Они молча ехали в машине, медленно пробираясь сквозь туман. Первым заговорил Форбс:
— Я буду рад, если шахты начнут работать. Паршивая жизнь у безработных шахтеров.
— А почему вас это беспокоит, Фурт?
Он обернулся к Роз и печально усмехнулся:
— Не люблю, когда меня не любят.
Затем он снова уставился своими темными, как изюмины, глазами в желтый уличный туман с терпеливостью святого Иакова, который мучился семь лет... Но ведь в конце концов, подумал Д., даже Иаков отмучился и нашел утешение. Он почти завидовал Форбсу — все-таки хорошо любить живую женщину, даже если это не приносит тебе ничего, кроме страха, ревности и боли. По крайней мере, низким такое чувство не назовешь.
У дверей посольства он обратился к Форбсу:
— Спросите второго секретаря. Хоть какая-то надежда.
Их проводили в приемную. На стенах висели картины.
— Вот место, где я родился. — Д. указал на изображение крохотной деревушки на фоне гор. — Сейчас она у них.
Он медленно переходил от стены к стене, оставив Форбса с Роз. Картины были скверные, приторно-красивые. На них клубились мрачные облака и рдели пышные цветы. На одной был изображен университет, где он когда-то читал лекции, — здание казалось пустым, заброшенным и никому не нужным...
Открылась дверь. Человек в черном пиджаке и высоком белом воротничке, унылый, как гробовщик, спросил:
— Мистер Форбс?
Д. обернулся к Форбсу:
— Не обращайте на меня внимания. Задавайте ему любые вопросы, какие только пожелаете.
В приемной стоял шкаф с книгами в одинаковых богатых переплетах. Это были главным образом произведения известных драматургов и поэтов его родины. Похоже было, что толстые тома никто никогда не снимает с полки. Д. повернулся спиной к остальным и сделал вид, что рассматривает книги.
Мистер Форбс начал:
— Я приехал навести кое-какие справки. От моего имени и от имени лорда Бендича...
— Мы сделаем для вас все, что сможем. Для нас это большая честь.
— Нас посетил джентльмен, который утверждает, что уполномочен вашим правительством закупить уголь у ряда британских фирм.
Бесстрастный голос произнес:
— Я не думаю, чтобы мы располагали какой-либо информацией... Спрошу у посла, но я убежден... — Голос от слова к слову звучал уверенней.
— Ведь могло случиться и так, что вас не проинформировали, — настаивал Форбс. — Допустим, это тайный агент.
— Это весьма маловероятно.
Роз резко вмешалась:
— Вы второй секретарь?
— Нет, мадам. Очень сожалею, но он в отпуске. Я первый секретарь.
— Когда он вернется?
— Сюда он больше не вернется.
Итак, по-видимому, все кончено. Но мистер Форбс продолжал:
— Джентльмен утверждает, что его документы были украдены.
— Гм... Боюсь, что мы ничего об этом не знаем. Все это, как я уже сказал, представляется маловероятным.
Роз не сдавалась:
— Джентльмен, о котором идет речь, известен в вашей стране. Он ученый, преподавал в университете...
— В таком случае мы легко можем установить, так ли это.
«Эта девчонка — настоящий боец, — подумал Д. с восхищением. — Она всегда знает, куда бить».
— Он специалист по романским языкам и средневековой литературе. Он нашел и опубликовал Бернскую рукопись «Песни о Роланде». Его фамилия Д.
— Боюсь, что... эта фамилия мне абсолютно незнакома.
— Ну, это вполне возможно. Вы, наверное, просто не интересуетесь романскими языками.
— Конечно, — усмехнулся секретарь, — но если вы подождете две минуты, я поищу эту фамилию в справочнике.
Д. отвернулся от книжного шкафа и сказал Форбсу:
— Мы понапрасну тратим ваше время.
— О, мое время меня не так волнует, как исход всей этой истории, — возразил Форбс. Он не мог отвести глаз от девушки. Устало, печально, но с нежностью он следил за каждым ее движением. Она стояла около шкафа, разглядывая книги. Затем взяла одну из книг с нижней полки и начала перелистывать. Дверь открылась, и снова вошел секретарь.
— Я пытался найти эту фамилию, мистер Форбс. Такого ученого нет. Боюсь, что вас ввели в заблуждение.
Роз повернулась к нему и выкрикнула гневно:
— Вы лжете!
— Почему же я лгу, мисс?..
— Каллен.
— Дорогая мисс Каллен, во время гражданской войны всегда появляются проходимцы, которые выдают себя за кого угодно.
— Тогда почему же здесь его имя напечатано? — Она держала раскрытую книгу. — Я не могу прочесть, о чем здесь говорится, но вот его фамилия. Тут уж я не ошибаюсь. И слово «бернский» рядом. Это, кажется, справочник.
— Очень странно. Разрешите взглянуть. Возможно, вы не знаете нашего языка.
