— Послушайте, — сказала Бетти. — Я люблю вашего сына. Я люблю его настолько, что, будь я уверена, что он и эта девушка действительно любят друг друга, я сделала бы все, что в моих силах, чтобы они поженились. Все заключается в этом: если они действительно любят друг друга.
Женщина собиралась что-то ответить, но девушка остановила ее жестом.
— Дайте мне высказаться и объяснить вам, потому что после сегодняшнего дня мы не должны об этом говорить. Я бы никогда не была счастлива, если бы вышла замуж за Энтони. Я знаю, что он меня не любит. Говорят, что во всех любовных историях один любит, а другой лишь соглашается, чтобы его любили. Это все, что я от него требовала. Я не думаю, что он способен любить — не в широком смысле слова. Я считаю его слишком эгоистичным, слишком честолюбивым. Я думаю, что могла бы сделать его счастливым, он никогда бы не узнал, что ему следовало бы смотреть на меня не только как на помощника и на товарища. Может быть, если бы у нас были дети, он полюбил бы меня, нуждался бы во мне. Я бы была довольна и этим.
Она положила локти на каминную доску и смотрела на огонь. Потом выпрямилась и взглянула собеседнице прямо в глаза.
— Я постоянно думала о том, как хорошо было бы, если бы он полюбил глупо, безумно, если хотите, забыв самого себя и свое честолюбие, забыв все на свете, сознавая, что ничто другое не имеет значения. О, если бы он так любил меня, — она горько улыбнулась, — это было бы неизмеримым счастьем. Но я все-таки предпочту, чтобы он полюбил эту девочку, чем никого. Это кажется глупым, но таким я люблю его еще больше. Он гораздо лучше, чем я о нем думала.
Мать изумленно смотрела на нее. Девушка повернулась к ней и положила ей руку на плечо.
— Я знаю, что вы думаете, — сказала она. — Что это не может продолжаться. Несколько лет, и это пройдет. Я не уверена в этом.
Она отошла и начала прибирать книги и бумаги на столе.
— Недавно я рылась в письменном столе моей матери и в потайном ящичке нашла пачку писем, которые ей писал отец. Я думаю, мне не следовало читать их, но я не жалею, что прочла. Это были письма, которые он ей писал, когда за ней ухаживал. Прекрасные письма. Их бы не мог написать человек, который не любил. Но некоторые фразы в них меня удивили. В одном была приписка: отец писал, что врачи рекомендуют против ревматизма белье из сосновой шерсти и спрашивал, согласна ли она носить такое белье. А в другом был разговор о детях. И тогда я случайно взглянула на почтовые штемпели на конвертах. Это были письма, которые он писал ей за последние пять лет их совместной жизни, и я подумала о том, как они должны были быть счастливы даже перед самым концом. Наша жизнь — цветник, думала я всегда. Мы не можем помочь растениям расти, но это не делает цветы менее прекрасными. — Она снова повернула свое лицо к женщине. — И даже если это так, — сказала она, — даже если радость исчезает скоро, мы все-таки видели, испытали ее. — Помню, я знала слепого мальчика. — продолжала она. — Отец заинтересовался им. Мальчик родился слепым. Никто не мог его вылечить, за исключением какого-то окулиста в Лозанне, и отец написал ему письмо. Он ответил, что можно попытаться. Моя мать и я как раз ехали в Швейцарию на праздники и взяли его с собою. Он был премилый мальчик и очень веселый. Доктор осмотрел его и покачал головой. «Я могу вылечить его, — сказал он, — но очень скоро он снова потеряет зрение». Он полагал, что будет более человечно оставить его слепым. Но моя мать настояла, и он сделал операцию. Было удивительно смотреть ему в глаза, когда он стал зрячим. Мы предупредили его, что это, может быть, только временно, и он понял это. Однажды ночью я услышала какой-то шум в его комнате, я вошла к нему. Он вылез из постели и сидел на столе, возле окна, обняв колени руками. «Я хочу запомнить все это», — прошептал он. Может быть, вы правы, — сказала она, — может быть, эта любовь принесет ему несчастье, но даже в таком случае я не хочу спасать его, даже если бы я могла.
Она опустилась на колени и взяла руку миссис Стронгсарм в свои руки.
— Мы не должны мешать ему, вы и я, — сказала девушка. — Если бы дело касалось только его счастья, может быть, мы были бы правы, но мы не имеем права касаться его души.
Старая женщина успокоилась.
— А вы, — спросила она, — что вы думаете делать?
Бетти улыбнулась:
— О, ничего особенно героического. Мне придется все ближайшие годы присматривать за отцом. Мы будем с ним путешествовать. Я очень люблю путешествия. А потом… о, это надежды, которые никого, кроме меня, не касаются.
