— Итак, — сказал лорд Бендич, — я думаю, говорить больше не о чем. Если, вернувшись в отель, вы найдете свои документы, звоните сразу. У нас есть другой клиент... Мы должны кончить это дело так или иначе.
Форбс спросил:
— Кто-нибудь в Лондоне может поручиться за вас?
— Никто.
Его перебил Бригсток:
— Не думаю, что мы должны более задерживать этого джентльмена.
Д. не выдержал:
— Я понимаю, бесполезно говорить вам о том, что я ожидал такого конца. Я пробыл здесь менее трех дней — за это время мой номер в гостинице обыскивали, меня избили. — Он потрогал лицо рукой. — Вы видите — синяки и царапины. В меня стреляли.
Наблюдая за их лицами, он вспомнил предупреждение Роз — никаких мелодрам. Бендич, Фетинг, Бригсток сидели с бесстрастными лицами, точно он рассказывал непристойный анекдот в абсолютно не подходящем для этого обществе. Лорд Бендич медленно проговорил:
— Я охотно верю, что вы потеряли документы.
— Мы тратим время попусту. — Бригсток явно выказывал нетерпение. — Все ясно.
Лорд Фетинг пробормотал:
— Чепуха. Есть же полиция.
Д. встал.
— Еще минуту, лорд Бендич. Ваша дочь знает, что в меня стреляли. Она видела это место. И нашла пулю.
Лорд Фетинг засмеялся.
— Ох уж эта молодая особа! Бездельница этакая...
Бригсток быстро взглянул на лорда Бендича. Он как будто хотел что-то сказать, но не решался. Лорд Бендич произнес:
— Слова моей дочери не являются доказательством... в этом доме.
Он нахмурился и стал рассматривать свои толстые волосатые пальцы.
— В таком случае мне остается сказать «до свидания». Но дело еще не кончено. Я очень прошу вас не торопиться.
— Мы никогда не торопимся, — сказал лорд Фетинг.
Д. повернулся и пошел, чувствуя спиною их ледяные взгляды. Путь до двери показался ему бесконечным. Это было похоже на начало отступления. Неизвестно, сумеет он остановиться или так и будет отступать до самой кладбищенской стены.
В холле ждал Л. С некоторым удовлетворением Д. подумал, что Л. заставили дожидаться как обыкновенного просителя. С подчеркнуто равнодушным видом Л. изучал Нелл Гвин и окружающих ее красоток. Он не повернул головы, как патрон, не замечающий бывшего подчиненного, которого он был вынужден уволить за серьезный проступок. Наклонившись к полотну, Л. тщательно разглядывал зад герцога Сен-Альбано. Д. сказал:
— Мне следовало быть осторожней. Разумеется, у вас множество агентов, но в конечном итоге игра идет между мною и вами.
Л. оторвался от созерцания картины, чтобы с грустью поглядеть на человека, опрометчиво порвавшего со своей средой. Л. проговорил:
— Я полагаю, вы отбудете первым же пароходом. Но на вашем месте я бы дальше Франции не ездил.
— Что вы, я не собираюсь покидать даже Англию.
— Какой прок от вашего пребывания здесь?
Д. молчал. У него не было никаких планов. Его молчание, кажется, озадачило Л. Он повторил серьезно:
— Я вам действительно советую...
«Значит, я представляю для него какую-то опасность, — подумал Д. — Но какую? Может быть, самое простое?..»
— Вы допустили ряд ошибок. Во-первых, когда избили меня. Мисс Каллен ни за что не подтвердит, что я украл машину. Затем в меня стреляли. Пулю нашел не я. Ее нашла мисс Каллен. Я подам на вас в суд...
Вдали зазвонил колокольчик. Лакей появился слишком быстро и бесшумно. «Лорд Бендич может принять вас, сэр».
Л. не обратил на слугу никакого внимания. И это тоже говорило о многом. Л. сказал:
— Если только вы дадите слово... больше не будет никаких неприятностей.
— Я обещаю вам, что еще несколько дней пробуду в Лондоне.
К Д. начало возвращаться самообладание. Поражение было не окончательным. Л. был чем-то расстроен. Казалось, он готов о чем-то просить. Очевидно, ему было известно нечто такое, чего не знал Д. Прозвенел электрический звонок. Слуга открыл парадную дверь, и Роз, как посторонняя, вошла в свой дом. Она бросилась к Д.:
— Я хотела вас застать... — и вдруг заметила Л. — Что это вы все тут собрались?
Д. сказал:
— Я доказывал ему, что не крал вашей машины.
— Конечно нет!
Л. поклонился:
— Я должен идти. Лорд Бендич ждет меня.
Лакей открыл дверь, и Л. скрылся в большой комнате.
— Ну, — сказала она, — вы еще помните свое обещание — отпраздновать победу?
Она взглянула на него с напускной бравадой — нелегко встречаться с мужчиной, после того как первой призналась ему в любви. «Интересно, — подумал он, — не попытается ли она сейчас объяснить все происшедшее тем, что плохо соображала после виски». Но Роз сказала с отчаянной прямотой:
— Вы не забыли вчерашний вечер?
