попытки избавиться от назойливых гостей. Тогда зловредные оставались надолго.
Отвергая метод исследования на словах, мы всё-таки пробуем его применить, если ничего другого не остаётся. Лидия стала перебирать пережитое. Ручка почти неосознанно следовала за воспоминаниями. Вскоре весь лист был исписан: не помогла, не выслушала, забыла, испугалась, обиделась, обманула, присвоила, злословила, использовала, обозлилась, впала в уныние, предала, отмолчалась…
Частокол обличающих глаголов обвинял, упрекал, осуждал, укорял, насмехался, казнил. Лидия растерялась и решила перевести всё в шутку: мол, конь о четырёх ногах, и то спотыкается. Но не тут-то было.
Пропечатался вердикт: что натворила, то и получила.
Лидия – банковский работник, и до неё временами доходило, что мы в этом мире живём в кредит. Всегда открытый магазин жизни полон добра, и можно брать сколько угодно. Но забываем: долги записаны и должны быть возвращены. Хозяин действовал, конечно, в её интересах. Однако со своей целью. Это очевидно.
Жаль, что догадка пришла лишь сейчас, когда явился сборщик налогов. С ним не поспоришь. Действительно, её жизнь – сплошная череда импульсивных поступков, ошибок, своекорыстия, неправильных выборов, причинённого зла. Но зачем она всё это делала? Сомнений и быть не могло – ради себя любимой. Она ощутила, что всё в ней заныло, сопротивляясь кажущемуся неизбежному.
В таком состоянии («будь что будет, моё дело – ноги переставлять») Лидия нарезала круги по бесконечным пустым коридорам, пытаясь осмыслить события последних дней. Поймала ощущение, что всё идёт правильно. Если так, то, значит, операция станет новым этапом жизни.
Пробудившийся исследовательский интерес вернул её к фельдшеру Ульяне. Непонятна встреча с ней, но зачем-то нужна. Лидия должна помочь Ульяне? Или научиться выдержке? Может быть, увидеть с её помощью завышенные требования к другим людям?
Вспомнив о Тоне, Лидия поспешила в палату. Пришла вовремя – слабо пискнул Тонин телефон. Лидия ответила. Коллеги справлялись, как прошла операция. Сразу после разговора Тоня открыла глаза и взглядом спросила, кто звонил. Узнав, что коллеги, крепко сомкнула веки, но тотчас вскрикнула от боли, и слёзы полились двумя ручейками вниз под волосы. Лидия засуетилась с расспросами, что болит и где. Не позвать ли доктора?
– Душа болит, доктор тут ни при чём, – измученным голосом ответила Антонина.
– Можно, я выплачусь?
– Да, пожалуйста. Я могу уйти, если так лучше.
– Не уходи. В одиночестве мою беду переживать невыносимо.
– Тоня, мне показалось, к операции ты отнеслась спокойно. Что произошло?
– Ничего, кроме самой операции. Наркоз действует. То, что казалось пустяком, сейчас рушит мою жизнь, рвёт её на части.
– Давай с тобой попьём немного сока, и ты всё расскажешь – предложила Лидия.
Она помогла Тоне сесть на кровати, освежила ей лицо и руки, причесала. Сок пили через соломинку и переглядывались, нащупывая мостик, который поможет найти путь к другому.
В это время с возгласом «мона?» вошла Ирочка с подносиком, полным лечебных радостей, и штативом наподобие портативной виселицы. Настраивая капельницу, стала развлекать:
– В кабинет с надписью «Логопед» робко просовывает голову мужчина и спрашивает:
– Мона?
– Не мона, а нуна, – отвечает логопед.
Лидия с Тоней, переглянувшись, отозвались вежливым смехом.
– А вы, Иванова, идите в клизменную, – пробормотала Ирочка, вводя иглу.
– Почему в клизменную, ещё не вечер, – Лидия была в недоумении.
– Ой, зарапортовалась, «Клизменная» у нас – кабинет заведующего.
На стук никто не ответил. Лидия толкнула дверь. Доктор спал, положив голову на стол. Скрип штопором прошёл через его тело: оно содрогнулось. В следующую секунду он встал и сделал приглашающий жест.
