Пагель расхохотался.
— Ну, вот видите, вы уже смеетесь, — удовлетворенно сказал тайный советник. — Надеюсь, что вы будете смеяться и завтра утром, когда я буду в Нейлоэ. Я привезу с собой одного господина, такого, знаете ли, ревизора… Это не значит, что я вам не доверяю, но раз мой зятек тайно удрал, надо устроить какую ни на есть приемку инвентаря, передачу кассы и книг. Понимаете, молодой человек!
— Понимаю прекрасно, господин тайный советник. Пагель моя фамилия.
— Все там у вас в порядке? — спросил тайный советник неожиданно озабоченным тоном.
— Все в порядке, — сказал Пагель, ухмыляясь. — Сами увидите, господин тайный советник!
Аманда чуть не прыснула. Она давно уже слушала разговор, взяв вторую трубку.
— Ну, ну! — сказал фон Тешов. — Да, барышня, у меня хорошие вести, беру еще три минуты. Ну, а теперь поскорее, молодой человек. Велите протопить две комнаты в моей лачуге, спальню и маленькую комнату для гостей. Жена пока остается здесь. Она сначала хочет увериться, что воздух в Нейлоэ очистился. — Снова озабоченно: — Ничего больше у вас не случилось?
— Кое-что случилось, господин тайный советник.
— Бог ты мой, только не рассказывайте мне этого по телефону. Успею еще завтра обо всем узнать. Аманда, та, знаете, толстуха, скуластая…
Аманда чуть не сказала: «Да».
— Пусть будет пока вроде как одной прислугой. Да пусть протопит и мой кабинет. А столовую не нужно. Экономию надо наводить, денег становится все меньше. А вы там как хозяйничаете, скажите-ка, господин Пагель, денег немножечко в кассе найдется?
— Мало, господин тайный советник. Точнее говоря: ничего!
— То есть как это? Я думал, вы наскребли немножко денег для уплаты за аренду? Нельзя же так вот, просто… Ну да ладно, завтра поговорим. Да вот еще что, господин Пагель! Лесничий, старый Книбуш, все еще валяется в постели?
— Нет, господин тайный советник! Я думал, ваша дочь написала вам? Лесничий умер, лесничий ведь…
— Хватит! — в бешенстве крикнул тайный советник. — Хватит! А я еще прибавил лишних три минуты! Одни только дурные вести… Значит, в десять, в десять на вокзале! Всего!
— И ни слова о внучке! — сказал Пагель Аманде, вешая трубку. — Отец, что сын. Одна порода!
— Ну да, — сказала Аманда. — Ему что? Он рад, что снова вернется к себе в имение! Но я-то как поспею теперь на почту, а затем еще убрать комнаты в замке да протопить…
— Дайте-ка деньги, — сказал Пагель, взял их, взглянул на Аманду и сунул в бумажник. — У меня такое предчувствие, что завтра я научусь летать и, значит, смогу лично вручить их фрау фон Праквиц. Сэкономим на пересылке.
— Хорошо, — сказала Аманда. — Постараюсь достать в деревне двух-трех женщин. Надо же и ужин приготовить.
— Ступайте! А я еще засяду за книги. Толку от этого мало, порядку тут не будет, но попробую хоть установить что-то вроде кассовой наличности…
Пагель сел за стол. Разговаривая с тайным советником, он был еще весел и возбужден, но сейчас этот веселый задор потух. Стоило ему представить себе старого бородача — как он зарычит, как зальется багровой краской, как будет на него наскакивать, распространяя зловоние, и ревом отвечать на каждое возражение, когда он вспоминал, как старик разбрызгивает слюну, впадая в неистовство… Черт возьми, хорош будет завтра денек, он один остался здесь козлом отпущения за все и вся. А еще хуже то, что он уже не владеет своими нервами. Терпеть он не может терять самообладание. Потом он этого себе не простит!
Но бежать?
Ни за что!
Между тем всю деревню облетела весть, что вечером возвращается старый хозяин и женщины уже убирают замок… Нашлось десятка два кумушек женского и мужского пола, у которых оказались неотложные дела в той стороне. И когда они увидели, что окна в комнате старика освещены и открыты, все радостно закивали головой. Они с восторгом думали о том, что произойдет здесь завтра утром.
Все они забыли, как радостно встречали юного Пагеля, как любили его, называли «юнкерочком» и как счастливы были после вороватого Мейера-губана работать под началом такого порядочного человека. Все прогуливались под окном конторы, пытаясь невзначай заглянуть внутрь, а самые любопытные изобретали какой-нибудь предлог поговорить с управляющим и никогда еще так часто и так бессмысленно не мешали Пагелю, который сидел над колонками цифр, складывая миллионы, миллиарды, биллионы.
Когда любопытные выходили из конторы, остальные спрашивали:
— Он еще здесь?
