„Умираешь?“ бормочетъ про себя Юджинъ. „Такъ и умрешь, пожалуй, потому что тебѣ не удастся спросить. Окажу-ка я благодѣяніе обществу и уйду. Пройдусь съ сигарой и все хорошенько обдумаю. Надо обдумать“.
Съ задумчивымъ лицомъ онъ отыскиваетъ свое пальто и шляпу и, незамѣченный алхимикомъ, уходить.
Спокойнымъ и живописнымъ казался въ одинъ лѣтній вечеръ Плашватеръ Вейръ-Милльскій шлюзъ. Мягкій вѣтерокъ шевелилъ свѣжими зелеными листочками деревьевъ, нѣжной тѣнью скользилъ по рѣкѣ, нѣжной тѣнью пробѣгалъ по травѣ, мягко склонявшейся подъ его прикосновеніемъ. І'олосъ падающей изъ шлюза воды, какъ и голоса вѣтра и моря, звучалъ бы напоминаніемъ о внѣшнемъ мірѣ для всякаго созерцателя, если бъ ему случилось очутиться здѣсь, но только не для мистера Райдергуда, который сидѣлъ и дремалъ на одномъ изъ деревянныхъ воротовъ своихъ створовъ. Чтобы можно было добыть вино изъ боченка, надо прежде налить его туда тѣмъ или инымъ способомъ, а такъ какъ вино чувства никогда и никакимъ способомъ не попадало въ мистера Райдергуда, то ничего по этой части нельзя было и получить отъ него.
Рогъ сидѣлъ и дремалъ, поминутно теряя равновѣсіе, и каждое его пробужденіе отъ сна сопровождалось сердитымъ удивленнымъ взглядомъ и ворчаньемъ, какъ будто, за неимѣніемъ кого-нибудь другого, онъ собирался накинуться на себя самого. Въ одно изъ такихъ пробужденій донесшійся съ рѣки призывъ: «Шлюзъ! Эй, шлюзъ!» не далъ ему снова впасть въ дремоту. Онъ встряхнулся, поднялся на ноги, ворча, какъ злая собака, и заключивъ свое ворчанье отвѣтнымъ крикомъ, повернулся лицомъ къ рѣкѣ, чтобъ посмотрѣть, кто его окликалъ.
Это былъ гребецъ-любитель, управлявшійся съ веслами очень ловко, хоть и небрежно, и сидѣвшій въ такой легонькой лодочкѣ, что Рогъ проворчалъ: «Ишь ты какая скорлупка!» и только тогда принялся вертѣть воротъ, чтобы пропустить гребца. Когда этотъ послѣдній всталъ во весь ростъ въ своей лодкѣ, держась багромъ за деревянную обшивку шлюза, въ ожиданіи, когда откроются створы, Рогъ Райдергудъ узналъ въ немъ «другого почтеннѣйшаго», то есть мистера Юджина Рейборна. Но тотъ — по невниманію ли, или потому, что онъ былъ чѣмъ-нибудь озабоченъ, — совершенно не узналъ его.
Тяжелые створы, скрипя, стали медленно отворяться. Маленькая лодочка прошла между ними, и они снова затворились за ней. Она тихонько подвигалась къ нижней части шлюза, выжидая, чтобъ отворились вторые створы и пропустили ее. Райдергудъ перебѣжалъ ко второму вороту и принялся его вертѣть. Въ ту минуту, когда онъ налегъ грудью на рычагъ, чтобы заставить створы скорѣе отвориться, онъ замѣтилъ подъ живой изгородью, у бечевника за шлюзомъ, какого то лодочника, который спалъ тамъ или отдыхалъ.
Вода въ шлюзѣ подымалась все выше и выше, разбрасывая прибитый теченіемъ соръ, и подымала лодку, такъ что стоявшій въ ней гребецъ постепенно выросгалъ, точно призракъ: такъ по крайней мѣрѣ должно было казаться съ того мѣста подъ изгородью, гдѣ лежалъ лодочникъ. Райдергудъ замѣтилъ даже, что лодочникъ приподнялся на локтѣ и смотрѣлъ на эту выроставшую, точно изъ-подъ земли, фигуру, не сводя съ нея глазъ.
