— Завтра он хочет чистить дымовую трубу! — доложил швейцар. — Это его давнишняя мечта.
— Убиться можно! — сказал директор и покинул дядюшку Польтера, погруженного в мрачные раздумья.
Тайный советник Тоблер, он же господин Шульце, сгибаясь под тяжестью рюкзака, вернулся в отель через два часа. Впрочем, он никогда еще не вел столько занимательных бесед, как в это заполненное странными покупками время. Часовщик, например, всеобъемлюще разъяснил ему политическое положение в Восточной Азии и просветил насчет растущего экономического влияния Японии на мировом рынке. Аптекарь защищал гомеопатию и пригласил его как-нибудь вечерком распить бутылку красного в деревенском трактире. Белокурая продавщица в парикмахерской приняла его за мужа рассыльной. А торговец хозяйственными товарами шепотом пообещал ему проценты за крупные покупки в будущем. Он свалил рюкзак на кухне и отправился к себе на шестой этаж, чтобы записать расходы по списку. Открыв дверь в мансарду, он обнаружил там гостя. Незнакомый, хорошо одетый человек лежал под умывальником лицом к стене, усердно стучал молотком и, казалось, не заметил, что он уже не один в комнате. В эту минуту он даже начал насвистывать.
— Что вам угодно? — спросил Шульце громко и строго. Незваный гость подскочил, ударившись затылком о край стола, и, пятясь задом, выполз на белый свет.
Это был Кессельгут! Сидя на корточках, он с виноватым видом смотрел на хозяина.
— Да вы рехнулись! — сказал Шульце. — А ну-ка встаньте!
Кессельгут поднялся, отряхнул брюки и начал массировать ушибленный затылок.
— Что вы делаете под моим умывальником? — продолжал допрос Шульце.
Тот указал на большую картонную коробку, лежавшую на стуле.
— Я починил штепсельную розетку, господин тайный советник, — сказал он смущенно. — Она была неисправна.
— Не надо мне розеток!
— Ну как же, — сказал Иоганн и извлек из коробки сверкающий никелем рефлектор. — А то вы застудитесь до смерти.
Он поставил прибор на стол, опять полез под умывальник, сунул вилку в розетку, вылез и встал в ожидании.
Постепенно спираль рефлектора накалилась, розовый цвет перешел в красный; и вот они ощутили, как ледяная мансарда наполнилась живительным теплом.
— Вода в тазу оттаивает, — сказал Иоганн и радостно взглянул на своего повелителя.
Тоблер почувствовал этот взгляд, но не ответил на него.
— Вот ящичек сигар, — робко сказал Кессельгут. — Несколько цветочков я тоже достал.
— А теперь извольте за дверь! — молвил тайный советник. — Вам надо было стать Дедом Морозом!
Тем временем Хагедорну тоже нанесли визит. В дверь постучали. Лежа на кушетке, он крикнул: «Войдите!» — и спросил:
— Ты что так поздно, Эдуард? Но гость ответил:
— Меня зовут не Эдуард, а Гортензия.
Короче говоря, это была госпожа Каспариус! Она пришла поиграть с сиамскими кошками. И сразу же занялась ими, усевшись на ковер. Наконец она решила, что достаточно проявила себя другом животных, и перешла к истинной цели своего посещения.
— Вы уже три дня здесь, — сказала она с упреком. — Давайте завтра устроим прогулку? Возьмем с собой ленч и пойдем к Ламбергской долине. Там полежим на солнце. Кого первого хватит солнечный удар, тот и загадает желание.
— Нет у меня никаких желаний, — возразил молодой человек. — Даже солнечного удара не хочу.
Она расположилась в просторном кресле, подобрав ноги и обняв руками колени.
— Можно сделать и так, — тихо сказала она. — Уложим чемоданы и уедем. Гармиш вам нравится?
— Насколько я знаю, Гармиш чудное место, — ответил он. — Но, вероятно, Эдуард не позволит.
— Какое нам дело до Эдуарда? — сердито спросила она.
— Он исполняет роль матери при мне.
Она покачала головой.
— Можем уехать вечерним поездом. Собирайтесь. Дорог каждый час. В загробную жизнь я не очень-то верю.
— Ах вот почему вы так торопитесь! — сказал он. В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Хагедорн.
В номер вошел Шульце.
— Извини, Фриц. Я исполнял кое-какие поручения. Ты один?
— Сейчас будет! — сказала госпожа Гортензия Каспариус, посмотрев сквозь Шульце, словно он был воздух, и вышла.
Глава четырнадцатая
Любовь с первого взгляда
На другой день случилось нечто чрезвычайное: Хагедорн влюбился! Произошло это в автобусе, который вез с вокзала новых гостей гранд-отеля и в который Хагедорн подсел по дороге, возвращаясь пешком с прогулки. Одной из пассажирок оказалась молодая, решительная с виду девушка. У нее была особая прямолинейная манера смотреть на людей. (Это отнюдь не означает, что она строила глазки.) Рядом с ней сидела толстая испуганная добродушная женщина, которую девушка называла «тетя Юлечка».