И если разведчики отвечали: «Сидит и пишет», — они покачивали головой и говорили:
— Ни стыда, ни совести. Вещи-то уложил?
— Что ему укладывать? — отвечали те. — Он, верно, давно припрятал свое барахлишко, ведь последние дни он только и делал, что ездил в город.
И не знали они, чего им, собственно, желать: чтобы Пагель остался в имении и после ужасного скандала попал за решетку или чтобы Пагель удрал, а старик лопнул от злости. И то и другое было заманчиво!
— Увидишь, завтра утром хватятся, а его и след простыл! — говорили одни.
— Ну и ну! — изумлялись другие. — Вот это — ловкач, его даже старику не изловить! Самый пронырливый из всех, кого мы здесь видели.
— Вот именно. А раз он ловкач, так завтра же утром даст тягу.
Так и вышло.
7. ТОЛСТЫЙ СЫЩИК ПОДАЕТ О СЕБЕ ВЕСТЬ
В семь часов вечера Пагель с тяжелым вздохом захлопнул свои книги: никакого толку!
Прежде чем выключить свет, он еще раз окинул взглядом контору, взглянул на несгораемую кассу с арабесками, на некрашеную деревянную полку с документами и комплектами «Областных ведомостей». Пишущая машинка прикрыта, сколько писем он написал на ней матери — для Петры.
«Завтра я отсюда вылечу, — уныло думал Пагель. — Не очень-то веселый конец — ведь я, в общем, с любовью выполнял свою работу. Приятнее было бы, если бы завтра мне сказали: „Спасибо, господин Пагель, вы отлично справились!“ Вместо этого тайный советник будет кричать, грозить полицией и судом!»
Он выключил свет, запер дверь, сунул ключ в карман и пошел на виллу. Темно — хоть глаз выколи. Для конца ноября воздух удивительно мягкий. Безветренная, но сырая погода.
«Раздолье для гриппа!» — подумал Пагель. Доктор рассказывал ему, что люди мрут как мухи, и молодые и старики. Сказывается долгое недоедание сначала война, потом инфляция… «Несчастные, — думал Пагель. — Будет ли лучше хоть теперь, при новых деньгах?»
На вилле уже ждала Аманда с ужином и тысячей сплетен, которые она слышала от баб.
— Подумайте, господин Пагель, что они наплели! Вы были заодно с Зофи, а что лесничий умер у вас, это вы подстроили, чтобы он никому ничего не сказал.
— Ах, Аманда, — скучающим голосом сказал Пагель. — Все это так глупо и грязно. Расскажите лучше что-нибудь приятное, допустим, из времен вашей юности?
— Что-нибудь приятное? Из времен моей юности? — повторила озадаченная Аманда и уже собиралась рассказать ему, что было с ней в юности…
Но тут раздался звонок, и они, точно пойманные преступники, обменялись взглядом через накрытый к ужину стол.
— Неужто тайный советник? — прошептала Аманда.
— Глупости! — сказал Пагель. — Еще и половины восьмого нет, что-нибудь случилось на конюшне. Откройте, Аманда.
Но он не вытерпел, отправился следом за ней и вошел в переднюю как раз тогда, когда какой-то человек оттолкнул в сторону энергично протестовавшую Аманду. Этот плотный, грубо сколоченный человек был в черном котелке, в его облике было что-то бычье, и взгляд его, холодный, ледяной, незабываемый взгляд впился в Пагеля.
— Мне надо с вами поговорить, — сказал толстый сыщик. — Но ушлите эту женщину. Заткни-ка пасть, ты, дура!
— Подождите в передней, Аманда, — попросил ее Пагель. — Пожалуйте. — И он пошел с сильно бьющимся сердцем в столовую впереди гостя.
Человек бросил взгляд на стол с двумя приборами, затем перевел его на Пагеля.
— Это ваша возлюбленная? — спросил он.
— Нет, — сказал Пагель. — Это бывшая подруга управляющего Мейера. Но хорошая девушка.
— Вот еще мерзавец, которого мне хотелось бы сцапать, — сказал толстяк и сел за стол. — Бросьте возиться, не ставьте другого прибора. Я голоден и должен тотчас же ехать дальше. Расскажите, что здесь произошло, почему уехала ваша барыня и почему вы живете здесь на вилле — все. Коротко, сжато, ясно.
Толстяк ел, как должен есть такой человек: поспешно, ничего не разбирая, жадно. Пагель рассказывал, будто так и быть должно…
— Значит, она все-таки сдрейфила, ваша барыня? Что ж, этого я и ожидал, — заметил толстяк. — Дайте мне сигарету. Вы догадались, что это я звонил вам сегодня днем?
— Так я и думал, — сказал Пагель. — А?..
— И вы остались здесь один расхлебывать эту кашу? Покажите-ка мне обе бумажки, которые дала вам фрау фон Праквиц.
