— Но позвольте, доктор, — сказал он, задыхаясь, — я показываю вам и вашей даме самое лучшее, что у нас есть.
— Тогда покажите нам самое худшее! — вскипел Эндрью. — Покажите старые, подержанные вещи, но настоящие.
Пауза. Затем, бормоча сквозь зубы: «Хозяин задаст мне, если я ничего не продам!», продавец в безутешном унынии зашлепал прочь. Четыре минуты спустя к ним суетливо подошел другой, низенький, краснолицый и грубый. Он спросил, точно выстрелил:
— Что вам угодно?
— Хорошую подержанную мебель — и дешевую!
Человечек метнул на Эндрью суровый взгляд. Без дальнейших разговоров он повернулся и повел их к лифту в глубине лавки. Они спустились в обширный и холодный подвал, битком набитый до самого потолка старой мебелью.
С час Кристин рылась среди пыли и паутины, находя здесь солидный шкаф, там — простой и хороший стол и небольшое мягкое кресло-качалку под кучей мешков, а Эндрью, следуя за ней, долго и упорно торговался с коротышкой-продавцом.
Наконец список был закончен, и когда они поднимались в лифте, Кристин, вся перепачканная, но сияющая, сжала руку мужа с восхитительным чувством торжества.
— Как раз все то, что нам нужно, — шепнула она.
Краснолицый повел их в контору, где, кладя свою книжку заказов на письменный стол хозяина, объявил с видом человека, который сделал все, что мог:
— Вот и все, мистер Айзекc.
Мистер Айзекc погладил свой нос. Его водянистые глаза на желтом лице приняли печальное выражение, когда он просмотрел заказ:
— Боюсь, что я не смогу предоставить вам рассрочку, доктор Мэнсон. Дело в том, что все это — не новые вещи. — Он с сожалением пожал плечами. — На таких условиях мы их не продаем.
Кристин побледнела. Но Эндрью с угрюмой настойчивостью сел на стул, как человек, который не собирается уходить.
— Нет, продаете, мистер Айзекc. По крайней мере так сказано в вашем письме. Напечатано черным по белому на бланке вашей фирмы: «Новая и старая мебель продается на льготных условиях».
Последовала пауза. Краснолицый продавец, нагнувшись к мистеру Айзексу, что-то быстро забормотал ему на ухо, сопровождая свои слова жестикуляцией. Кристин ясно расслышала неучтивые слова насчет шотландской напористости и дубленой кожи ее супруга.
— Ну, хорошо, доктор Мэнсон, — натянуто усмехнулся мистер Айзекc, — мы идем вам навстречу. Не говорите, что фирма «Ридженси» вас обидела, и не забудьте рекомендовать ее своим пациентам, рассказать им, как хорошо к вам отнеслись. Смит! Приготовьте счет и позаботьтесь о том, чтобы доктору Мэнсону была послана копия завтра же утром.
— Благодарю вас, мистер Айзекc.
Новая пауза. Мистер Айзекc, как бы заканчивая этим переговоры, сказал:
— Ну, так. Значит, все в порядке. Товар будет доставлен в пятницу.
Кристин хотела было уже выйти. Но Эндрью продолжал прочно сидеть на месте. Он медленно произнес:
— А как же насчет оплаты нашего проезда, мистер Айзекc?
Казалось, бомба разорвалась в конторе. Краснолицый Смит имел такой вид, точно у него вот-вот лопнут жилы.
— Боже мой, доктор! — воскликнул Айзекc. — Что вы хотите сказать, не понимаю. Мы не можем так вести дела. Честность есть честность, но я ведь не верблюд. «Оплата проезда»!
Неумолимый Эндрью достал свой бумажник. Голос его хоть немного и дрожал, но звучал размеренно.
— Вот здесь письмо, мистер Айзекc, в котором вы пишете черным по белому, что оплатите проезд из Англии и Уэльса тем покупателям, которые сделают заказ на сумму свыше пятидесяти фунтов.
— Но я же вам говорю, — отчаянно завопил Айзекc, — что раз вы купили всего только на пятьдесят пять фунтов и все подержанные вещи...
— В вашем письме, мистер Айзекc...
— Ничего не хочу больше слышать о письме! — замахал руками Айзекc. — Сделка расторгнута. Никогда в жизни я еще не встречал таких клиентов, как вы. Мы привыкли иметь дело с приятными молодоженами, с которыми можно сговориться. А вы сначала оскорбили моего мистера Клэппа, потом мистер Смит ничего не мог с вами поделать, потом вы являетесь сюда и расстраиваете меня заявлениями о каких-то расходах на проезд. У нас с вами дело не выйдет, доктор Мэнсон. Можете поискать в других местах более выгодных условий.
Кристин в панике посмотрела на Эндрью глазами, полными отчаянной мольбы. Ей казалось, что все пропало. Ее ужасный муж испортил все то, чего с таким трудом добился. Но Эндрью, словно не замечая ее, угрюмо закрыл бумажник и положил в карман.
