— Эту чушь она еще никак не могла услышать, — возразил Хагедорн. — Она только что прибыла из Берлина.
— А я просто не разрешаю этого делать, — категорически заявил Шульце. — Я представляю здесь интересы твоей матери. Запрещаю — и все! В один прекрасный день я подыщу тебе хорошую жену.
— Дорогой Эдуард, — сказал Фриц. — Ты хоть сначала посмотри на нее. Когда увидишь, у тебя дух захватит!
Хагедорн уселся в холле, наблюдая за лестницей и лифтом. Пока он нетерпеливо ожидал девушку и мечтал о будущем, его первоначальный восторг сменился глубоким унынием. Он вдруг вспомнил, что на свадьбу нужны деньги, а у него их нет. Раньше, когда он зарабатывал, ему попадались девушки, но не те. А сейчас, когда он полюбил племянницу тети Юлечки, он был без работы и его считали престолонаследником!
— У вас такой вид, словно вы собрались в монастырь, — сказал кто-то за его спиной.
Он вздрогнул. Это была тетиюлечкина племянница. Хагедорн вскочил на ноги. Она села и спросила:
— Что это с вами?
Он долго смотрел на нее, пока она не опустила глаза. Прокашлявшись, он сказал:
— Кроме господина Кессельгута и Эдуарда, об этом никто в отеле не знает. Но вам я скажу. Меня принимают за миллионера или, как утверждает Эдуард, за престолонаследника Албании. Почему — не знаю. В действительности я безработный с высшим образованием.
— Почему же вы не разъяснили это недоразумение? — спросила она.
— Вы правы, — сказал он. — Это следовало сделать. Я и хотел! Ах, какой я осел! Вы очень сердитесь на меня? Но Эдуард посоветовал ничего не объяснять, пусть все остается как есть. Прежде всего из-за трех сиамских котят. Он так любит играть с ними.
— А, собственно говоря, кто такой этот Эдуард? — спросила она.
— Мы с ним выиграли призы на конкурсе. За это нас в отеле бесплатно кормят.
— О конкурсе я читала в газете, — сказала она. — Речь идет о конкурсе, объявленном концерном Тоблера, да?
Он кивнул.
— Значит, вы господин Хагештольц?
— Хагедорн, — поправил он. — Зовут меня Фриц. Они помолчали. Потом она покраснела. А потом сказала:
— Меня зовут Хильдегард.
— Очень приятно, — сказал он. — Самое красивое имя, которое я когда-либо слышал!
— Нет, — заявила она решительно. — Фриц мне больше нравится!
— Я имею в виду женские имена. Она улыбнулась:
— Значит, мы пришли к согласию.
Он взял ее руку, тут же смущенно отпустил и сказал:
— Это было бы чудесно.
Наконец из лифта вышел Шульце. Хагедорн уже издали кивнул ему и сказал племяннице тети Юлечки:
— Вон идет Эдуард!
Она не обернулась.
Молодой человек пошел навстречу другу и прошептал:
— Это она.
— Что ты говоришь! — насмешливо сказал Шульце. — А я думал, что твоя очередная.
Он подошел к столику. Девушка подняла голову, улыбнулась ему и сказала:
— А это, конечно, ваш друг Эдуард, господин Хагедорн? Именно таким я его себе представляла.
Хагедорн радостно кивнул.
— Именно. Это Эдуард. Золотое сердце в грубой оболочке. А это некая фройляйн Хильдегард.
Шульце стоял как громом пораженный, он решил, что у него галлюцинации. Девушка предложила ему сесть. В полной растерянности он шагнул и чуть было не сел мимо стула. Хагедорн засмеялся.
— Фриц, не дурачься, — проворчал Шульце. Но Фриц продолжал смеяться.
— Что с тобой, Эдуард? Ты выглядишь как лунатик, которого вдруг окликнули.
— Неплохое сравнение, — заметила девушка одобрительно.
Шульце наградил ее уничтожающим взглядом.
Хагедорн с испугом подумал: «Веселенькое дело!» — и начал без передышки рассказывать о маскараде и почему Шульце не получил приза за свой костюм, о первом лыжном занятии Кессельгута, о Берлине, о природе, о том, что его мать спросила в письме, бывают ли в Брукбойрене лавины, и…
— Будь добр, мой мальчик, — попросил Эдуард. — Принеси мне из моего номера пузырек с валерьяновыми каплями! Он стоит на умывальнике. Что-то желудок болит.
Хагедорн вскочил в места, махнул рукой лифтеру и поехал наверх.
— У вас боли в желудке? — спросила племянница тети Юлечки.
— Придержи язык! — рассвирепел тайный советник. — Ты что, спятила? Чего тебе здесь надо?
— Дорогой отец, я лишь хотела посмотреть, как тебе живется, — сказала фройляйн Хильда.
Тайный советник забарабанил пальцами по столу.
