– Иди ты, – сказала мисс Реба. – Переставь трепать языком хоть на минуту и налей нам джину.
Минни начала разливать, джин по стаканам. Вдруг она застыла, держа бутылку на весу.
– Что это там за вой? – сказала она. Теперь и мы все расслышали приглушенные вопли, доносившиеся откуда-то, скорее всего е заднего двора.
– Сходи посмотри, – сказала мисс Реба. – Погоди, дай сюда бутылку.
Минин отдала ей бутылку и пошла в кухню. Мисс Реба налила себе джину и передала бутылку мисс Корри.
– Все-таки с прошитого раза два года прошло, – сказала мисс Корри. – Может, у него теперь хватит ума…
– Где это ты у него ум видела? – сказала мисс Реба. – Налей себе и передай дальше.
Минни вернулась. Она сказала:
– На заднем дворе стоит человек, уставился на заднюю стену и орет мистера Вуна Хогганбека. И с ним что-то большое.
Мы побежали вслед за Буном череа кухню на заднюю веранду. Уже совеем стемнело, луна стояла еще невысоко, и проку от нее пока было мало. Посреди двора смутно виднелись две фигуры – маленькая и большая, маленькая, задрав голову, надрывалась: «Бун Хогганбек! Мистер Бун Хогганбек! Эй! Ого-го!», пока наконец Бун hь перекрыл его мощным: «Заткнись! Заткнись! Заткнись!»
Это был Нед. А при нем – лошадь.
Мы все собрались на кухне.
– Силы небесные! – сказал Бун. – Ты сменял хозяйскую машину на лошадь? – Ему даже пришлось сказать это дважды. Потому что Нед все еще смотрел на Миннин зуб. Вернее, ждал, чтобы он снова появился. Может, мисс Реба спросила у нее что-то, может, Минни первая заговорила – помню только, Минни начала говорить, и при свете кухонной электрической лампочки вдруг ослепительно сверкнуло золото, словно зуб, наподобие конского глаза, обрел добавочный блеск, добавочный глянец от света лампы, смягченного окружающей тьмой, – помню этот сверкающий зуб и как он подействовал на Неда.
На секунду, на миг, он, точно василиск, превратил Неда в камень. Как меня, когда я впервые его увидел, – поэтому мне и было понятно, что чувствовал Нед. Только намного сильнее, чем я. Потому что я смутно понимал и это, понимал даже в свои одиннадцать лет: между нами слишком большое расстояние не только из-за разницы в цвете кожи, но и из-за разницы в летах, чтобы я чувствовал, как он; я мог лишь поражаться этому зубу, восхищаться им, изумляться, но, в отличие от Неда, не был к нему причастен. В извечной схватке полов перед ним была противница, достойная его клинка, в извечном мистическом расовом союзничестве перед ним была верховная жрица, достойная того, чтобы пойти ради нее на смерть – разумеется, если вы вообще способны на такое поклонение; но, как вскоре выяснилось, Нед собирался (во всяком случае, надеялся) совсем по-другому провести время с Минни. Так что Буну пришлось повторить свой вопрос, прежде чем Нед его услышал – или, вернее, обратил на него внимание.
– А ты не хуже моего знаешь, – сказал Нед, – Хозяину машина без надобности. Он эту штуковину купил потому, что пришлось – полковник Сарторис заставил. Пришлось купить, чтобы поставить полковника Сарториса па место – пусть не вылезает вперед. А любит Хозяин коня – не ваших с мистером Мори именитых кляч, а коня. Вот я ему и заполучил коня. Он как его увидит, так сию же минуту скажет мне – «Премного тебе признателен», – что я случился тут и ухватил его, пока другие не смекнули. – Это было как сон, как кошмар: знаешь, что спишь, что стоит дотронуться до чего-нибудь твердого, реального, ощутимого, прочного – и сразу проснешься; нам с Буном мгновенно пришла в голову одна и та же мысль, и я только потому двинулся первый, что меня было меньше и, значит, легче привести в движение. Нед остановил нас – он сразу прочел нашу общую мысль. – Можете не смотреть, – сказал он. – Тот человек уже приходил и забрал ее. – Бун застыл, еще и шагу не студив, свирепо уставившись на меня, и,, пока я шарил в кармане, мы с ним были заодно, ужасаясь и не веря. Но ключ от зажигания был на месте. – Брось! – сказал Нед. – Эта штуковина ему и не потребовалась. Он в этом деле мастак. Сказал, что сунет руку куда надо и повернет оттуда. И повернул. Я бы в жизни не поверил, когда бы своими глазами не видел. Ему это было нипочем. Он и уздечку дал в придачу к коню.
