особой самаго м-ра Пикквика.
— Вы съ ума сошли! — воскликнулъ м-ръ Снодграсъ.
— Вы пьяны! — объявилъ м-ръ Винкель.
— Или и то, и другое! — подтвердилъ м-ръ Топманъ.
— Ну, ну, чортъ васъ побери! — забасилъ извозчикъ, принимая боевую позицію и геройски размахивая обоими кулаками. — Четверо на одного! Всѣхъ уберу!
— Великолѣпно, восхитительно! — заголосили десятка два извозчиковъ, обрадовавшихся случаю повеселиться на чужой счетъ. — Скорѣе къ дѣлу, Самъ!
