class="a">[36], и ничего.
Лорд Эмсворт не совсем понял.
— А ты говорил, она сердится, — сказал он.
— Она и сердилась, через две минуты. И вот почему: в передней, на столе, лежала телеграмма из Америки, от собачьего деспота. Говорилось там о миссис Бенбери.
— Они старые друзья.
— Она — быть может, но не он. Самая соль телеграммы в том, что он о ней в жизни не слышал.
— А, черт!
— Именно это сказала наша сестра и побежала искать миссис Бенбери. Нашла у буфетной, в объятиях Биджа. Он обнимал ее и целовал в обе щеки.
Лорд Эмсворт чихнул.
— Бидж?
— Понимаю твое удивление. Это не принято, думаешь ты. Дворецкие гостей не целуют. Шоферы — может быть. Егеря — бывает. Но не дворецкие. Чтобы стало яснее, скажу, что он — ее дядя.
— Дядя?
— Да. Дядя Себастьян. Надо было раньше сказать, но как-то не довелось. Миссис Бенбери, в сущности, не миссис Бенбери. Она вдова Стаббз. Девичья фамилия — Бидж, хотя я ее знал под псевдонимом Монтроз. В баре.
— Где?
— В баре. Она там служила. Потом вышла замуж за сыщика, который теперь — на небе. Потому я ее и пригласил, чтобы смотрела за Парслоу. Я думал, у нее острый, сыщицкий ум. Это не так, ничего не попишешь, но я не расстроился. Приятно с ней поболтать, вспоминаешь старые дни… Однако я отвлекся. Потрясенная и телеграммой, и объятиями, Конни спросила себя: что это, Бландингский замок или «Фоли Бержер», побежала в свою комнату и вызвала Биджа.
Галли учтиво подождал, пока его брат отстонет свое, и начал снова:
— Именно тогда Бидж подметил сходство с разъяренной гориллой, у которой приступ язвы, и мы не станем его осуждать. Себастьян Бидж — вернейший из людей, но у каждого есть пределы. Когда Конни идет, как на стадо — волки [37], это не всякий выдержит. Словом, он сдался. Прости?
Лорд Эмсворт ничего не говорил, он стонал.
— В общем, Конни узнала, что глава заговора — я. Может быть, она подозревает и тебя, с нее станется. Вот я и решил предупредить. Подготовь хорошую историю. Будь тверд. Цеди сквозь зубы. Ради бога, Кларенс, не стенай! Она тебя не съест. Ну, хвост трубой! — И он удалился, бросив для ясности, что сам он ее не боится, но есть минуты, когда женщин лучше не видеть, пусть откипятятся. Не люблю грубых свар, добавил он.
Брат же его лежал, словно Лотова жена мужского пола. Однако он не чихал. Медикам будет интересно, что из всех рекомендованных средств помог ему только этот удар. Он выздоровел, словно напившись уксусного чаю, заел его полезным злаком и еще задержал дыхание, моря всех микробов без разбора.
Телом он исцелился, телом — но не духом. Как ни печально, любовь его умерла, и с такой скоростью, будто ее завели в темную аллею и стукнули по голове. Думал он только о том, что скажет Конни, когда узнает о его письме.
Мало того! Когда она остановится (если это будет вообще), перед ним выбор: судебное дело или тесное свойство с Биджем. Придется называть его «дядя Себастьян»…
Тут вошел сияющий Джерри. Он встретил Пенни, и она заверила его в своей нетленной любви. Да, обручена она с другим, но обняла — его; он же улыбнулся хозяину.
— Письмо положил, — отчитался он, как бойскаут.
Из соляного столпа лорд Эмсворт превратился в семафор.
— Заберите его! — крикнул он, размахивая руками.
Джерри растерялся, не в силах уследить за его мыслью.
— Забрать?
— Да!
— Из комнаты?
— Да, да, да! Объяснить не могу, надо спешить.
Если Джерри и хотел ответить, это ему не удалось, ибо вошла леди Констанс. Кажется, она окинула его холодным взором, но что ему взоры, когда он только что целовался с Пенни? Мило ей улыбнувшись, он сказал, что спешит за письмом.
— Какое письмо?
— Лорд Эмсворт просил передать.
— Почему ты просишь мистера Вейла принести его обратно?
— Ах ты, господи! — вскричал озверевший от горя лорд Эмсворт. — А почему мне не просить? Это его работа, да? Он мой секретарь, да?
Проводив Джерри очень мрачным взглядом, леди Констанс заметила:
— Пока что секретарь.
Лорд Эмсворт обрадовался, что разговор уходит от дворецких с племянницами.
— Почему? — спросил он.
— Потому что он хочет увести Пенелопу от Орло Воспера.
— Воспера? — заволновался граф. — Воспера? Воспер? А, Воспер! Почему ты так думаешь?
— Сейчас скажу. Когда мы были в Лондоне, позвонил как-то человек, спросил Пенелопу. Назвался он Вейлом. Потом он приехал сюда и нанялся к тебе. А только что, в коридоре, я их видела вместе, — многозначительно закончила она.
— Что, он ее обнимал?
— Не то чтобы обнимал, — холодно ответила леди Констанс, — но она раскраснелась. Словом, я их подозреваю. Если я найду предлог, я рассчитаю его немедленно. Это не замок, а сумасшедший дом. Секретари обнимают девушек, оставленных на мое попечение, дворецкие…
— А, да! — беспечно сказал лорд Эмсворт. — Галли мне говорил. Кажется, миссис Бенбери — не миссис Бенбери.
— Ее фамилия Стаббз. Она племянница Биджа.
— Да, помню, помню. Я как раз подумал, зачем ей себя так называть? Странно! Ты, часом, не знаешь?
Леди Констанс пристально посмотрела на него.
— А ты?
— Я?
— Ты участвовал в заговоре, Кларенс?
— В каком заговоре? Нет, в каком? Ни в чем я не участвовал! Откуда у меня время? Заговор! Хм! Чудовищно!
Более слабая женщина сникла бы перед этим гневом; но леди Констанс не сникла.
— Да, вероятно, не был. Это Галахад, он отвечает за все, а помогала ему Пенелопа. Она мне и сказала, что миссис Бенбери — друг ее отца. Надо заметить, Пенелопа ведет себя просто неприлично. Такая милая девушка, а что оказалось? Если бы не телеграмма, я бы ничего не узнала. Конечно, я бы выгнала эту особу…
— Выгнала?.. — проговорил лорд Эмсворт, чувствуя, что все идет неплохо. — Она уезжает?
— Нет. Это невозможно, нельзя обидеть сэра Грегори.
— Парслоу?
— Кого же еще?
— А при чем он тут?
— Он только что обручился с ней.
— Что?
— Понимаю твое удивление.
— Да, я удивлен. Я поражен. Я сражен, если хочешь знать.
— Как и я. Когда Бидж мне сказал, я едва поверила своим ушам.
— Парслоу познакомился с ней и решил жениться? — уточнил лорд Эмсворт не без почтения к такой прыти.
— Конечно, нет! Они очень давно знакомы. Кто бы она ни была, но, если она выходит за сэра Грегори, я не могу его оскорбить.
Страшная мысль поразила лорда Эмсворта.
— Ты рассчитаешь Биджа?
— Еще не решила.
— Зато я решил. Его увольнять нельзя, потому что… ну, нельзя.
