и видно. Долго изволили погулять.
Ноздрев. Ваше превосходительство, зять мой, Мижуев.
Губернатор. Весьма, весьма рад. (Откланивается, уходит.)
Ноздрев. Ну, господа, поздравьте, продулся в пух. Верите, что никогда в жизни так не продувался!.. Не только убухал четырех рысаков, но, верите ли, все спустил! Ведь на мне нет ни цепочки, ни часов. Зять мой, Мижуев.
Полицеймейстер. Что цепочка! А вот у тебя один бакенбард меньше другого.
Ноздрев (у зеркала). Вздор!
Председатель. Познакомься с Павлом Ивановичем Чичиковым.
Ноздрев. Ба-ба-ба... Какими судьбами в наши края? Дай я тебя расцелую за это! Вот это хорошо! (Целует Чичикова.) Зять мой, Мижуев. Мы с ним все утро говорили о тебе.
Чичиков. Обо мне?
Ноздрев. Ну смотри, говорю, если мы не встретим Чичикова.
Председатель захохотал, махнул рукой и ушел.
Но ведь как продулся! А ведь будь только двадцать рублей в кармане, именно не больше, как двадцать, я отыграл бы все. То есть, кроме того, что отыграл бы, вот как честный человек, тридцать тысяч сейчас бы положил в бумажник.
Мижуев. Ты, однако ж, и тогда так говорил. А когда я тебе дал пятьдесят рублей, тут же и просадил их.
Ноздрев. И не просадил бы! Не сделай я сам глупость, не загни я после пароле на проклятой семерке утку, я бы мог сорвать банк!
Полицеймейстер. Однако ж не сорвал?
Ноздрев. Ну уж как покутили, ваше превосходительство! Ах, нет его... (Почтмейстеру.) Веришь ли, я один в продолжение обеда выпил семнадцать бутылок шампанского.
Почтмейстер. Ну семнадцать бутылок ты не выпьешь.
Ноздрев. Как честный человек говорю, что выпил.
Почтмейстер. Ты можешь говорить, что хочешь...
Мижуев. Только ты и десять не выпьешь!
Ноздрев (Прокурору). Ну хочешь биться об заклад, что выпью?
Прокурор. Ну к чему ж об заклад!..
Ноздрев (Мижуеву). Ну поставь свое ружье, которое ты купил!
Мижуев. Не хочу.
Ноздрев. Да, был бы ты без ружья, как без шапки. Брат Чичиков, то есть как я жалел, что тебя не было!..
Чичиков. Меня?!
Ноздрев. Тебя! Я знаю, что ты не расстался бы с поручиком Кувшинниковым.
Чичиков. Кто это Кувшинников?!
Ноздрев. А штабс-ротмистр Поцелуев!.. Такой славный. Вот такие усы. Уж как бы вы с ним хорошо сошлись! Это не то что прокурор и все губернские скряги...
Полицеймейстер, Почтмейстер и Прокурор уходят.
Эх, Чичиков, ну что тебе стоило приехать? Право, свинтус ты за это, скотовод этакий! Поцелуй меня, душа!
Мижуев уходит.
Мижуев, смотри, вот судьба свела. Ну что он мне или я ему? Он приехал бог знает откуда, я тоже здесь живу. Ты куда завтра едешь?
Чичиков. К Манилову, а потом к одному человечку тоже в деревню.
Ноздрев. Ну что за человечек, брось его, поедем ко мне.
Чичиков. Нельзя, есть дело.
Ноздрев. Пари держу, врешь. Ну скажи только, к кому едешь?
Чичиков. Ну к Собакевичу.
Ноздрев захохотал.
Что ж тут смешного?
Ноздрев (хохочет). Ой, пощади, право, тресну со смеху.
Чичиков. Ничего нет смешного. Я дал ему слово.
