Минуты между визитами он посвящал размышлениям о том, кто из его родни самый противный. Он склонялся к тому, чтобы отдать пальму первенства полковнику («Помню, в зимнюю кампанию я черт его знает как вывихнул ногу!»); иногда его больше раздражали духовные дары епископа. Возглавлял порою список и Перси, лорд Стокхед, который беседовал только о том, как приняли в его семье злосчастное дело. Именно сейчас Фредди не хотелось обсуждать такие дела.
Однако в понедельник, поздним утром, от него вроде бы отстали, и он лежал читал, хотя и беспокоился, что вот-вот кто-нибудь пожалует.
И не зря. Только он углубился в коварную интригу (злодеи собирались подкупить кухарку, чтобы та положила щетины во фрикасе), как ручка в двери задвигалась и вошел Эш.
Не один Фредди страдал от визитеров, Эша они тоже допекли. Он давно томился в коридоре, рвался в бой, а войти не мог. Такой разговор нельзя вести при людях.
Увидев его, Фредди успокоился, все ж не епископ. Этот лакей помогал его тащить, наверное — пришел справиться о самочувствии. Он кивнул, не отрываясь от книги.
Однако, случайно поглядев наверх, он заметил, что Эш буравит его взглядом. Этого он не любил. Будущий тесть, к примеру, не нравился ему тем, что, получив от доброй Природы именно такой взгляд, развил его в процессе деловой жизни и теперь проделывал в людях дыры. Чтобы выдержать tete-a-tete с ним, нужны крепкие нервы и чистая совесть.
Но тесть — неизбежное зло, приходится терпеть, а вот лакей его — нет уж, простите! Стоит и смотрит, как из винтовки целится. Что же это такое?
— Чего надо? — осведомился Фредди. — Чего уставились?
Лакей тем временем сел, оперся на постель и смотрел уже не сверху, а вровень.
— Так! — сказал он.
Быть может, когда он писал о Квэйле, индукция и барахлила, но эта сцена удавалась всегда. В последней главе прославленный сыщик обличал злодея — коротко, резко, беспощадно. Репетируя в коридоре, Эш решил взять с него пример.
— Так, — беспощадно сказал он. — Если уделите минутку драгоценного времени, сообщу, в чем дело. Звоните, звоните, мне же лучше при свидетелях. Лорд Эмсворт будет рад узнать, что сын его — вор.
Рука у Фредди упала. Он не позвонил, зато открыл рот как можно шире. В смятении и страхе он все же ощутил, что фраза ему знакома. А, да! Это же «Дело о голубом рубине»!
— Ч-что вы хотите сказать? — спросил он.
— Сейчас узнаете. В ночь на воскресенье из музея исчез скарабей. Расследование поручили мне.
— Ой! Вы сыщик?
— Да.
Многие писали о том, что жизнь над нами смеется. Примеры? Пожалуйста. Столько лет Фредди мечтал увидеть сыщика, увидел — и что же? Тот изловил его.
— Да, — повторил Эш. — Я выяснил, что вам срочно нужны деньги.
— К-как?
— У нас свои методы. Кроме того, вы связаны с неким Джонсом.
— О Господи! Как же вы это?
Эш мягко улыбнулся:
— Вчера я беседовал с ним в Маркет-Бландинге. Почему он там? Потому, что хочет связаться с вами. Зачем же? Затем, чтобы вы передали ему скарабея.
Фредди говорить не мог, и Эш продолжал:
— Я побеседовал с ним. Я сказал ему: «Мистер Трипвуд доверил мне это дело». «Конкретней, — откликнулся он. — Что вам известно?» «То, — отвечал я, — что он должен передать вам некий предмет, но сделать это не может, поскольку вывихнул ногу». Тогда он попросил, чтобы я взял у вас скарабея и отнес ему.
Фредди подобрался. Он знал, что сыщиков все-таки можно растрогать. Сам Гридли Квэйл пасовал перед хорошей, чувствительной историей. Сколько раз щадил он преступника, если тот объяснял свои мотивы! Значит, воззовем к милости.
— Это здорово, что вы все раскрыли, — начал он, — но…
— Да, слушаю?
— …но если бы вы узнали другую сторону дела…
— Я знаю. Вы думаете, что вас шантажирует некая мисс Валентайн. Это не так. Она давно уничтожила ваши письма и сообщила об этом Джонсу, когда он ее посетил. Однако он не отдал вам пятьсот фунтов, мало того — хочет выудить еще тысячу.
— Не может быть.
— Может, может. Я не ошибаюсь.
— Откуда вы все это знаете?
— Есть источники…
— Она не подаст в суд?
— Ну что вы! И не собиралась.
Фредди откинулся на подушки.
— Молодец! — умилился он. — Ну, порядок!
— Дело не в том, — напомнил Эш. — Дайте мне скарабея.
— А что вы с ним сделаете?
— Верну законному владельцу.
— Отцу не настучите?
— Нет.
