Вся правда о Муллинерах (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

жуть — и торговцы, и тележки. Дома — нет слов! А солнце! Сверкает и сверкает, хоть тресни. Тут бы ливень с пронзительным ветром, а не эта желтая блямба на синем небе. Конечно, дело не в Джейн. Просто он не любит солнца и всяких там небес, органически не выносит. Ему по душе ураганы, трусы, глады, моры…

 Тут он заметил, что пришел по адресу, на мерзкую улицу с чистым тротуаром и двумя рядами опрятных кирпичных домиков. Глядя на медные молоточки и белые занавесочки, Фредерик невыразимо страдал. Здесь явно жили люди, которые не знают и знать не хотят, что несколько месяцев назад одна, скажем так, особа обручилась с Диллингуотером.

 Разыскав эту «Заводь», он постучал в дверь, и ему открыли.

 — Да это мастер Фредерик! — воскликнула няня. — В жизни бы не узнала, как вырос!

 Почему-то ему стало полегче. Он был не очень плохой — так, ровно посередине между близким к святости Джорджем и бессердечной Джейн; и самый вид старой няни удивил и тронул его.

 Образы детства очень крепки. Ему казалось, что она — огромная, широкоплечая, очень грозная, а перед ним стояла старушонка, которую мог бы унести ветерок.

 Он растрогался. Он умилился. Он понял брата. Конечно, ее надо порадовать. Только зверь огорчит ее, даже если она сварит яйца.

 — Какой большой! — не унималась няня.

 — Правда? — откликнулся Фредерик.

 — Настоящий мужчина. Идите, садитесь за стол. Сейчас накормлю.

 — Спасибо.

 — НОГИ!

 Он подскочил. Губы у няни сжались, глаза сверкали.

 — Нетэтонадожевгрязныхботинках! — сказала она. — Убираешьубираешьаимхотьбычто.

 — Простите, пожалуйста! — пролепетал он, вытирая ноги о половичок.

 Направляясь в комнату, он ощущал, что стал меньше, моложе и гораздо слабее. От умиления остались следы.

 Но и они исчезли, когда в кресле, у окна, он обнаружил Джейн.

 Вряд ли читателя интересует внешность такой девушки, но все же, на всякий случай, сообщим, что у нее были золотисто-русые волосы, золотисто-русые брови и, как это ни странно, золотисто-русые глаза, а кроме того — маленький носик с одной веснушкой, маленький ротик и маленький, но решительный подбородок.

 Сейчас подбородок был уж очень решителен, словно таран небольшого судна. На Фредерика она смотрела так, будто от него пахло луком.

 Фредерик молчал. Трудно начать беседу с особой, которая вернула тебе письма, кстати — очень хорошие. Произнеся в. конце концов «Ык», он уселся и стал смотреть на ковер. Джейн смотрела в окно. Царила тишина, если не считать того, что из часов выскочила кукушка и сказала «Ку-ку».

 Внезапность ее появления и отрывистость речи допекли истерзанного Фредерика. Он подскочил и вскрикнул.

 — В чем дело? — осведомилась Джейн.

 — Птицы тут всякие!

 Джейн пожала плечами, давая понять, что ее не интересуют ощущения людей низшего типа, но Фредерик продолжал:

 — Что вы здесь делаете?

 — К няне пришла.

 — Вот уж не ждал!

 — Да неужели?

 — Знал бы, никогда бы в жизни…

 — У вас пятно на носу.

 Скрипнув зубами, он вынул носовой платок, заметив при этом:

 — Вероятно, мне лучше уйти.

 — Ни в коем случае! — резко ответила Джейн. — Она вас очень ждала. Хотя понять не могу…

 — Чего?

 — Ах, неважно!

 Пока он выбирал самый едкий из трех возможных ответов, явилась няня.

 — Конечно, дело не мое, — сказала Джейн, — но некоторые помогли бы нести такой тяжелый поднос.

 Фредерик вскочил, густо при этом краснея.

 — Нянечка, — сказала Джейн, удачно сочетая заботливость со злобностью, — ты не надорвалась?

 — Я как раз… — пролепетал Фредерик.

 — Да, когда няня его поставила. О, Господи, какие бывают люди!

 — Он всегда был глупый, — великодушно сказала няня. — Садитесь, мастер Фредерик, я вам яичек сварила. Мальчики их любят.

 Фредерик посмотрел на поднос. Да, яйца там были, и крупные. Желудок, подраспустившийся за это время, болезненно сжался.

 — Ох, и ели же вы! — припомнила няня. — Что яйца, что пирог… Помню, у мисс Джейн на именинах… Можно сказать, вывернуло!

 — Няня! — вздрогнула Джейн, бросая неприятный взгляд на страдальца.

 — Спасибо, — выговорил он. — Я… это… яиц не буду.

 — Как так не будете? — удивилась няня. — Хорошие яички. Не будет он! У меня съедите.

 — Да мне не хочется…

 Хрупкая старушка снова превратилась в грозу Наполеона.

 — Ни-ка-ких кап-ри-зов! Фредерик судорожно хрюкнул.

 — Хорошо, — сказал он, — спасибо, съем яйцо…

 — Два, — уточнила няня.

 — Два…

 Джейн повернула в ране нож.

 — А вот пирога я бы на вашем месте не ела, он очень сытный. Никак не пойму, — сказала она, ломаясь, как взрослая, — никак не пойму, какое удовольствие обжираться! Мы же не свиньи!..

 — Мальчики, что с них возьмешь, — заметила няня.

 — Да, да, — согласилась Джейн, — а все ж неприятно. Глаза у няни сверкнули. Она не любила, когда важничают,

 — Девочки, — заметила она, — тоже не сахар. Фредерик с облегчением вздохнул.

 — Да, — повторила няня, — не сахар. Одна девочка так хотела похвастаться новыми панталончиками, что выбежала в них на улицу.

 — Няня! — вскричала ярко-пунцовая Джейн.

 — Какой ужас! — вскричал и Фредерик. Кроме того, он коротко рассмеялся, ухитрившись выразить этим такое презрение, такое снисхождение сильного мужчины к слабой и глупой женщине, что гордый дух его бывшей невесты возмутился.