Ноздрев. Да ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему. Ты жестоко опешишься, если думаешь найти там банчишку или добрую бутылку какого-нибудь бонбона. К черту Собакевича! Поедем ко мне, пять верст всего!
Первый. ...а что ж, заехать, в самом деле, к Ноздреву, чем же он хуже других? Такой же человек, да еще и проигрался!
Чичиков. Изволь, я к тебе приеду послезавтра. Ну, чур, не задерживать, мне время дорого.
Ноздрев. Ну, душа моя, вот это хорошо! Я тебя поцелую за это. И славно. (Целует Чичикова.) Ура, ура, ура!
Заиграли клавикорды.
Занавес
У Манилова. В дверях. На Маниловой капот шелковый, по оригинальному определению Гоголя, «бледного» цвета.
Манилова. Вы ничего не кушали.
Чичиков. Покорнейше, покорнейше благодарю, я совершенно сыт.
Манилов. Позвольте вас препроводить в гостиную.
Чичиков. Почтеннейший друг, мне необходимо с вами поболтать об одном очень нужном деле.
Манилов. В таком случае позвольте мне вас попросить в мой кабинет.
Манилова уходит.
Чичиков. Сделайте милость, не беспокойтесь так для меня, я пройду после.
Манилов. Нет, Павел Иванович, нет, вы гость.
Чичиков. Не затрудняйтесь, пожалуйста, проходите.
Манилов. Нет, уж извините, не допущу пройти позади такому образованному гостю.
Чичиков. Почему же образованному? Пожалуйста, проходите.
Манилов. Ну да уж извольте проходить вы.
Чичиков. Да отчего ж?
Манилов. Ну да уж оттого!
Входят в кабинет.
Вот мой уголок.
Чичиков. Приятная комнатка.
Манилов. Позвольте вас попросить расположиться в этих креслах.
Чичиков. Позвольте я сяду на стуле.
Манилов. Позвольте вам этого не позволить. (Усаживает.) Позвольте мне вас попотчевать трубочкою.
Чичиков. Нет, не курю. Говорят, трубка сушит.
Манилов. Позвольте мне вам заметить...
Чичиков. Позвольте прежде одну просьбу. (Оглядывается.)
Манилов оглядывается.
Я хотел бы купить крестьян.
Манилов. Но позвольте спросить вас, как желаете вы купить крестьян — с землею или просто на вывод, то есть без земли?
Чичиков. Нет, я не то чтобы совершенно крестьян... Я желаю иметь мертвых...
Первый появляется.
Манилов. Как-с? Извините, я несколько туг на ухо, мне послышалось престранное слово?..
Чичиков. Я полагаю приобресть мертвых, которые, впрочем, значились бы по ревизии как живые.
Манилов уронил трубку. Пауза.
Итак, я желал бы знать, можете ли вы мне таковых, не живых в действительности, но живых относительно законной формы, передать, уступить... (Пауза.) Мне кажется, вы затрудняетесь?
Манилов. Я? Нет. Я не то... Но не могу постичь. Извините... Я, конечно, не мог получить такого блестящего образования, какое, так сказать, видно во всяком вашем движении... Может быть, здесь скрыто другое? Может быть, вы изволили выразиться так для красоты слога?
Чичиков. Нет, я разумею предмет таков, как есть, то есть те души, которые точно уже умерли. (Пауза.) Итак, если нет препятствий, то с богом, можно бы приступить к совершению купчей крепости.
Манилов. Как, на мертвые души купчую?!
Чичиков. А, нет! Мы напишем, что они живы, так, как стоит в ревизской сказке. Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов. Я немею перед законом. (Пауза.) Может быть, вы имеете какие-нибудь сомнения?
Манилов. О, помилуйте, ничуть. Я не насчет того говорю, чтобы иметь какое-нибудь, то есть критическое предосуждение о вас! Но позвольте доложить, не будет ли это предприятие, или, чтобы еще более, так сказать, выразиться — негоция, — так не будет ли эта негоция не соответствующею