— Твое поведение неслыханно! Сначала ты информируешь, за моей спиной, дирекцию отеля, а четыре дня спустя являешься сама!
— Но, папа, — возразила дочь, — звонок же не помог. Ведь за миллионера приняли господина Хагедорна.
— Откуда ты это знаешь?
— Он мне только что рассказал.
— И потому, что он тебе только что об этом рассказал, ты позавчера выехала из Берлина?
— Это действительно звучит в высшей степени неправдоподобно, — сказала она задумчиво.
— А с каких пор ты обзавелась тетей, которую зовут Юлечка?
— С сегодняшнего утра, папа. Хочешь с ней познакомиться? Вон она идет.
Тоблер обернулся. В своем, можно сказать, лучшем платье, толстая, радушная, шествовала вниз по лестнице фрау Кункель. Она искала Хильду и обнаружила ее. Но, узнав мужчину в фиолетовом рядом со своей племянницей, она побледнела, тут же сделала поворот кругом и кинулась обратно.
— Немедленно доставь сюда эту идиотку! — проворчал тайный советник.
Хильда догнала Кункель на первых ступеньках и привела к столику.
— Позвольте представить вас друг другу? — весело спросила девушка. — Господин Шульце, тетя Юлечка.
Тоблер, учитывая, что швейцар поглядывал на них с любопытством, был вынужден подняться. Кункель протянула ему руку — боязливо и в то же время с радостью. Он формально поклонился, снова сел и спросил:
— Вы что, все рехнулись?
— Только я одна, господин тайный советник, — возразила тетя Юлечка. — Слава Богу, вы еще живы! Но выглядите вы плохо. Да это и неудивительно.
— Тихо! — приказала Хильда.
Но фрау Кункель уже вышла из берегов.
— Лазать на стремянки, подметать каток, чистить картошку, спать в чулане…
— Картошку я не чистил, — заметил Тоблер. — Пока еще.
Кункель уже нельзя было остановить.
— Драить лестницы, в комнате косые стены и нет печки, я это предвидела! А если бы вы схватили двустороннее воспаление легких, то мы бы уже не застали вас в живых! Сердце разрывается. Конечно, вам все равно, что мы там переживаем в Берлине, и каждую минуту ждем, что гром грянет. Но нам не все равно, господин тайный советник! Нам — нет! Такой человек, как вы, строит из себя шута! — На глазах у нее выступили настоящие слезы. — Может, вам сделать компресс? У вас где-нибудь болит, господин тайный советник? Да я готова поджечь этот отель! О-о!
Она умолкла и громко высморкалась.
Тоблер с раздражением смотрел на тетю Юлечку.
— Ах, вот как, — произнес он свирепо. — Значит, господин Кессельгут насплетничал. Ну конечно, со мной можно все выделывать.
Дочь посмотрела на него.
— Папа, — сказала она тихо. — Мы так волновались за тебя. Ты не можешь на нас обижаться. Дома не было ни минуты покоя. Неужели ты этого не понимаешь? Кункель, Иоганн и даже я — мы тебя любим.
У Кункель из каждого глаза выкатилось на пунцовые щечки по одной слезинке. Она всхлипывала.
Тайному советнику Тоблеру стало неловко.
— Перестаньте реветь! — пробурчал он. — Вы ребячитесь еще больше, чем я.
— Великие слова, — заметила его дочь.
— Короче говоря, — сказал Тоблер, — вы здесь все испортите. Так вот знайте! Я обрел друга! Мужчина в этом нуждается! И тут появляетесь вы. Он знакомит меня с моей собственной дочерью! Час назад он заявил мне наверху, в моем номере, что непременно женится на этой девушке!
— Какой девушке? — осведомилась Хильда.
— На тебе! — сказал отец. — Как объяснить моему молодому другу, почему мы опутали его ложью? Когда он узнает, кто такие на самом деле тетя Юлечка, ее племянница, владелец пароходной линии Кессельгут и кто его друг Шульце, он вообще перестанет замечать нас!
— Кто хочет жениться на фройляйн Хильдегард? — спросила Кункель. Ее слезы мгновенно высохли.
— Фриц, — выпалила Хильда. — Ну, тот молодой человек, который в автобусе называл горы.
— Ага, — вспомнила тетя Юлечка. — Прекрасный человек. Но денег у него нет.
Глава пятнадцатая
Три вопроса за дверью
Когда Хагедорн вернулся с валерьянкой, трое заговорщиков сидели на прежнем месте, сплоченные беспокойством, что он узнает их тайну.
— О, тетя Юлечка тоже здесь! — обрадовался он. — Чемоданы распакованы? А как вам нравится мой друг Эдуард?
— Превосходно! — ответила она от всей души.
— Эдуард, вот твои капли, — сказал Хагедорн.
— Какие капли? — спросил Шульце.