— Очень хорошо, мистер Айзекc. Мы с вами распрощаемся. Но имейте в виду, все мои пациенты и знакомые услышат от меня о вашей фирме не слишком хороший отзыв. А практика у меня обширная. И такие вещи живо распространяются. Все узнают, как вы нам предлагали приехать в Лондон, обещав оплатить проезд, а когда мы...
— Стойте, стойте! — завопил Айзекc, как безумный, — Сколько вам стоил проезд? Уплатите им, мистер Смит. Уплатите им, уплатите! И пусть они не говорят, что фирма «Ридженси» не выполняет своих обещаний. Ну вот. Теперь вы довольны?
— Благодарю, мистер Айзекc. Вполне. Итак, мы ждем доставки в пятницу. Будьте здоровы, мистер Айзекc.
Эндрью важно пожал руку мистеру Айзексу и вместе с Кристин поспешил к выходу. На улице еще дожидался древний лимузин, в котором они приехали с вокзала, и Эндрью с таким видом, как будто он сейчас дал фирме «Ридженси» самый крупный заказ за все время ее существования, крикнул:
— Везите нас в «Музеум-отель», шофер!
Автомобиль тотчас двинулся, увозя их без всякой помехи из Ист-Энда по направлению к Блумсбери. Кристин, крепко сжимая руку Эндрью, понемногу приходила в себя.
— Ох, милый, — шепнула она, — ты вел себя замечательно... А я уже было думала...
Он покачал головой, все еще с той же упрямой складкой у рта.
— Они испугались неприятностей, эти людишки. Ведь у меня было в руках их обещание, письменное обещание...— Он обернулся к ней с горящими глазами. — Дело вовсе не в каких-то идиотских расходах на проезд, ты это знаешь. Дело в принципе. Люди должны держать слово. Мне показалось подозрительным уже одно то, как нас встретили; за версту было видно, что они думают: «Ага, пара зеленых новичков, — значит, легкая нажива». Фу, и даже эта сигара, которую мне сунули, все это пахло надувательством!
— Ну, как бы там ни было, а мы достали то, что нам нужно, — примирительно заметила Кристин.
Он кивнул головой. В эту минуту нервы у него были еще слишком напряжены, он слишком кипел негодованием, чтобы видеть забавную сторону всего приключения. Но когда они очутились в номере гостиницы, он уже был способен оценить комизм положения. Растянувшись на кровати с папиросой в зубах и наблюдая, как Кристин причесывается, он неожиданно начал смеяться. Он хохотал так, что заразил и Кристин.
— Какое у этого Айзекса было лицо!.. — выкрикивал он, смеясь до колик. — Ох, и умора же!..
— А помнишь... когда ты... когда ты потребовал у него оплатить проезд... — вторила ему Кристин, задыхаясь.
— «Мы не можем так делать дела»... — Новый взрыв смеха. — «Я не верблюд». О Господи! Верблюд!..
— Да, милый. — С гребнем в руке, Кристин подошла к постели, плача от смеха, едва выговаривая слова. — Но смешнее всего было то, что ты все время твердил: «Вот здесь у меня письмо, где написано черным по белому», когда я... когда я... — ох, не могу! — когда я знала все время, что ты оставил письмо дома на камине!
Эндрью, сев, уставился на нее, затем снова опрокинулся навзничь, воя от смеха. Он катался по постели, затыкал рот подушкой, обессилев, потеряв всякую власть над собой, а Кристин, прислонясь к туалетному столу, вся тряслась от хохота, лихорадочно умоляя Эндрью перестать, иначе она сейчас умрет.
Когда они, наконец, успокоились, они оделись и отправились в театр. Выбор был предоставлен Кристин, и она захотела посмотреть «Святую Иоанну», сказав, что всю жизнь мечтала увидеть на сцене какую-нибудь из пьес Шоу.
Сидя рядом с ней в набитом людьми партере, он не столько смотрел на сцену (потом он говорил Кристин, что пьеса чересчур историческая и вообще непонятно, что собственно воображает о себе этот Шоу), сколько любовался слегка порозовевшим от возбуждения лицом увлеченной Кристин. В первый раз они были вместе в театре. «Что же, — говорил он себе, — и не в последний». Глаза его блуждали по переполненному залу. Когда-нибудь они с Кристин снова придут сюда и будут сидеть не в последнем ряду партера, а в одной из вон тех лож. Об этом уж он постарается. Он себя покажет! Кристин будет в открытом вечернем туалете, люди будут глазеть на него, подталкивая друг друга: «Это Мэнсон. Знаете, тот врач, что написал знаменитую книгу о легочных болезнях»... Эндрью вдруг резко одернул себя и в смущении отправился покупать Кристин мороженое, так как наступил антракт.
В этот вечер он тратил деньги с безоглядной щедростью. Выйдя из театра, они совсем растерялись, ошеломленные ярким светом огней, толчеей автобусов, бурлившей вокруг толпой. Но Эндрью повелительно поднял руку. Благополучно водворившись в такси, они доехали до гостиницы, в упоении воображая, что они первые открыли удобство лондонских такси.
