бы, волчком крутится по двадцатиметровой квартирке, ни минуты свободного времени, а вот поди ж ты… То ли семейная предрасположенность к полноте проявилась, то ли виновата привычка доедать остающиеся после Юрочки творожки и кашки.
Наконец Юра подрос и пошёл в сад. Галя получила возможность немного отвлечься от изнурительных материнских забот и вышла на службу. Но от прежней искромётной, общительной девушки не осталось и следа. Отведя с утра сына в сад, она сначала дремала, прислонясь к стеклу в автобусе, потом досыпала на жёстком сиденье в вагоне метро и даже в конторе, сидя за рабочим столом, умудрялась прикорнуть на минутку-другую. Все выходные она банально отсыпалась, благо Юра рос самостоятельным мальчиком и ему не требовалось много внимания – он сам ухитрялся придумывать себе занятия: то копался с парком пластмассовых машинок, то руководил армией оловянных солдатиков, то с помощью конструктора усердно что-то собирал, ломал и чинил.
Первое время после возвращения Гали начальник довольно снисходительно относился к её частым опозданиям. Сам имеющий двух детей, он входил в положение матери-одиночки и никаких мер воздействия не предпринимал. Но вскоре он стал замечать за Галиной не характерную для неё в прошлом апатию. Раньше она выполняла все задания чётко, быстрее, чем другие сотрудницы лаборатории, и даже тщательнее, чем того требовала служебная необходимость. Теперь же Галина Васильевна частенько забывала про свои обязанности и подолгу просиживала, тупо уставившись в одну точку, словно мысленно находилась где-то далеко, в своём собственном потаённом мирке. Когда коллеги её окликали, она вздрагивала, смотрела вокруг вопрошающим взглядом, как будто не понимала, куда попала. Через короткое время к ней возвращалось чувство реальности, и она продолжала работать – до следующей такой же неожиданной паузы.
Сослуживцы, особенно старшие женщины, жалели Галю, по возможности опекали и помогали ей, кто как мог. Но постепенно коллеги стали судачить о ней. Что-то с Лисичкой (так прозвали Галю в лаборатории за стойкую приверженность к апельсиновому цвету) творится неладное, говорили они. Пора бы ей сменить батарейки, а то её старые совсем перестали «фурычить». Не к добру это.
К добру или не к добру, но ничего особенно страшного в Галиной жизни не происходило. Разве что сердобольный начальник, потеряв терпение, вынес ей порицание за халатное отношение к работе. Как-то в разгар трудового дня, выйдя от руководства после совещания, он застал Галю в коридоре на другом этаже. Его подчинённая одиноко стояла у окна и то ли задумчиво, то ли отрешённо смотрела на бегущие в вышине пушистые облака. И это тогда, когда надо было срочно сдавать годовую отчётность и вся лаборатория «стояла на ушах».
Галина прекрасно осознавала свою вину. Она пыталась воевать с собственной расхлябанностью, призывала на помощь и силу воли, и будильники, старалась строго следовать недельному расписанию, даже ежедневно по часам заполняла дневник. Но тщетно! Хотя, пожалуй, одно жизненное изменение её слабость всё же принесла, и это было изменение к лучшему: на мечтательную молодую женщину обратил внимание новый сотрудник. Желая сделать её счастливой, он позвал Галину замуж и заменил Юре отца, которого тому так не хватало.
Вот и сегодня, собираясь за выписывающимся из больницы мужем, Галина Васильевна дала зарок, что обязательно приедет точно в срок. Но время, по обыкновению, куда-то испарилось, пришлось, как всегда, суетиться. В итоге она забыла в вазе купленные гвоздики и едва не испортила специально сделанную накануне причёску. Как назло, автобус до метро очень долго не приезжал, а когда наконец-то приплёлся, то оказался не по-летнему переполнен пассажирами и дышать в салоне было чрезвычайно тяжко.
Пока она парилась в подземке, прошёл дождь. И это ещё больше осложнило ей задачу успеть к назначенному часу: мешал лабиринт многочисленных луж. Весь путь от метро до больницы Галина Васильевна почти пробежала. Она торопилась изо всех сил, двигалась так быстро, как только может двигаться крупная женщина в возрасте после полутора часов в душном общественном транспорте. Галине Васильевне очень хотелось, чтобы муж увидел её преданно ожидающей у дверей корпуса и понял, как она скучала по нему всё это долгое время.
Но нет же, опять опоздала! Вон он, уже вышел. Галина издали завидела Виктора, встрепенулась, окликнула его и припустила что было сил, наклонив голову и размахивая руками. И… едва не налетела на прохожего, который медленно брёл ей навстречу в тени деревьев.
Вообще-то Галина Васильевна не отличалась хорошей памятью на лица. Но тут одного мимолётного взгляда оказалось достаточно, чтобы она поняла: видела когда-то или даже знала этого человека. Такое знакомое, но забытое лицо… то ли прежний сосед с Пресни, то ли сотрудник со старой работы?
Как любая женщина, Галина Васильевна не могла остаться безразличной к внезапной загадке. Но и сбавить темп, чтобы спокойно подумать, повспоминать, сейчас было абсолютно невозможно. Поэтому она на бегу оглянулась, чтобы получше рассмотреть встречного хотя бы со спины: вдруг найдёт ключ к разгадке в его осанке или походке.
К своему удивлению, Галина Васильевна увидела, что высокий сутуловатый мужчина тоже обернулся и смотрит в её сторону. По всему выходило, что и он узнал её. Но кем бы он ни был, теперь это дела давно минувших дней. А её, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо дожидались муж и сын. Увы, они давно уже примирились с её неизбежными опозданиями.
* * *
«Надо же было так зазеваться!» – смущённо улыбаясь, покачал головой Баранов. Странно, но он чувствовал за собой какую-то неосознанную вину. Задевшая его полная женщина внезапно замедлила бег и посмотрела в его сторону. Возможно, близорукому Баранову показалось, но вроде бы её быстрый взгляд выражал что?.. заинтересованность? Она как будто хотела что-то сообщить или, напротив, выяснить у него. Но через секунду толстушка так же порывисто отвернулась. Вскоре Баранов, который продолжал следить за ней, увидел трогательную сцену встречи, объятия и поцелуи. Он никогда не страдал завистливостью, но теперь вдруг защемило в груди.
«Да, ни Катерина, ни Тамара не стали бы так носиться ради меня. Вроде хорошие, красивые, умные бабы были, а ведь ничего не вышло, ни с той, ни с другой», – печально заключил растроганный Баранов, издали наблюдая семейную идиллию.
* * *
С Катериной они поженились слишком рано, оба не готовые к созданию семьи. По неопытности решили, что взаимной симпатии и сексуального влечения вполне достаточно, чтобы начать совместную жизнь. Юный Баранов, со своим тщедушно-подростковым сложением, внешне тогда совсем не выглядел главой фамилии. Короткая стрижка, худая шея, редкая щетина на месте, где у нормального мужчины должны быть усы