– Перегрузки, – пробормотал Павел Ильич, приглаживая волосы, – да и не молоденький уже.
Лидии понравилось, что доктор доверился ей. Внутри потеплело. Обследуя её грудь, он проходил по поверхности своими чуткими пальцами, как сапёр ищет мины. Его глаза, уши, кончики пальцев засекали то тайное, что вело войну под покровом кожи. Рак – Троянский конь, извечный враг доктора, – отличался непредсказуемым коварством. Брови доктора сведены, глаза сужены. Огорчённый вздох и длинную паузу не надо было переводить словами, но Павел Ильич попытался:
– Ваш муж просил ещё раз посмотреть, и вот что я скажу: очень жаль, но у вас единственный вариант. Вы его знаете, – врач замялся. Дальше надо произнести вежливые, обнадёживающие слова.
Лидия пришла на помощь:
– Доктор, моему желанию жить могла бы позавидовать многострадальная подопытная медицинская крыса. Даже с одной грудью я буду танцевать джигу в кругу недоброжелателей и радоваться. Чтобы остаться в живых, я способна сама себе сделать ампутацию без обезболивания. Павел Ильич благодарно улыбнулся, в его глазах появился блеск.
Тоня лежала под капельницей, сжимая свободной рукой, как гранату, телефон.
– Ну, что он сказал? – в её голосе сквозила озабоченность.
– Подтвердил своё решение. Завтра утром я первая.
– Не ты первая, не ты последняя, – машинально отозвалась Тоня и без всякого перехода шумно заплакала. В это время закончилась капельница. Вошедшая Ирочка с порога уловила непорядок:
– По какому поводу мокроту разводим? Помощь нужна? Сейчас таблеточку под язык – и все проблемы побоку.
Она забрала штатив и через минуту уже вновь появилась в палате c мензуркой, на дне которой лежало Тонино спокойствие в виде сиреневой пилюли. Разговор пока не клеился. Время от времени всхлипывая, Тоня уснула.
Лидия положила руку себе на грудь, которой завтра не будет. Её выбросят на помойку, куда сегодня отправили Тонин холмик. Попробовала представить свою незваную гостью – опухоль, словно мицелий гриба под землёй. Увидев разветвлённые белые проростки, протянувшиеся в разные стороны, она удивлялась их сложному переплетению и злой силе, обманным путём подчинившей защиту тела – иммунные клетки. Стала думать, как хитро всё устроено, но долгие размышления её утомили.
То ли во сне, то ли наяву она увидела себя на берегу моря, рядом с большим камнем, в углублении которого хоронился белоснежный, сомкнувший лепестки морской анемон. Он манил свежестью. Лидия протянула навстречу руку, и анемон раскрылся. Из центра вылезло щупальце и протянулось к ней. Испугавшись, она побежала.
Щупальце настигало и голосом мегафона вещало:
– Вы загадили море и землю. Извели леса и животных! Хапаете и поглощаете! Вы превратили землю в помойку! Всё разрыли и распахали! Вы – раковые клетки!
– Нет! – кричала Лидия. – Я люблю и землю, и море. Это не я сделала! Но щупальце уже ухватило её, затрещало платье.
– Вредит один – отвечают все, – гремит анемон.
Цепкое щупальце сдирает одежду. Лидия бежит нагая, прикрывая единственную грудь рукой.
Открывшаяся дверь освободила от страшного возмездия Лидию, вовремя оборвав сон, и пропустила Иру. Лидия была в поту, её ноги свело судорогой.
Своё состояние она утаила, сон решила не рассказывать. Уже стемнело, в открытую форточку струился густой терпкий дух клейких почек высокого тополя. Женщинам выдали лекарство на ночь, сделали уколы, каждая получила своё наставление. Тоня, просматривая телефон, тяжело вздохнула. Это остановило Ирочку. Она улыбнулась:
– Хотите, развеселю? После года лечения психиатр говорит больному: «А может быть, жизнь – занятие не для каждого?»
– Да