Вторые створы заскрипѣли и начали отворятся. Нужно было заплатить пошлину. «Другой почтеннѣйшій» перебросилъ на берегъ завернутую въ бумажку монету и въ эту минуту узналъ своего стараго знакомца.
— А, вы ли это, честный мой другъ? — сказалъ Юджинъ, садясь и разбирая весла. — Вы, значитъ получили таки мѣсто?
— Да, получилъ таки, но не по вашей милости и не по милости законника Ляйтвуда, — сердито проворчалъ Райдергудъ.
— Мы приберегаемъ наши рекомендаціи для слѣдующаго кандидата, честный мой другъ, — для того, который явится къ намъ, когда васъ сошлютъ на каторгу или повѣсятъ, — сказалъ Юджинъ. — Не задерживайте его слишкомъ долго, будьте такъ добры.
И онъ принялся грести съ такимъ невозмутимымъ видомъ, что Райдергудъ только глаза выпучилъ и не нашелся что отвѣтить. Лодка давно миновала линію деревянныхъ свай плотины, напоминавшихъ остановившіеся въ водѣ гигантскіе волчки, и, подойдя подъ лѣвый берегъ рѣки, чтобъ не идти противъ теченія, почти скрылась изъ виду за нависшими вѣтвями, а онъ все стоялъ и смотрѣлъ ей вслѣдъ съ недоумѣвающимъ лицомъ. А такъ какъ теперь былъ уже упущенъ моментъ, чтобы отвѣтить съ эффектомъ, то честный человѣкъ ограничился крѣпкимъ словцомъ и сердитымъ ворчаньемъ себѣ подъ носъ. Потомъ, заперевъ створы, онъ перешелъ по досчатому мостику шлюза на другую сторону рѣки.
Если при этомъ онъ еще разъ заглянулъ на лежавшаго подъ изгородью лодочника, то онъ сдѣлалъ это украдкой. Съ безпечнымъ видомъ растянулся онъ на травѣ подлѣ шлюза, повернувшись спиной къ предмету своихъ наблюденій, потомъ сорвалъ травинку и принялся ее жевать. Удары веселъ Юджина Рейборна уже едва-едва доносились до его ушей, когда мимо него прошелъ таинственный лодочникъ, стараясь держаться какъ можно ближе къ изгороди и подальше отъ него. Райдергудъ быстро сѣлъ, всмотрѣлся въ удалявшуюся фигуру внимательнымъ взглядомъ и вдругъ закричалъ:
— Эй, шлюзъ! Эгой! Плашватеръ Вейръ-Мильскій шлюзъ!
Лодочникъ остановился и оглянулся назадъ.
— Плашватеръ Вейръ-Мильскій шлюзъ, третій почте-еннѣйші-ій! — еще разъ прокричалъ мистеръ Райдергудъ, приложивъ ко рту обѣ руки.
Лодочникъ повернулъ назадъ. Онъ подходилъ все ближе и ближе и, подходя, постепенно превращался въ Брадлея Гедстона въ грубой поношенной одеждѣ лодочника.
— Помереть мнѣ на этомъ мѣстѣ, если вы это не меня представляете, третій почтеннѣйшій — захохоталъ все еще сидѣвшій на травѣ Райдергудъ, хлопнувъ себя но ляжкѣ! — А я то и не воображалъ никогда, что я такой красавецъ!
И въ самомъ дѣлѣ, Брадлей Гедстонъ, должно быть, хорошо замѣтилъ костюмъ честнаго человѣка въ тотъ вечеръ, когда они встрѣтились въ первый разъ и потомъ пошли по улицѣ вдвоемъ. Онъ видимо постарался запомнить всѣ детали и заучилъ ихъ наизусть, ибо всѣ онѣ были воспроизведены съ буквальной точностью въ томъ костюмѣ, который былъ теперь на немъ. И какъ въ своемъ обыкновенномъ платьѣ школьнаго учителя онъ всегда имѣлъ такой видъ, точно все на немъ было съ чужого плеча, такъ теперь, перерядившись въ чужое платье, онъ, казалось, принялъ свой настоящій, свой при. родный обликъ.