Хагедорн мог бы часами не сводить глаз с племянницы тети Юлечки. Кроме того, его не покидало чувство, что он уже где-то видел эту девушку. Тетя Юлечка была довольно занудливой особой. Больше всего ее занимало, кажется, то, что чемоданы были погружены на крышу автобуса. На каждом повороте она хваталась за сердце и вскрикивала от страха. Вдобавок она не пропускала ни одной горы, желая знать ее имя и фамилию. Хагедорн услужливо давал ей справки и врал при этом с три короба. Некоторые пассажиры, бывавшие здесь прежде и знавшие местность, подозрительно косились на него, не одобряя выдуманной им географии.
Тетя Юлечка, однако, была довольна.
— Большое вам спасибо, сударь. А то чувствуешь себя как ночью в чужом городе. Каждая улица зовется иначе, а таблички прочитать не можешь. Да и в Альпах я еще никогда не была.
Девушка взглядом попросила его о снисхождении, и этот взгляд доконал его. Он глупо ухмылялся, был зол на себя, у него даже мелькнула мысль выпрыгнуть из автобуса на ходу. Но, конечно, он остался.
У отеля он помог обеим дамам сойти. И поскольку тетя Юлечка строжайшим образом следила за разгрузкой багажа, он с девушкой неожиданно оказался наедине.
— Ой, какой красивый снеговик! — воскликнула она.
— Вам нравится? — спросил он с гордостью. — Это с Эдуардом слепили. И еще один знакомый, владелец большой пароходной линии. Эдуард — мой друг.
— Ага! — сказала она.
— К сожалению, он со вчерашнего дня похудел.
— Владелец пароходной линии или ваш друг Эдуард?
— Снеговик, — пояснил он. — Солнце очень пригревало.
Они смотрели на снеговика и смущенно молчали.
— Мы окрестили его Казимиром, — сказал он через некоторое время. — У него голова яйцом. А в таком случае зваться Казимиром лучше всего.
Она понимающе кивнула и показала на мишек, сидевших рядом с Казимиром.
— Они превратились в белых медведей. Совсем перекрасились. Ну как это называется?
— Мимикрия, — подсказал он.
— Я такая забывчивая, — сказала она. — В научной терминологии.
— Вы надолго сюда? — спросил он.
Она покачала головой.
— Нет, скоро вернусь в Берлин.
— Я тоже из Берлина, — сказал он. — Какое совпадение!
Тайный советник Тоблер решил после обеда вздремнуть у себя в мансарде. Вообще-то он собирался в Брукбойрене отказаться от этого обычая из уважения к красотам природы. Но увы — годы брали свое. Включив рефлектор Иоганна, он лег на кровать и заснул. Неожиданно кто-то рывком отворил дверь. Открыв глаза, Тоблер недовольно уставился на вошедшего. Перед ним был Хагедорн. Молодой человек присел на кровать и спросил:
— Откуда у тебя рефлектор, Эдуард?
— От благотворительного фонда, — ответил Шульце сонным голосом. — Если ты пришел, чтобы спросить меня об этом, мы снова перейдем на «вы».
— Шульце! Дружище! — воскликнул Хагедорн. — Я пропал! Я только что влюбился!
— Отвяжись от меня с твоими дурацкими бабами, — приказал Шульце и повернулся к стене. — Спокойной ночи, мой мальчик!
— Она вовсе не дурацкая баба, — строго сказал Фриц. — Она красивая. И умная! И с юмором. И, кажется, я ей тоже нравлюсь.
— У тебя мания величия! — пробормотал Шульце. — Какая из них: Маллебре или бременская Цирцея?
— Перестань же наконец упоминать их! — возмутился Хагедорн. — Это совсем другая! Она еще не замужем! Но будет, когда я стану ее мужем! С ней тетя. Отзывается на имя «Юлечка».
Вот теперь Шульце проснулся.
— Ты распутник! — сказал он. — Погоди с женитьбой по крайней мере до завтра! Надеюсь, ты не втюрился в дуреху, которая вышла с теткой по имени Юлечка на ловлю мужчин! Не торопись, мы подберем тебе кого надо.
Хагедорн поднялся.
— Эдуард, я запрещаю тебе говорить подобным тоном о моей будущей супруге. Она не дуреха. И не ловит мужчин. Разве я похож на выгодную партию?
— Упаси Бог! — сказал Шульце. — Но она, естественно, уже слышала, что ты престолонаследник!
— Эту чушь она еще никак не могла услышать, — возразил Хагедорн. — Она только что прибыла из Берлина.