— Я все помню. Только праздновать нечего. Они похитили мои документы.
Она быстро спросила:
— Но вам они ничего не сделали?
— О, они проделали это безболезненно. Вы не знаете, как давно работает здесь привратник?
— Не знаю. Вы, может быть, думаете, что я живу здесь? — Она тут же сменила тему: — Что вы им сказали?
— Я сказал им правду.
— Получилась мелодрама?
— Да.
— Я же вас предупреждала. А как отнесся к этому Фурт?
— Фурт?
— Форбс. Я его зову Фуртом.
— Не знаю. Говорил главным образом Бригсток.
— Фурт по-своему честный человек.
Она плотно сжала губы. Наверное, размышляла над своеобразной честностью Фурта. Он снова почувствовал к ней огромную жалость. Вот перед ним стоит эта девушка, чужая в доме своего отца, вынужденная не верить жениху, нанимать каких-то частных сыщиков. Подумать только — она была несмышленышем, когда он женился! Как мало нужно времени для страшных перемен в жизни человека.
Роз сказала:
— В вашем посольстве хоть кто-нибудь может за вас поручиться?
— Не думаю. Мы им не верим. Кроме разве второго секретаря.
— Попытаться все-таки стоит. Я возьму с собой Фурта. Он не дурак.
Она позвонила в колокольчик. Появился лакей.
— Я хочу видеть мистера Форбса.
— Сожалею, мадам, но он занят на совещании.
— Не важно. Скажите ему, что мне срочно нужно с ним поговорить.
— Лорд Бендич распорядился...
— Вы, наверное, понятия не имеете, кто я. Вы, как видно, здесь новенький. Я вас знать не обязана, а вот вам бы меня знать следовало... Я дочь лорда Бендича.
— Очень сожалею, мисс. Я не знал...
— Идите и передайте Форбсу то, что я велела. — Когда слуга ушел, она сказала: — Да, значит, он тут недавно.
Когда дверь открылась, до них донесся голос Фетинга: «Торопиться некуда. Лучше поспать».
— Если действительно этот лакей украл ваши документы...
— Я в этом убежден.
Она продолжала с яростью:
— Я сделаю так, чтобы он сдох с голоду. Ни одна биржа труда в Англии...
Вошел мистер Форбс.
— Фурт, — сказала она, — я хочу, чтобы вы для меня кое-что сделали.
Он прикрыл за собой дверь.
— Все, что угодно.
Несмотря на свои брюки-гольф, он был похож на восточного царя, готового повергнуть к ее ногам любые сокровища. Она сказала:
— Эти идиоты ему не верят.
Глаза его становились влажными, когда он смотрел на Роз, — что бы там ни доносили частные сыщики, он был в нее безнадежно влюблен. Форбс повернулся к Д.
— Простите, но вы рассказали необыкновенную историю.
— Я нашла пулю, — возмутилась Роз.
— Я сказал — необыкновенную, а не невозможную.
Теперь, когда он стоял здесь один, без своих компаньонов, он выглядел старше и как-то резче обозначились еврейские черты его лица. Где-то в жизни его далеких библейских предков была пустыня, мертвое соленое море, безлюдные горы и разрушенные трубными звуками стены Иерихона. Этот человек имел основания верить в чудеса.
— Что они там делают? — спросила Роз.
— Ничего особенного. Старый Фетинг — поразительная дубина. И Бригсток — тоже. Не думайте, что вы единственный человек, которому Бригсток не доверяет, — обратился он к Д.
Роз сказала:
— Если бы можно было доказать, что мы не врем...
— Мы?
— Да, мы.
— Если доказательства меня убедят, я подпишу контракт на максимальное количество угля, какое только смогу дать. Вам этого угля не хватит, но другие наверняка последуют за мной.
Форбс с беспокойством смотрел на Роз и Д. Он как будто чего-то испугался. Наверное, этот человек жил в постоянном страхе увидеть объявление в газете: «Состоялась свадьба» — или услышать: «А вы знаете, за кого вышла дочь Бендича?»
— Вы можете сейчас поехать в посольство? — спросила она.
— Но он же говорит, что никто в Лондоне...
— Я и теперь не думаю, чтобы из поездки в посольство что-то вышло, — сказал Д. — Видите ли, мы не доверяем нашему послу в Лондоне... Но попробовать можно.
Они молча ехали в машине, медленно пробираясь сквозь туман. Первым заговорил Форбс:
— Я буду рад, если шахты начнут работать. Паршивая жизнь у безработных шахтеров.
— А почему вас это беспокоит, Фурт?
Он обернулся к Роз и печально усмехнулся:
— Не люблю, когда меня не любят.
Затем он снова уставился своими темными, как изюмины, глазами в желтый уличный туман с терпеливостью святого Иакова, который мучился семь лет... Но ведь в конце концов, подумал Д., даже Иаков отмучился и нашел утешение. Он почти завидовал Форбсу — все-таки хорошо любить живую женщину, даже если это не приносит тебе ничего, кроме страха, ревности и боли. По крайней мере, низким такое чувство не назовешь.