— Развѣ это вашъ шлюзъ? — спросилъ онъ съ удивленіемъ, повидимому, неподдѣльнымъ. — Мнѣ сказали, что онъ будетъ третьимъ на моемъ пути, а это только второй.
— Вы просчитались, почтеннѣйшій, такъ мнѣ сдается, — сказалъ Райдергудъ, подмигнувъ и покачавъ головой. — Не шлюзы у васъ на умѣ — вотъ оно въ чемъ суть. Нѣтъ, нѣтъ, не шлюзы!
И онъ выразительно помахалъ указательнымъ пальцемъ въ ту сторону, гдѣ скрылась лодка. У Брадлея вспыхнуло лицо отъ досады, и онъ тревожно взглянулъ вверхъ но рѣкѣ.
— Не шлюзы вы считали, — повторилъ Райдергудъ, когда глаза школьнаго учителя снова обратились на него. — Нѣтъ, нѣтъ не шлюзы!
— Какими же вычисленіями я былъ занятъ по вашему? Математикой, что ли?
— Никогда не слыхалъ, чтобъ оно такъ прозывалось. Слово то очень ужъ длинное: то будетъ покороче… А впрочемъ, можетъ, по вашему оно и такъ прозывается, кто его знаетъ, — проворчалъ Райдергудъ, упорно продолжая жевать свою траву.
— Оно? Что — оно?
— Я сказалъ бы даже они, — былъ хладнокровный отвѣтъ. — Такъ-то оно, пожалуй, будетъ вѣрнѣе.
— О чемъ вы толкуете? Кто они?
Обиды, оскорбленія съ той и съ другой стороны. Злоба затаенная, смертельная злоба, и прочее въ томъ же родѣ.
Что ни дѣлалъ Брадлей Гедстонъ, онъ не могъ согнать съ своего лица краски досады, не могъ не дать своимъ глазамъ безпокойно повернуться въ сторону рѣки.
— Ха, ха! Не бойтесь, почтеннѣйшій, — продолжалъ Райдергудъ. — Другому почтеннѣйшему приходится грести противъ теченія, да онъ вѣдь и не спѣшитъ. Вы его скоро нагоните. Впрочемъ зачѣмъ я вамъ это говорю! Вы и сами знаете, что можете нагнать его въ любомъ мѣстѣ, какъ только онъ выйдетъ изъ прилива, — хоть бы въ Ричмондѣ напримѣръ.
— Вы думаете, что я слѣжу за нимъ? — сказалъ Брадлей.
— Я знаю, что слѣдите, — отвѣчалъ Райдергудъ.
— Ну, хорошо, слѣжу — допустимъ, — согласился Брадлей. — Но (съ новымъ безпокойнымъ взглядомъ на рѣку)… но вѣдь онъ можетъ выйти на берегъ.
— Успокойтесь! Если и выйдетъ, такъ вы не потеряете слѣда. Онъ долженъ будетъ гдѣ-нибудь оставить лодку. Не завяжетъ же онъ ее въ узелокъ и не унесетъ подъ мышкой.
— Сейчасъ онъ разговаривалъ съ вами, — сказалъ Брадлей, становясь однимъ колѣномъ на траву рядомъ съ Райдергудомъ. — Что онъ говорилъ?
— Гадости говорилъ, — пробурчалъ тотъ.
— Что?
— Гадости говорилъ, — повторилъ Райдергудъ, скрѣпивъ ругательствомъ свой отвѣтъ. — Что же другое можетъ онъ говорить, кромѣ гадостей? Ухъ, съ какимъ бы и удовольствіемъ прыгнулъ къ нему въ лодку всей своей тяжестью, такъ, чтобъ онъ ко дну пошелъ!