— Удивительно! — сказал Фредди. — Вы просто молодец. Ну, высший класс! Он тут, под матрацем. Когда я свалился, он был в кармане, пришлось сунуть сюда.
Эш вытащил скарабея и стал на него смотреть, почти не веря, что поиски кончились и на ладони — его будущее. Фредди, в свою очередь, смотрел на него.
— Знаете, — сказал он, — я всегда хотел увидеть сыщика. И как вы это все открываете?
— У нас есть свои методы.
— Да-да. Здорово! Что вам помогло?
— Долго рассказывать. Конечно, индукция, а вообще долго, вы соскучитесь.
— Нет!
— Как-нибудь в другой раз.
— Вы не читали про Гридли Квэйла?
Когда скарабей в кармане, можно выдержать и яркую обложку, которую вам показывают. Что там, Эш даже растрогался, все-таки — часть жизни.
— Вы читаете эти книжки? — спросил он.
— Еще бы! Наизусть знаю!
— А я вот их пишу.
Есть состояния, есть минуты, которые невозможно выразить. Фредди квакнул, дернулся, выпрямился и разинул рот.
— Пишете? Нет, пишете?
— Да.
— Ой, Господи Боже мой!
Вероятно, он сказал бы что-то еще, но тут послышались голоса. Дверь открылась, вошло небольшое шествие.
Возглавлял его граф Эмсворт. За ним шли мистер Питерc, полковник и секретарь. Они встали у постели, а Эш удачно выскользнул из комнаты.
Фредди глядел на них без особого интереса. Он думал о другом. Они неловко топтались у постели.
— Э… Фредерик, — выговорил граф. — Мой… э… дорогой…
Полковник теребил угол покрывала. Мистер Питерc откашлялся. Бакстер стоял, грозно хмурясь.
— Э… мой дорогой… — продолжал лорд Эмсворт. — У нас… э-э-э… Мы должны… выполнить тяжелый долг…
Слова эти поразили истерзанную совесть. Неужели и они насчет этого собачьего скарабея? Слава тебе Господи! Его же нет! Такой человек не выдаст. Значит, стоим насмерть.
— Ничего не знаю, — сказал он.
— Конечно, — сказал полковник. — В том-то и дело. Мы и пришли тебе сообщить. Начну с того, что отчасти тут есть и моя вина. Однако…
— Хорес!
— Ну-ну, я просто хотел объяснить!
Лорд Эмсворт поправил пенсне и посмотрел на обои, видимо, ожидая от них вдохновения.
— Мой… э… дорогой, — начал он, — мы должны… э… сообщить…
Слово взял Бакстер, явственно сердитый.
— Мисс Питерc, — сказал он, — сбежала с вашим другом.
Лорд Эмсворт облегченно вздохнул:
— Вот именно. Именно. Поистине, мой дорогой, вы неоценимы. Какой дар слова!
Все воззрились на Фредди, ожидая, что он заплачет или, быть может, закричит.
— А, что? — осведомился он.
— Мой дорогой, это правда. Она уехала с ним в Лондон поездом 10.50.
— Если бы некоторые, — прибавил Бакстер, — мне не мешали, я бы это предотвратил.
Полковник снова прочистил горло и крутанул ус.
— Да, Фредди, — сказал он, — нехорошо получилось. Я был на перроне. Эмерсон сел в вагон, попрощался с нами и сел. Тут мисс Питерc закричала: «Ах ты Господи! Джордж, я с тобой!» — или что-то в этом духе и кинулась к нему. Тогда…
— Тогда, — перебил Бакстер, — я кинулся к ней. В конце концов, поезд двинулся, она могла удариться. Но меня дернули за ногу. Я упал, не сразу пришел в себя, и…
— Ну, ошибся, ну, не понял! Фредди, ты пойми, у меня были причины. Я полагал — кх-кх, — что Бакстер не совсем здоров. В Индии это бывает. Мечется, крушит что попало… Теперь мне все ясно, я просто извинился, да, черт возьми, попросил прощения, а тогда — опасался, как бы наш достойный друг не изувечил мисс Питерc. Помню в Индии… Какой же это год? 92-й? Нет, 93-й. Так вот, мои носильщики… В общем, зацепил его палкой за ногу. Пока то да се, поезд ушел, увез мисс Питерc.
— Пришла телеграмма, — дополнил лорд Эмсворт, — они записались в регистратуре. Исключительно… э-э-э… прискорбный случай.
— Держись, — посоветовал полковник. — Будь мужчиной.
Судя по всему, Фредди держался. Видимо, удар оглушил его, ибо чувств он вообще не выражал. Однако они были. Он радовался вестям о письмах. Он восторгался тем, что знаком с сыщиком, что там — с создателем Гридли Квэйла. Словом, все хорошо, особенно не расстроишься. Но что-то сказать надо. Он пошарил в душе.
— Значит, — уточнил он, — сбежала с Джорджем?
Депутаты скорбно кивнули. Он пошарил еще.
— Вот это номер! — вымолвил он. — Ну, знаете!
