головой, прошагала мимо. Площадкой ниже стояла ее кузина Фрэнси.
– Посмотри на него! – движением подбородка Джун указала на Сомса. – Фатальный человек!
– Фатальный? Что ты имеешь в виду? – спросила Фрэнси.
– Не буду дожидаться, когда молодых проводят. До свидания!
По-кельтски серые глаза Фрэнси широко раскрылись. Наследственная вражда! В этом, право, было нечто романтическое!
Сомс заглянул в пролет и, увидев, что Джун уходит, удовлетворенно вздохнул. Но почему же не идет его дочь? Они ведь могли не успеть на поезд! Этот поезд должен был увести Флер прочь, тем не менее Сомс нервничал, опасаясь, что молодожены не отбудут вовремя. И вот наконец она сбежала по ступеням в светло-коричневом платье и черной бархатной шапочке. Он видел, как Флер, войдя в гостиную, поцеловала мать, тетку, жену Вэла и Имоджин. Затем приблизилась к нему, по-старому энергичная и миловидная. Как она поведет себя с ним в последний миг своего девичества? Надеяться на многое не стоило!
Ее губы прижались к его щеке.
– Папочка! – сказала она и исчезла.
«Папочка»! Уже много лет Сомс не слышал этого слова. Протяжно вздохнув, он медленно зашагал вниз по лестнице. Осталось осыпать молодых конфетти перед дорогой – глупость, конечно, но Сомс был бы рад еще раз поймать улыбку Флер, если она выглянет из машины. Только бы туфля, которую в них кинут, не угодила ей в глаз!
– До свидания. Не опоздайте на поезд.
Сомс остановился на третьей ступеньке сверху, чтобы наблюдать за происходящим поверх голов – глупых голов и шляп. Молодые сели в машину, дождем посыпалось конфетти, полетела туфля. Внутри Сомса поднялась какая-то волна и… он даже не понял… в глазах помутнело!
XI
Последний из старых Форсайтов
Когда Тимоти Форсайта – эту потрясающе символическую фигуру, последнего чистого индивидуалиста, единственного человека, не слыхавшего о Великой Войне, – пришли готовить к погребению, его состояние было признано чудесным: даже мертвый, он остался добротным и прочным.
Для Смизер и Кук эти приготовления явились окончательным доказательством того, во что они никогда не верили, – прекращения земного существования старой семьи Форсайтов. Теперь бедный мистер Тимоти должен был взять арфу и присоединиться к хору, в котором пели мисс Форсайт, миссис Джулия, мисс Эстер, мистер Джолион, мистер Суизин, мистер Джеймс, мистер Роджер и мистер Николас. Составляла ли им компанию миссис Хеймен, было неизвестно, потому как ее кремировали. Кук втайне думала, что мистеру Тимоти не понравится музицировать, ведь он терпеть не мог шарманщиков. Уж сколько раз она говорила: «Опять эта штуковина, пропади она пропадом! Беги-ка, Смизер, и погляди, что можно сделать». Положа руку на сердце, она бы охотно послушала песенки, если бы не знала, что через минуту мистер Тимоти позвонит и скажет: «Вот вам полпенни. Дайте ему, и пускай убирается». Чтобы шарманщик ушел, им приходилось прибавлять еще три пенса от себя – Тимоти никогда не знал, сколько стоят эмоции. Хорошо, что в последние годы он стал принимать шарманщиков за мух. Тогда Смизер и Кук смогли слушать их игру в свое удовольствие. Но арфа! Это была очень уж крутая перемена, а перемен мистер Тимоти никогда не любил. Своей товарке Кук об этом не говорила: Смизер имела собственное мнение о жизни на небесах – настолько странное, что иной раз невозможно было не смутиться.
Кук плакала, пока Тимоти обряжали, а потом они все пили рождественский херес, ведь беречь его стало незачем. Ах, господи! Она прослужила здесь сорок пять лет, Смизер – тридцать девять. Теперь они обе переедут в Тутинг и будут жить в крошечном домике на свои сбережения и на то, что им оставила добрая мисс Эстер. А устроиться на новое место после такого славного прошлого – нет! Напоследок им бы хотелось еще раз повидать мистера Сомса, и миссис Дарти, и мисс Фрэнси, и мисс Юфимию. Даже если придется самим заплатить за такси, они, пожалуй, все-таки должны поехать на похороны. Шесть лет мистер Тимоти был их ребенком. С каждым днем он становился все меньше и меньше, пока наконец не стал слишком мал, чтобы жить.
Дом хотелось оставить чистым и красивым, поэтому часы ожидания они провели, стирая пыль и полируя мебель. Последняя мышь была поймана, последний жук был отравлен. За этими хлопотами Кук и Смизер обсуждали, что бы хотелось купить на распродаже: шкатулку для рукоделия мисс Энн, альбом с водорослями мисс Джули (то есть миссис Джулии), каминный экран, вышитый мисс Эстер, и волосы мистера Тимоти – золотые кудряшки в черной рамке. Да! Хорошо бы все это приобрести, только цены нынче ужас как выросли!
Сомсу полагалось разослать приглашения на похороны. Он поручил это Грэдмену. Только кровные родственники, без цветов. Наняли шесть экипажей. Чтение завещания должно было состояться после, в доме покойного.
В одиннадцать Сомс приехал проверить, все ли готово. Через четверть часа явился Грэдмен в черных перчатках и с крепом на шляпе. Они стали ждать в гостиной, не садясь. В половине двенадцатого к дому длинной вереницей подтянулись экипажи. Но родственников все не было. Грэдмен сказал:
– Странно, мистер Сомс, я же лично разослал приглашения.
– Не знаю… Он давно не поддерживал ни с кем отношений.
В старые времена Сомс часто замечал, что Форсайты гораздо усерднее проявляли родственные чувства к мертвым, нежели к живым. Однако теперь, видимо, все в корне переменилось: на свадьбе Флер собралась толпа, а сегодня никто не явился. Правда, на то могла быть и особая причина: Сомсу подумалось, что, не будь он знаком с содержанием завещания, он, вероятно, тоже не пришел бы из деликатности. Тимоти оставил много денег, которые, по сути, некому было передать. Всем, наверное, не хотелось, чтобы о них подумали, будто они чего-то ждут.
В двенадцать часов процессия двинулась в путь. Впереди на катафалке ехал Тимоти под стеклом, в следующем экипаже один Сомс, дальше один Грэдмен, дальше Кук и Смизер вдвоем. День выдался ясный. Лошади сначала шли шагом, потом зарысили. У ворот хайгейтского кладбища пришлось остановиться: в часовне шла служба. Сомс охотно подождал бы снаружи, на солнышке, ведь ни слову из того, что говорил священник, он не верил. Однако религия – это та форма страховки, которой от греха подальше все же не следует совершенно пренебрегать.
Наконец они вошли парами – Сомс и Грэдмен, Кук и Смизер – в семейный склеп. Последнего из старых Форсайтов погребли, мягко выражаясь, без излишней помпезности.
Везя Грэдмена обратно на Бейсуотер-роуд в своем экипаже, Сомс ощущал в груди приятное тепло: старика, прослужившего Форсайтам пятьдесят четыре года, ждал сюрприз, и это было его, Сомса, рук дело.
