Доктор Фейган вздохнул.
— Чего, к несчастью, никак не скажешь про наших преподавателей. Между нами, Пеннифезер, — мне придется избавиться от Граймса, и чем скорей, тем лучше. Граймс, увы, самый настоящий плебей, а дети такие вещи великолепно чувствуют. Зато ваш предшественник был наидостойнейший молодой человек. Мне так не хотелось его терять. Но он завел привычку по ночам разъезжать на мотоциклете, а это не давало спать моим дочерям. К тому же он брал взаймы у школьников, и, надо сказать, помногу; родители стали жаловаться. Я был вынужден его уволить. К величайшему сожалению. В нем тоже чувствовалась порода.
Доктор Фейган поднялся, ухарски надел шляпу и стал натягивать перчатки.
— До скорой встречи, любезнейший Пеннифезер. Мне кажется, что мы с вами сработаемся. Вы уж мне поверьте. Я в людях разбираюсь.
— До свидания, сэр, — сказал Поль.
— Пять процентов от девяноста фунтов — это четыре фунта и десять шиллингов, — радостно сообщил мистер Леви. — Хотите — платите сейчас, хотите — когда получите первое жалованье. Учтите — тем, кто платит сразу, полагается скидка в пятнадцать процентов. Тогда с вас три фунта шесть шиллингов и шесть пенсов.
— Заплачу потом, — сказал Поль.
— Как вам будет угодно, — сказал мистер Леви. — Был рад оказаться вам полезным.
Замок Лланаба выглядит по-разному в зависимости от того, как к нему подъезжать — со стороны Бангора или от идущей вдоль побережья железной дороги. С тыла это ничем не примечательный загородный особняк — много окон, терраса, бесчисленные теплицы среди деревьев, ветхие кухоньки и сарайчики. Но с фасада — а фасадом Лланаба выходит на шоссе, ведущее со станции, — это грозная средневековая крепость. Вы едете добрую милю вдоль крепостной стены с бойницами и наконец оказываетесь у ворот. Ворота увенчаны башенкой, украшены разнообразными геральдическими зверями и снабжены вполне исправной решеткой, которая может подниматься и опускаться. К замку — внушительному олицетворению феодальной неприступности — ведет широкая аллея.
Это удивительное несоответствие объясняется очень просто. Когда в шестидесятые годы прошлого столетия в стране разразился хлопковый кризис, особняк Лланаба принадлежал оборотистому фабриканту-текстильщику из Ланкашира. Супруга фабриканта очень расстраивалась, видя, как рабочие голодают, и однажды вместе с дочерьми устроила в пользу нуждающихся благотворительный базар, без особого, впрочем, успеха. Муж-предприниматель, в свое время начитавшийся либеральных экономистов, был убежден, что от благотворительности только вред и если платишь деньги, то надо получать что-то взамен. Просвещенный сторонник частного интереса сделал по-своему: в парке возникло поселение фабричных рабочих, которым было поручено обносить территорию усадьбы крепостным валом и облицовывать дом плитами гранита из местных каменоломен. Когда война в Америке кончилась, рабочие снова вернулись на фабрику, а особняк Лланаба превратился в замок Лланаба, причем перестройка обошлась владельцам очень дешево.
Поль, севший на станции в крошечное закрытое такси, ничего этого не увидел. На аллее, ведущей к замку, было уже довольно темно, а внутри и вовсе царил мрак.
— Моя фамилия Пеннифезер, — отрекомендовался он дворецкому. — Я ваш новый преподаватель.
— Меня предупредили, — отвечал дворецкий. — Следуйте за мной.
И они пустились в путь по темным, пропахшим всеми отвратительными запахами школы коридорам и наконец остановились перед дверью, из-под которой выбивался яркий свет.
— Это учительская. Прошу! — сказал дворецкий и тотчас растаял в темноте.
Поль огляделся. Учительская помещалась в какой-то каморке. Даже он, привыкший к тесным помещениям, был удивлен.
«Сколько же здесь преподавателей?» — задал себе вопрос Поль и, стараясь не поддаваться подкатывающему отчаянию, насчитал на полке возле камина шестнадцать трубок. На крючке за дверью висели две учительские мантии. В углу валялись клюшки для гольфа, тросточка, зонтик и две мелкокалиберные винтовки. Над каминной полкой была обитая зеленым сукном доска объявлений, а на ней какие-то бумажки. На столе стояла пишущая машинка. В книжном шкафу лежали истрепанные учебники и новые тетрадки. Кроме того, взгляд Поля отметил: велосипедный насос, два кресла, стул, полбутылки лечебного кагора, боксерскую перчатку, шляпу-котелок, вчерашний номер «Дейли ньюс» и пачку ершиков для трубок.
В унынии Поль опустился на стул.
Вскоре в дверь постучали, и в комнату вошел мальчик. Он ойкнул и уставился на Поля.