Д. сказал:
— Поскольку я знаю наш язык, может быть, я прочту? Здесь указана дата моего назначения преподавателем университета и упоминается моя работа о Бернской рукописи. Вот тут все это и написано.
— Вы и есть Д., о котором идет речь?
— Да.
— Можно мне взглянуть?
Д. протянул ему книгу: «Боже, она победила!» Форбс смотрел на Роз с восхищением. Секретарь сказал:
— О, я прошу меня извинить, вы так произнесли эту фамилию, мисс Каллен, что я вас сразу не понял. Ну, конечно, мы знаем Д. Это один из наших наиболее уважаемых ученых и... — Он оборвал фразу на полуслове. Это было похоже на полную победу. Но он смотрел только на девушку, а не на человека, которого это касалось. Где-то был подвох, здесь непременно был подвох.
— Ну вот, — сказала Роз Форбсу, — вы видите.
— Увы, — вкрадчиво продолжал секретарь, — этого человека уже нет в живых. Он расстрелян мятежниками.
— Нет, — сказал Д., — это неправда. Я был обменян. Вот мой паспорт.
Как хорошо, что он не положил паспорт вместе с остальными бумагами. Секретарь взял паспорт.
— Что вы теперь скажете? Что это подделка? — спросил Д.
— Ну почему же, я полагаю, что паспорт настоящий, но не ваш. Вы только взгляните на фото.
Секретарь протянул им паспорт. Д. вспомнил незнакомое улыбающееся лицо, которое он рассматривал на контрольно-пропускном пункте в Дувре. Он сказал без всякой надежды на то, что ему поверят:
— Война и тюрьма меняют человека.
Мистер Форбс попытался вмешаться:
— Сходство, конечно, очень большое.
— Разумеется, — усмехнулся секретарь, — он знал, что подбирал.
Роз набросилась на секретаря:
— Это он! Разве вы не видите, что это его лицо? Присмотритесь получше.
Но Д. чувствовал, что и она в душе сомневается. Она кричала для того, чтобы убедить себя.
— Как он раздобыл этот паспорт, неизвестно. — Секретарь повернулся к Д. — Я прослежу, чтобы вы получили по заслугам. Мы это так не оставим. — Он уважительно понизил голос: — Сожалею, мисс Каллен. Д. был одним из наших виднейших ученых.
Голос первого секретаря звучал с почти неподдельной убежденностью. Д. ощущал странное удовольствие — его как будто расхваливали заочно, в конце концов слова секретаря ему даже льстили. Мистер Форбс развел руками:
— Пусть лучше полиция докапывается до истины. Я тут уже ничего не понимаю.
— Если вы разрешите, я сейчас же туда позвоню.
Секретарь присел к столу и поднял трубку.
Д. сказал:
— Для человека, которого нет в живых, я успел совершить слишком много преступлений.
— Это Скотленд-Ярд? — Секретарь назвал свое посольство.
— Сначала меня обвиняли в том, что я угнал вашу машину.
Секретарь говорил в трубку:
— Паспорт проштемпелеван в Дувре два дня назад. Да, да. Фамилия эта.
— Затем мистер Бригсток хотел задержать меня за попытку мошенничества.
— Да, да, — продолжал секретарь, — все совпадает. Обязательно задержим.
— И вот теперь меня обвиняют в использовании поддельного паспорта. Для преподавателя университета просто рекорд — и надо сказать, рекорд мрачноватый.
— Перестаньте шутить, — не выдержала девушка. — Это безумие. Вы Д. Я знаю, что вы Д. Если и вы врете, значит, весь мир — дерьмо...
Секретарь поднялся:
— Этого типа уже разыскивают. Не пытайтесь сдвинуться с места. У меня в кармане пистолет. Полиция хочет устроить вам небольшой допрос.
— Да уж, небольшой, — сказал Д. — Кража машины, попытка заключить мошенническую сделку, еще этот паспорт.
— А также смерть одной девочки, — добавил секретарь.
Кошмар вернулся. Он как прокаженный. Повсюду, куда ни ступит его нога, возникает насилие. Как заразный больной, он повинен в гибели соприкасавшихся с ним людей. Д. опустился на стул:
— Какая девочка?
— Вы это очень скоро узнаете.
— Я думаю, нам лучше уйти, — сказал мистер Форбс. Он выглядел искренне озадаченным.
— Весьма желательно, чтобы вы остались, — возразил секретарь. — Полиция, вероятно, захочет узнать, чем он занимался в Лондоне.
Роз сказала:
— Я не уйду. Это же просто бред, сумасшествие какое-то. Вы сможете рассказать им, как провели сегодняшний день?
— Конечно смогу. Есть свидетели, они могут подтвердить каждый мой шаг.
Он постепенно приходил в себя. Произошла ошибка. А его враги не могли позволить себе делать слишком много ошибок. Но тем не менее где-то кто-то погиб! Тут ошибки быть не могло. Он чувствовал скорее жалость, чем ужас, — мы привыкаем к тому, что каждый день кто-то умирает.
