инвалидов-колясочников по баскетболу в Тампе, штат Флорида. Еще тогда до Рона дошли слухи, что я начал подготовку к, соревнованиям на скорость.
«Эй, да ты просто молодец! — заметил Рон. — Если будешь работать по-настоящему, наверняка сумеешь войти в форму к 1984 году и побороться за призы на Олимпиаде».
«Ну-ну, говори, — подумал я. — Ты у меня дождешься».
И вот теперь мы мчались, что называется, ноздря в ноздрю. Борьба шла за второе место. Он обошел меня буквально на несколько дюймов, срезал мне путь перед самым финишем и чуть было не заставил сойти с дорожки. Время у нас обоих было два часа и сорок минут — Мартинсону мы проиграли шестнадцать минут. Зато Майнору я устроил легкую встряску.
С тех пор события начали идти по нарастающей. Я отправился в Стоук-Мадевил, выиграл там пару бронзовых медалей, потом вернулся в Ванкувер на Канадские игры инвалидов-колясочников, участвовал в соревнованиях по волейболу и баскетболу — обе наши команды стали победителями — и победил в четырех из семи гоночных дистанций, каждый раз оставляя Майнора позади. Затем я вновь приступил к тренировкам на роликах, чтобы подготовиться к мировому чемпионату — марафону 1980 года в Орандж-Боуле, в Майами.
Трудиться мне пришлось в одиночестве, и я был несколько озадачен. У меня было новое кресло, специально сконструированное для меня человеком по имени Лед Змек — он конструировал рамы для гоночных мотоциклов. Я знал, что теперь у меня больше сил, что я стал выносливее и что моя техника улучшилась. Но поскольку я тренировался на роликах (в утяжеленной коляске на неподвижной платформе), я не имел представления о реальной скорости, которую способен развить на трассе. Поэтому в Майами мне предстояло не только участвовать в гонках, но и как бы заново открыть самого себя.
Там должны были собраться все знаменитости кресельных гонок, включая американца Джорджа Муррея, который годом ранее финишировал вторым, и народ в Майами только и говорил, что на этот раз победа будет за ним.
Мой план был прост. Поскольку я не имел точного представления о своих возможностях и, честно говоря, не особенно рассчитывал на успех, я решил не отставать от них хотя бы первые 200–400 метров. А когда они сделают рывок, я дам им оторваться, успокоюсь и постараюсь показать хорошее личное время.
Раздался выстрел стартового пистолета, и я, словно заяц, рванулся вперед. Мы прошли отметку 400 метров, а я по-прежнему шел в группе лидеров. «Собственно, какого черта, — подумал я, — буду и дальше крутить колеса и постараюсь по возможности от них не отставать». На пути показался крутой подъем. А я все не снижаю оборотов. И вот тут-то произошло нечто странное. То, что они стали отставать, еще куда ни шло! Но мне показалось, что они вообще катятся в обратном направлении. «Боже мой! — подумал я. — Ведь они же отстают! Я же могу победить!» Потом подумал еще раз и решил: «Нет, что-то здесь не так! Ведь ребята эти — самые лучшие гонщики в мире!» Наверное, я что-то делаю не так, может быть, чересчур разогнался, где не надо, или еще какую ошибку допустил. Ведь опыта-то им не занимать, а надо же, поотстали. Так что же мне делать? Сбавить скорость и позволить им догнать себя или по-прежнему жать на полную мощь, пока хватит сил, и молить Бога, чтобы он помог мне выдержать такой темп? Я решил не снижать скорости и уповать на Бога.
Мы продолжали накручивать колеса при жаре 30 °C. На какой-то миг мне показалось, что силы меня оставляют. Назад я не оглядывался. Я и так видел их, и не где-то там позади, а прямо за спиной, чувствовал, как они мне дышат в затылок. И пронесся мимо финишной линии так, словно за мной мчатся гончие псы и вот-вот вцепятся мне в пятки. Они пришли к финишу лишь через четырнадцать минут. Не знаю, кто из нас удивлялся сильнее.
Мое время равнялось двум часам, восьми минутам и тридцати четырем секундам, что равнялось тогдашнему мировому рекорду, установленному австралийцем Дереком Клейтоном в 1969 году. Может быть, поэтому судьи и прибавили тридцать секунд к показанному мной результату.
Сегодня, когда инвалиды-колясочники регулярно участвуют в марафонских гонках наряду с физически полноценными людьми, а оборудование и техника стали намного совершеннее, победа всегда достается лучшим гонщикам из числа инвалидов. В прежние времена, когда инвалидам при допуске к соревнованиям оказывалось чуть ли не одолжение и когда их покровительственно поглаживали по головке, такой исход считался попросту за рамками возможного. Когда такое случалось, все бывали совершенно озадачены.
Да разве я тогда об этом думал? Я просто вышел на старт вторых в моей жизни марафонских гонок и стал чемпионом мира. По очку в эту победу вложили Тим и я сам, еще одно очко — за счет вложенного труда и самое весомое — за счет моей идеи с роликами. И на все последующие четыре года мир принадлежал мне.
Победа в тех гонках стала первой из девятнадцати, следовавших одна за другой. Если мне простится такой каламбур, колеса моей фортуны действительно завертелись с головокружительной быстротой. Я выступил на гонках в Голландии в 1980 году на Олимпиаде инвалидов, затем на большую часть 1981 года взял тайм-аут, чтобы посвятить его занятиям и различным делам, связанным с организацией и проведением Года инвалидов, и в полной мере вернулся в спорт в 1982 году… Поскольку теперь я входил в число лучших спортсменов среди инвалидов-колясочников, мне оказывалась финансовая поддержка от организации «Спорт Канада» плюс различные стипендии от некоторых спортивных организаций и вспомоществования из других источников, которые не так уж трудно найти, стоит только немного повертеть головой и повнимательнее оглядеться по сторонам. В моей жизни произошло еще одно событие: я познакомился с человеком по имени Сесил Уолкер. Жертва полиомиелита, он решил стать гимнастом и сумел заработать миллионное состояние. Сесил стал моим близким другом и советчиком и целых пять лет был моим личным спонсором.
Тем временем я участвовал во всемирном турне, несколько отличном от того, которое мне предстояло позднее, и получал наслаждение буквально от каждой минуты.
Я побеждал в марафонских гонках в самых разных точках планеты. Сначала одержал победу в Бостоне, потом два года подряд в Оите (Япония), затем в Стоук-Мандевилле, в Гонолулу, в Эль-Пасо, в Австралии