Старая женщина посмотрела на часы. Время бежало, было около восьми часов.
— Он спросит, где я была, — сказала она.
— А что вы ответите? — спросила девушка.
— Я думаю, — ответила мать, — что скажу ему правду: что я сплетничала с вами. Что вы сделаете все, что сможете, чтобы помочь ему. Не правда ли?
Девушка согласилась. Женщина взяла ее лицо в свои руки.
— Еще неизвестно, не выбрали ли вы лучший путь, — сказала она. — Я очень часто не спала и мечтала о том, чтобы могла думать о своем муже то, что думала при первых наших встречах, — что он славный, красивый человек с добрым сердцем. Когда я увидела его мертвым, ко мне вернулась вся моя любовь. Девушка, выходя замуж, думает, что нашла любимого человека. Очень часто оказывается, что она его потеряла. Мне иногда кажется, что долговечны одни лишь мечты.
Она тихо закрыла за собою дверь. Девушка все еще стояла на коленях.
Миссис Стронгсарм совершенно искренно сказала Бетти, что бывают моменты, когда она не узнает своего собственного сына. Уже ребенком в нем было что-то таинственное: он был серьезен и сознателен не по годам. У него не было того периода безудержного веселья и шалостей, за которые ей было бы нужно бранить его, любя еще сильнее, у него не было и чувства беспомощности, из-за которого он обратился бы к ней за подмогой. С того самого дня, когда он криком дал знать о своем существовании, он нередко был причиной ее слез. Он никогда не обращался к ней за защитой. Она была ему нужна лишь в самых крайних случаях.
Она думала, что смерть отца сблизит их, поставив его в зависимость от нее. Но вместо того их отчужденность еще увеличилась. Она знала, что он был ей благодарен за все жертвы и заботы о нем, что он никогда не успокоится, покуда не отплатит за все добром. Он уважал ее, был всегда к ней добр и предупредителен, даже по-своему любил ее, она это чувствовала. В кругу тех людей, у которых она служила, нередко можно было наблюдать такое же отношение к верным слугам — их чтили и уважали.
Вначале различие между ее сыном и другими мальчиками удручало ее. Она вспоминала, как горячо он принял предложение отца научить его читать. В шесть лет он сам научился писать. Он никогда не увлекался играми. Из него должен был выйти ученый, мечтатель, человек, который остается всю свою жизнь бедным и к которому люди относятся с презрением. Почему бы ему не быть похожим на других мальчиков и быть только более живым и сильным? Вот о чем она всегда мечтала.
Со временем она начала понимать его, и тогда у нее снова родилась надежда. Его ожидала громкая будущность. Он был сделан из другого теста. Он должен был стать богатым, вождем, занимать высшие места.
То, что он никогда не был влюблен, что у него не было даже увлечения, еще больше подтверждало, что ему предстоит великая будущность. И недаром на его пути появилась умница Бетти. Любя его, она заботилась бы о нем и помогла бы выбиться в люди. У нее не было глупой нежности, которая отвлекала бы его и ослабляла его энергию. Он благополучно прошел период юности с ее опасной приманкой — любовью. Он избежал той опасности, которой она так боялась. Теперь между ним и его целью не было никаких препятствий. Все, казалось, содействовало его успеху и его славе. И что после этого значили ее тайные слезы и ее разбитая любовь?
И вдруг все изменилось. Она знала, что он тоже изменился. Она стремилась втянуть его в разговоры о планах. Он всегда ценил ее природную практичность. Но теперь отвечал односложно, безразлично, часто молчал. Огонь, горевший в его глазах, потух. Его глаза сделались глазами мальчика, нежного и застенчивого, глазами мечтателя. Строгие линии рта сделались мягче. Она часто наблюдала, незаметно для него, как на его устах появлялась беспричинная улыбка. Однажды вечером он без всякого повода обнял ее, погладил седые волосы и поцеловал ее. Впервые когда он дал ей доказательство своей любви. Если бы это случилось немного раньше, она закричала бы от счастья. Но, вспомнив, что она сделала, женщина почувствовала неловкость, хотя и скрыла это. Это был, очевидно, только избыток любви к другой женщине, несколько капель из кубка, осушенного в честь другой. Независимо от того, что она желала, чтобы он женился на Бетти, ей было приятно сознание, что он ее не любит. Бетти ничего бы не отняла у нее. Но она страшно ревновала к той чужой, которой впервые удалось ослабить его любовь к ней, к матери. Она только бросила на него взгляд своих бесстыжих глаз. Что она могла сделать для него? Чем она его приворожила? Она рассказала ему о своей беседе с Бетти.
