Элизабет Гаскелл - Руфь (Без указания переводчика)

— Я не смыслю въ метафизикѣ.

— Мнѣ кажется это не метафизика. Я говорю, что по моему разумѣнію, если настоящій случай будетъ направленъ къ добру и къ пользѣ, то все что есть хорошаго въ сердцѣ этой женщины можетъ быть доведено Богомъ до неизмѣримой высоты, а все что есть въ ней злого и темнаго сотрется и изчезнетъ въ чистомъ свѣтѣ, окружающемъ ея ребенка. Отецъ небесный! внемли моей молитвѣ, начни съ этой минуты ея искупленіе! Научи насъ говорить съ нею въ духѣ любви и благости твоего небеснаго сына!

Глаза его были полны слезъ; онъ дрожалъ отъ волненія. Онъ чувствовалъ себя слабымъ, при всей силѣ своего собственнаго убѣжденія, но при безсиліи убѣдить сестру. Однако она была потрясена. Молча сидѣла она съ четверть часа, пока братъ ей прислонясь къ спичкѣ креселъ, отдыхалъ отъ своего волненія.

— Бѣдное дитя! сказала она наконецъ: — бѣдное, бѣдное дитя! сколько ему придется переносить и бороться! Помнишь Томса Уилькинса? помнишь, какъ онъ бросилъ тебѣ въ лицо свидѣтельство о его рожденіи и крещеніи? Вотъ каково показалось ему его положеніе! онъ предпочелъ убѣжать къ морю и утопиться, чѣмъ предъявить свидѣтельство своего позора.

— Помню все это. Часто оно приходитъ мнѣ на память. Но Руфь должна стараться, чтобы дитя ея болѣе помышляло о Богѣ, чѣмъ о людскомъ мнѣніи. Да послужитъ ей это въ покаяніе за ея вину. Пусть она выучитъ его (какъ говорится въ свѣтѣ) расчитывать на одного себя.

— Но однако при всемъ этомъ, сказала миссъ Бенсонъ (она знала и уважала бѣднаго Томса Уилькинса и воспоминаніе о его преждевременной смерти, которую она оплакивала, смягчило ея сердце), при всемъ этомъ, дѣло должно быть скрыто. Ребенокъ никогда не долженъ знать, что онъ незаконный.

— Но какимъ же образомъ? спросилъ ее.

— Какимъ? мы еще о ней такъ мало знаемъ, но въ этомъ письмѣ говорится, что у нея никого нѣтъ близкихъ; если это такъ, то отчего бы ей не поѣхать въ совершенно незнакомый городъ и не выдать себя тамъ за вдову?

О искушеніе! непреодолимое искушеніе! вотъ способъ предохранить невинное созданіе отъ тяжкихъ жизненныхъ испытаній, и о немъ-то объ этомъ способѣ мистеръ Бенсонъ ниразу не подумалъ. А въ этомъ-то и задача. Это колесо, вокругъ котораго цѣлые вѣка вращаются судьбы людей. Но теперь оно принимало путь неправды. Для себя мистеръ Бенсонъ имѣлъ бы мужество не скрыть истины, но для бѣднаго, безпомощнаго младенца, готовившагося вступить въ жестокій, непреклонный свѣтъ, онъ поддался искушенію устранить затрудненіе. Онъ позабылъ о только-что выраженной имъ мысли насчетъ нравственной пользы для матери, обязанной, въ видѣ покаянія готовить своего сына принять твердо и не возмущаясь всѣ послѣдствія ея собственной слабости. Мистеръ Бенсонъ гораздо живѣе помнилъ въ эту минуту дикое негодованіе и взглядъ Каина Томса Уилькинса, когда позорное слово въ его метрическомъ свидѣтельствѣ объявило ему, что онъ отмѣченъ на всю жизнь клеймомъ безчестія и долженъ идти своимъ путемъ, вооружонный противъ всего человѣчества, и видѣть все человѣчество вооружоннымъ противъ него.

— Какъ же это устроить, Фэсъ?

— Ну, теперь я еще ничего не могу сказать; надо прежде, чтобы она сама расказала мнѣ подробнѣе всѣ свои обстоятельства. Ужь лучше этого плана ничего не придумаешь.

— Можетъ-быть и такъ! отвѣтилъ ея братъ, задумчиво, но не рѣшительно и разговоръ прекратился.

Руфь только отогнула занавѣсъ, когда миссъ Бенсонъ снова пришла къ ней въ комнату; больная молчала, глядѣла на вошедшую, будто желая, чтобы та подошла ближе. Миссъ Бенсонъ встала у кровати. Руфь взяла ея руку и поцѣловала; потомъ, утомленная даже этимъ легкимъ движеніемъ, впала снова въ дремоту.

Миссъ Бенсонъ взялась за свою работу и стала раздумывать о томъ что говорилъ ея братъ. Она не была убѣждена, но стала снисходительнѣе и спокойнѣе

<Публикация не была окончена.>

1863

Лейтесь, лейтесь тихія слезы, омывайте святыя ноги, принесшія къ намъ съ неба царя мира и слово любви. Не просыхайте влажныя очи въ молитвѣ о милосердіи, въ оплакиваньи грѣха, заслужившаго кару вѣчную. Пусть въ волнахъ вашихъ слезъ потопятся всѣ мои проступки и тревоги, пусть глазъ Его видитъ мой грѣхъ, но видитъ его сквозь мои слезы.

Находятся среди этого шумнаго, одуряющаго потока людскихъ тревогъ и страстей, такіе люди, въ которыхъ вѣчно-присущая имъ мелодія звучитъ неумолкаемымъ акордомъ; которые носятъ музыку въ сердцахъ, проходя и во мрачнымъ закоулкамъ и по шумнымъ торжищамъ. Такіе люди неутомимо спѣшатъ къ своему дѣлу, потомучто въ тайникѣ души у нихъ звучитъ святая мелодія.

Faith, вѣра.