— Привет! — сказал Поль.
— Я думал, здесь капитан Граймс, — объяснил мальчик.
— Понятно, — отозвался Поль.
Мальчик изучал Поля с бесстрастным любопытством.
— Вы что, нас учить будете? — спросил он.
— Да, — сказал Поль. — Моя фамилия Пеннифезер. Ребенок так и прыснул.
— Вот умора, — сказал он и был таков.
Через некоторое время дверь снова отворилась, и в учительскую заглянуло еще двое. Ученики постояли, похихикали, а потом пропали.
В течение получаса в учительскую под самыми разными предлогами заглядывали дети и смотрели на нового преподавателя.
Потом зазвенел звонок, и поднялась невообразимая беготня, шум и свист. Опять отворилась дверь, и вошел коротыш лет тридцати. Он страшно топал протезом. У него были коротко подстриженные рыжие усы и намечалась лысина.
— Привет! — сказал он Полю.
— Привет! — сказал ему Поль.
— Я — капитан Граймс, — сказал он Полю и «иди-ка сюда, голубчик» кому-то еще.
Вошел новый ученик.
— Ты почему не прекратил свистеть, когда я сделал тебе замечание? — спросил капитан Граймс.
— Все свистели, — сказал мальчик.
— При чем тут все? — спросил капитан Граймс.
— А вот при том, — сказал мальчик.
— Ступай и напиши сто строк, а в следующий раз я угощу, тебя вот этой штукой, — сказал Граймс и помахал тростью.
— Очень испугался, — сказал мальчик и вышел.
— Вот вам наша дисциплина, — вздохнул Граймс и тоже вышел.
«Это еще вопрос, понравится ли мне преподавать», — отметил про себя Поль.
Вскоре опять в комнату кто-то вошел; вошедший был постарше капитана Граймса.
— Здравствуйте, — сказал он Полю.
— Здравствуйте, — сказал ему Поль.
— Моя фамилия Прендергаст, — отрекомендовался вошедший. — Кагору не желаете?
— Благодарю вас, с удовольствием.
— Правда, здесь только один стакан.
— В таком случае не стоит беспокоиться.
— Но вы можете принести еще один стакан из ванной.
— Я не знаю, где ванная.
— Ну хорошо, тогда отложим до лучших времен. Насколько я понимаю, вы наш новый коллега?
— Да.
— Вам здесь быстро надоест. Вы уж мне поверьте. Я здесь работаю десять лет. А Граймс — первый семестр. Ему уже надоело. Граймса видели?
— Кажется, видел.
— Граймс не джентльмен. Курите?
— Курю.
— Трубку?
— Трубку.
— Это все мои трубки. Покажу их вам после обеда, вы мне только напомните.
В этот момент показался дворецкий и сообщил, что мистера Пеннифезера желает видеть доктор Фейган.
Докторские апартаменты отличались дворцовым великолепием. Их владелец стоял спиной к мраморному камину в стиле рококо. На докторе Фейгане был бархатный смокинг.
— Ну как, устраиваетесь? — осведомился он.
— Да, — ответил Поль.
Перед камином со стеклянной бонбоньеркой на коленях сидела крикливо одетая женщина не первой молодости.
— Это, — в голосе доктора Фейгана послышалась неприязнь, — моя старшая дочь.
— Здравствуйте, здравствуйте, — сказала мисс Фейган. — Рада познакомиться. Знаете, что я всегда говорю молодым учителям, когда они к нам приходят? Смотрите в оба, говорю я им, а то отец в два счета сядет вам на шею. Наш папочка — сущий варвар, потому как он у нас ученый, а ученые, они все варвары. Скажи, ты ведь варвар? — вдруг напустилась на отца мисс Фейган.
— Должен заметить, моя радость, что объективный подход, который я выработал в себе, приносит свои плоды. А вот, — добавил он, — и моя вторая дочь.
Бесшумно — только чуть слышно позвякивали ключи — вошла еще одна женщина. Она была моложе сестры, но, в отличие от нее, выглядела очень деловитой.
— Мыло, надеюсь, захватили? — спросила она, поздоровавшись. — Я просила отца напомнить про мыло, но он вечно забывает. На мыло, гуталин и стирку учителям полагается два с половиной шиллинга в неделю — и ни пенса больше. Чай пьете без сахара?
— Вообще-то с сахаром…
— Хорошо, я так и записываю — буду выкладывать вам по два куска. Только смотрите, чтобы дети их не таскали.
— До конца семестра будете классным наставником в пятом классе, — сказал доктор Фейган. — Пятиклассники у нас просто очаровательные. Клаттербак, правда, требует особого внимания — очень тонкая натура. Кроме того, вы будете вести уроки труда, гимнастики и занятия стрельбой. Да, чуть было не забыл, вы ведь, кажется, и музыку преподаете?