Мы – Бун и я – не бегом, но почти что, бросились к парадной двери, а за нами и мисс Реба, и мисс Корри. Машины не было. Тут только до меня дошло, что мисс Реба и мисс Корри стоят рядом с нами и что за все время они не проронили ни слова, не выразили удивления, не были потрясены – смотрели, слушали, ничего не упускали, но ничего и не говорили, словно принадлежали к какой-то совсем иной породе существ, к другому виду, чем Бун, и я, и Нед, и дедов автомобиль, и лошадь (кому бы она ни принадлежала), как будто все мы и наши поступки – для них только развлечение; и я вспомнил, что точно такое же лицо бывало у мамы, когда она смотрела на меня, и на моих братьев, и на соседских мальчишек, игравших снами, смотрела, ничего не упуская, неизменная, надежная, даже сочувственно-надежная, оживленная и снисходительная, но обособленная, пока не приходило время, не наступала надобность отнять яблоко раздора и, в случае необходимости, унять кровь.
Мы пошли на кухню к Неду и Минни. По дороге мы уже слышали голос Неда:
– …есть у меня эти деньги, красавица, а нет – так будут. Вот только определю коня и задам ему корм, и мы с тобой пойдем отсюда и найдем такое местечко, чтобы этому зубу было на что блестеть, на что-нибудь стоящее, ему под пару, на порцию усача или там свинины, если свинина ему больше по вкусу.
– Хватит, – сказал Бун. – Иди отвяжи лошадь. Где этот тип живет?
– Какой тип? – сказал Нед. – Чего тебе от него надо?
– Забрать хозяйскую машину. Тогда и решу – здесь отправить тебя в тюрягу или отвезти в Джефферсон и доставить это удовольствие Хозяину.
– А ты бы не мог на минутку придержать язык и послушать меня? – сказал Нед. – Еще бы не знать, где он живет: не я, что ли, торговал у него коня сегодня вечером? Ты его не тронь. Сейчас он нам ни к чему. Он нам только после скачек потребуется. Мы не простого коня заполучили, а скакового, и тот тип из Пассема, у которого тоже конь, только и ждет нас туда, чтобы устроить скачки. А ежели эти леди случаем не знают, где он есть, этот самый Пассем, так могу объяснить: там, где джефферсонская железная дорога пересекает мемфисскую и надо пересаживаться, ежели вы не на автомобиле, как мы…
– Ладно, – сказал Бун. – Тип из Пассема…
– Поняла, – сказала мисс Реба. – Паршем [22].
– Вот-вот, – сказал Нед. – Где легавых собак испытывают… Местечко так себе… уже выставлял своего коня против этого коня на скачки в три заезда, пятьдесят долларов за каждый заезд выкладывал, кто победит, тот все и забирает. Но это что, какие-то там сто пятьдесят долларов. А нам надо отыграть автомобиль.
– Как отыграть? – спросил Бун. – Как эта сволочная лошадь отыграет машину у типа, который уже дал тебе за нее лошадь?
– А так, что он не верит, что этот конь годен для скачек. А зачем, по-твоему, он променял мне его задарма, за какой-то автомобиль? Зачем не оставил у себя и сам не выиграл автомобиль, ежели ему уж так понадобилось, чтобы у него были оба – и конь и автомобиль?
– Лопнуть, если я что-нибудь понимаю, – сказал Бун. – Зачем?
– Да я ж тебе уже все объяснил. Этого коня уже два раза побил конь того типа из Пассема, потому что никто еще не умел заставить его скакать как следует. Так что этот тип думает, раз конь те два раза не обогнал, значит, не обгонит и в третий раз. Вот и выходит, нам теперь нужно одно: поставить на этого коня против хозяйского автомобиля. А он согласится с превеликим удовольствием, потому что кто ж откажется вернуть себе и коня, раз автомобиль он уже получил? Да и риск всего-навсего – дождаться, когда конь прибежит к финишу, а там взять его, и привязать к автомобилю, и вернуться в Мемфис…
Тут в первый раз заговорила мисс Реба. Она сказала:
– Иисусе Христе!
– …потому что он не верит, что мне удастся заставить коня выиграть. Но или я совсем из ума выжил и не понимаю что к чему, или он не так уж не верит, чтобы не заявиться послезавтра в Пассем и не посмотреть, чем это кончится. И ежели ты не наскребешь у этих леди столько монет, чтобы ему загорелось поставить на автомобиль против коня, лучше бы тебе никогда в глаза не видеть Хозяина Приста. У меня бы храбрости не хватило пригнать ему автомобиль без всякой добавки. Но, может, этот конь все-таки спасет тебя. Потому что только я его увидел, как сразу вспомнил…
– Хи-хи-хи! – в ярости, в бешенстве передразнил его Бун. – Ты меняешь хозяйскую машину на лошадь, которая и ноги-то переставлять не может, а теперь собираешься отдать и лошадь, если я наскребу столько монет, чтобы ему загорелось…
– Дай мне кончить, – сказал Нед. Бун замолчал. – Дашь ты мне кончить? – спросил Нед.
